Пурпурная лилия

Бретт и его два приятеля, подзадоривая друг друга, нарушили святость олмакского жилища в надежде раздобыть пару бутылок французского вина, чтобы добавить их в пунш. Затея удалась, и они уже собрались уходить, как Бретт обратил внимание на огромные голубые глаза на прекраснейшем лице. Темные вьющиеся волосы обрамляли прелестные черты, и Бретт начисто позабыл о своей клятве никогда не попадать в руки женщин. Он влюбился. Влюбился мучительно и слепо. Он был глух к предостережениям товарищей о том, что только герцог может стать достойной парой для мисс Парди, и неделя за неделей ходил вокруг ее дома. Она пленила его и, по всей видимости, платила ему взаимностью, по крайней мере, всячески поощряла его.

Самым непереносимым страданием явилась для Бретта ее помолвка с герцогом Алуардским… Тем более что за два дня до этого они с Дианой встретились в Гайд-парке и она страстно отвечала на его поцелуи.

Ничего не понимающий, униженный, Бретт помчался в городской дом Парди, где лорд Парди, не скрывая сочувствия, оглядел его с ног до головы, про себя решив, что его дочери лучше прогнать смутьяна, но тем не менее разрешил ему увидеться с ней наедине. Для Бретта было страшным ударом услышать из любимых уст, что она никогда не собиралась всерьез принимать его ухаживания, хотя он, конечно же, красив, даже очень красив и гораздо моложе герцога, так что ей хотелось немного поразвлечься прежде, чем она начнет скучную семейную жизнь с человеком, годящимся ей в отцы. Кроме того, она никогда не выйдет замуж за нетитулованного претендента, вне зависимости от его богатства и положения в обществе. А герцог Алуардский, к тому же, намного-намного богаче мистера Данджермонда.

Бретт ругал себя за слепоту, за выдуманный дурацкий рай, за то, что поверил женщине! Как он мог забыть урок, преподанный ему его собственной матерью — от женщины можно ждать только боли и предательства.

И если этот урок еще требовал дополнительного подкрепления, то он его получил летом 1797 года, когда вернулся в Натчез и вместе с Морганом Слейдом отправился в погоню за его женой, которая, прихватив ребенка, сбежала с любовником. Беглянку так и не настигли, и Бретт еще раз поклялся, что не позволит ни одной женщине залезть к нему в душу, обнесенную отныне железной стеной.

Однако, становясь старше, он не раз подвергал свои взгляды сомнению, видя любовь и радость отца и Софии, заставлявших его сомневаться….

Брак отца оказался на редкость удачным. В доме звенели детские голоса, звучал смех, и стоило переступить порог этого дома, как любой человек погружался в атмосферу покоя и любви. Хоть и с неохотой, но Бретт вынужден был признать, что его отец отдыхает душой среди своих славных домочадцев. Бретт никогда раньше не видел его таким спокойным и улыбчивым.

Не родив ни одного ребенка в первом замужестве, София стала матерью троих детей. Гордон родился в 1790 году, в 1794 — Роксана, а через год — Элиза.

О Мартине вспоминали редко. Продолжая свои неприглядные выходки, он умудрился завоевать всеобщую нелюбовь. И когда он в девятнадцать лет умер от желтой лихорадки, в Натчезе поговаривали, что Данджермондам повезло.

Бретт никогда особенно не ладил с Мартином, но своих сводных брата и сестру любил и они в свою очередь были до смешного преданы высокому и красивому гиганту, который то появлялся, то исчезал.

То ли из-за простодушных ласк малышей, то ли из-за неколебимого счастья отца, но Бретт все яснее понимал, как пусто у него внутри, и никакие опасности и приключения не могли заполнить эту пустоту. Он частенько с беспокойством размышлял, уж не завидует ли он счастью своего отца и не желает ли для себя в глубине души того же самого. Отчасти из-за этого он чувствовал себя не в своей тарелке, сомневаясь в истинных причинах своего желания принять приглашение Алехандро.

Зачем он поедет в Накогдочез? Чтобы помочь Алехандро, чтобы восстановить знакомство с дальними родственниками?.. Или потому что не забыл тех чувств, которые когда-то пробуждала в нем семилетняя девочка?

Рассердившись на себя за эти мысли, он чуть было не отказался от поездки. Но не отказался!

