Последний пророк

Освободившись от веревочных оков и распрямив плечи, Ошитива вся напряглась. Теперь она была уверена, что ее отведут к Господину.

Но когда за ней пришли Мокиикс и два выкрашенных в голубую краску жреца с флейтами из человеческих костей, они, к удивлению Ошитивы, повели ее по главной площади через толпу, которая расступалась перед ними, на южный конец массивного каменного комплекса, к гончарной мастерской. В нескольких захламленных комнатах мастерской было шумно. Здесь трудились женщины и девушки, каждая из которых выполняла свою определенную работу: одни месили глину, другие делали из нее кольца, третьи придавали им форму, остальные шлифовали, красили, обжигали и следили за печью. Когда работницы увидели Мокиикса и жрецов, они тут же побросали свою работу, упали на колени и прижали лбы к полу.

— Почему меня привели сюда, Мой Господин? — спросила Ошитива, взглянув на него.

— Ты искусный гончар из семьи гончаров, которая делает дождевые кувшины, разве не так?

— Меня привели сюда, чтобы лепить горшки?! — изумилась девушка.

— А для чего же еще тебя доставили в Центральное Место? — спросил он раздраженно.

Она бросила взгляд в сторону главного здания, и Мокиикс понял, почему она удивилась. Через плечо он что-то сказал на языке науатль двум воинам-ягуарам, сопровождавшим его, и они весело загоготали.

Ошитива покраснела, потом подумала о том, как же могло произойти такое недоразумение. Мокиикс ведь ясно дал понять всему ее племени, и все это слышали, что она «должна доставить удовольствие Господину». Он ничего не говорил о дождевых кувшинах. Но когда он снова посмотрел на нее, ее осенило, что он просто лгал.

Ошитива нахмурилась. Ведь он сам велел Безносому охранять ее девственность, но тут же поняла, что он приказал это не ради Темного Господина, а для того, чтобы ее невинность нашла свое отражение в глине. Все знали, что работа девственниц ценилась выше, так как, согласно ритуалам, была чище работы женщин, спавших с мужчинами.

— Чтобы создать такой кувшин, который призовет дождь в Центральное Место, — продолжил Мокиикс. — А когда дождь пойдет, сердце нашего знатного тлатоани Хакала из Места Тростника, Хранителя Священного Пера, Стража Неба, Господина Двух Рек и Пяти Гор наполнится радостью.

Ошитива подняла свой взор на плоское, безликое лицо Мокиикса и увидела в его глазах нечто, что заставило ее затрепетать от страха. Это был взгляд человека, который обладал абсолютной властью.

Ее сердце бешено забилось, когда она вспомнила, что восемь дней она жила в таком позоре. Я — макай-йо без всякой на то причины! И я ничего не могу с этим поделать!

Это было несправедливо.

Мокиикс ударил своим жезлом с человеческим черепом вместо набалдашника по каменному полу и громко объявил:

— Девушка из северной деревни, та, что является пылью под ногами Ее Господина, или ты призовешь дождь в грядущий день солнечного равноденствия, или тебя и все твое племя принесут в жертву на алтаре крови!

Судьбу Ошитивы определило ее имя. На ее родном языке, на языке Людей Солнца, имя «Ошитива» означало «девушка, которая призывает дождь». В ту ночь, когда она появилась на свет, небеса опрокинулись на землю великим потоком, земледельцы и их семьи восприняли это событие, как великую радость. И с тех пор все говорили, что ее дождевые кувшины особенные — они всегда были наполнены водой.

С болью в сердце Ошитива проводила взглядом Мокиикса до двери, а когда он ушел, посмотрела вокруг. В ее новом доме, в этой пыльной мастерской, весь пол был завален скребками, инструментами для обрезки краев и шлифовальными камнями. Всевозможные глиняные изделия белого цвета с черным узором — характерная черта керамики Центрального Места — стояли повсюду. Это были горшки, кувшины, чаши, кубки, миски и статуэтки. Тýпа, большая грузная женщина в длинной пыльной тунике с вышитой на груди эмблемой, указывавшей на то, что она здесь главная, руководитель элитной Гильдии Гончаров, осмотрела новенькую. Она сморщила свой большой нос, презрительно фыркнув на Ошитиву.