Олли заметил, что его хозяин чем-то расстроен, и хотя это продолжалось вплоть до Нового года, был спокоен. Мол, пройдет, ничего страшного. Однако Морган Слейд, заехавший к Бретту на вечерок, думал иначе.

Он долго смотрел на хмурого друга, сидевшего за столом с картами в руках.

— Какая муха тебя укусила? Ты похож на недоспавшего медведя. Бретт хмуро усмехнулся.

— Сам не знаю, — признался он, бросив карты на стол. — Может быть, погода. Господи, до чего же я ненавижу дождь!

Погода, действительно, была хуже некуда, но раньше Бретт никогда не жаловался, что погода портит ему настроение.

— Значит, погода виновата?

Бретт вскочил, подошел к буфету и налил две рюмки бренди. Одну он передал Моргану, другую оставил для себя. Он долго всматривался в янтарную жидкость.

— Черт, сам не знаю, что со мной! Наверно, слишком засиделся в Натчезе! Пора двигаться в путь, а куда ехать?

— Но ты, кажется, собирался навестить родственника в Техасе? — удивился Морган, вопросительно блеснув голубыми глазами.

— Да, собирался, — мрачно подтвердил Бретт. — Только… К чертям все! Не знаю я, что со мной… Душа ни к чему не лежит. Даже перемена мест меня мало привлекает.

— Ты уже видел Филиппа Волана, — задумчиво спросил Морган, — после его женитьбы на Фанни Линтот?

Бретт откровенно изумился.

— Нет. А что?

— Ну, — осторожно начал Морган, — если тебя не привлекает визит к дяде, почему бы тебе не поехать с Ноланом за необъезженными лошадьми?

— Он только в декабре женился и уже хочет расстаться с женой. Нечего сказать! Вот тебе и брак! — язвительно проговорил Бретт, но, увидав болезненную гримасу на лице Моргана, прикусил язык. — Извини. Я не хотел…

— Ничего. Время лечит, друг мой. — Лицо его посуровело. — И время учит, что женщины хорошо умеют скрывать свою истинную сущность… Ты думаешь, Нолан правда поедет за лошадьми сразу после свадьбы?

— Вроде он в ближайшие месяцы не собирался, но в прошлый четверг как-то намекнул, что я подумал, не навострился ли он пораньше. С Ноланом, сам знаешь, как. Хотя мне тоже странно, что, едва женившись, да еще после последней стычки с испанцами… Странно, как он вообще вернулся в Натчез. Доны к нему очень подбирались. Да он сам напрашивался. Он говорил им, что у него есть разрешение на отлов лошадей в одном месте, а потом его видели в Техасе, где ему вовсе не надо было быть. Ты же знаешь, какие подозрительные, эти испанцы. Все им кажется, что мы заримся на их земли.

— А мы разве не заримся? — иронически спросил Бретт.

Морган пожал плечами.

— Пока они не мешают нам на Миссисипи и в Новом Орлеане, все будет спокойно. Бретт хмыкнул.

— Ты вроде неплохо осведомлен о планах Нолана? Ух не собираешься ли и ты с ним?

— Почему бы нет? С тех пор, как я вернулся из Нового Орлеана, мне тоже что-то не сидится на месте. В Натчезе меня ничто не держит, так что почему бы мне и не отправиться с Ноланом?

— Звучит заманчиво, но сомневаюсь, что смогу проскучать здесь до тех пор, пока Нолан соберется в путь, — сухо проговорил Бретт. — Боюсь, еще до весны я стряхну пыль Натчеза с сапог и отправлюсь, правда, пока не знаю куда.

— Ладно, если надумаешь в Накогдочез, одно другого не исключает. У Нолана там друзья и он часто сам туда наезжает, так что почему бы нам не встретиться там?

Бретт кивнул.

— Все может быть. Посмотрим. А пока вроде я выиграл…

Они допоздна играли в карты, но несмотря на это и довольно большое количество выпитого бренди и вина, утром Бретт проснулся в гораздо лучшем настроении, чем накануне, решив, что это из-за принятого наконец решения ехать в Накогдочез. Не все ли равно, что им движет? Бретт внушал себе, что ему скучно, что он никогда не был в Накогдочезе, что он уважает Алехандро, и если он когда-то питал симпатию к Сабрине, это не причина не ехать к ним в гости. О том, что ему просто ужасно хочется взглянуть на подросшую кузину, он упрямо старался не думать. Кроме того, напомнил он себе, в семнадцать лет она тоже еще совсем ребенок.