— Грязная! — сказала она и жестом приказала юной девушке с зеленым пером в голове переодеть ее.

Девушка отвела Ошитиву в патио за мастерской, велела ей снять с себя красную тунику и юбку и надеть длинное и узкое белое платье с короткими рукавами. Оно было вышито характерной для Гильдии Гончаров черной нитью вокруг шеи и по подолу. Вышивка указывала на то, что Ошитива по своему положению новичок. Девушка выглядела очень дружелюбной. Она сказала, что сожалеет о том, что Ошитива не может помыться, ведь вода здесь — очень дорогой товар. Местные женщины обычно наполняли каменную раковину неочищенным песком, смешивали его с раздавленными сосновыми иголками и, принимая такие ванны с пахучим песком, очищали и освежали свое тело.

Девушку звали Зеленое Перышко, поэтому она носила в волосах зеленое перо.

— Я не могу позволить себе настоящее перо попугая, оно стоит много горшков, а нам разрешается продавать для себя лишь несколько. Все же, если близко не присматриваться, то нельзя сказать, что это покрашенное зеленой краской индюшечье перо, — с гордостью добавила она. Голубая вышивка Зеленого Перышка указывала на то, что она — гончар среднего ранга, а татуировка на ее щеке — что она из племени Сов.

Ошитива двигалась молча. Она по-прежнему находилась в оцепенении, сердце ныло от боли и унижения. Она ведь не была макай-йо, однако ее семья верила в это.

Она с трудом могла представить, через что им придется пройти. Если бы Мокиикс сказал им правду, что их дочь отведут в Центральное Место, чтобы она выполнила такую почетную работу, как призвала дождь, они бы отпраздновали это событие. Они бы с радостью устроили пир в ее честь, запечатлев этот день на Стене Памяти. Сердце Аоте преисполнилось бы гордостью за нее. И даже если Ошитиве не суждено вернуться домой, ее племя радовалось бы, зная, что боги избрали ее для такой святой миссии. Потом об этом событии узнали бы другие племена, и людская толпа направилась бы в ее деревню покупать богами благословенные дождевые кувшины.

Но сейчас семья Ошитивы обливалась слезами от горя и позора. Ее мать может умереть от отчаяния, а Аоте пережил такое разочарование. Слухи о погубленной судьбе Ошитивы распространятся по всей округе, и когда люди узнают, что она макай-йо, они станут обходить стороной ее деревню, не будут покупать их дождевые кувшины. И ее деревня просто погибнет.

Ошитиве хотелось плакать, но она не могла выдавить и слезинки: густой речной туман опустился на ее сердце, покрыв плотным одеялом все ее чувства и ощущения.

Она вернулась в мастерскую. Громадная Тупа посмотрела на нее сверху вниз и спросила:

— Ты умеешь шлифовать?

— Я искусный гончар…

Она не успела заметить в руках Тупы ивовый прут, но почувствовала острую боль на обнаженной руке, на которой тут же появился кровавый след.

— Я тебя не об этом спросила, дерзкая девчонка!

— Да, — ответила Ошитива, глотая слезы. — Я знаю, как шлифовать.

Шлифование глиняных изделий было грязной, пыльной и нудной работой, вокруг мастера всегда образовывалось облако пыли, от которого он часто чихал и кашлял. Там, у нее на родине, все девушки поочередно выполняли эту неприятную работу, и она никогда не доставалась кому-то одному. Но здесь вся эта работа легла на плечи Ошитивы, новенькой девушки. Она весь первый день усиленно трудилась с сухим початком кукурузы в руках, шлифуя необожженные горшки, миски и чашки, которые ставили перед ее носом. Эта работа была еще и очень деликатной, потому что в необожженной керамике легко можно протереть дырку, а края глиняных изделий особенно нежны. К концу дня руки Ошитивы устали, и она разбила несколько изделий, за это Тупа пару раз прошлась ивовым прутом по ее спине.

Но Ошитива не плакала. Она глотала свой гнев и печаль, сощурив глаза, смотрела на безоблачное небо, нависшее над Центральным Местом. На небе не было ни облачка. Казалось, что невозможно заставить дождь вылиться в день летнего солнцестояния.