Милая Шарлотта (СИ)

Шарлотта надеялась теперь, что мсье де Руан останется доволен. Да что там – он, конечно же, будет доволен, он ведь любит ее! Если в бедности невесты и есть что-то положительное, так это лишь уверенность, что жених точно любит ее, а не деньги будущего тестя.

Накануне Шарлотта снова – уже в который раз – засиделась дотемна, перебирая и перечитывая письма от мсье де Руана. Вчера же ко всему прочему он прислал ей и дивный подарок – алую розу небывалой красоты. Цветок был без ножки, и Шарлотта изрядно помучалась, пристраивая его в воду, чтобы не завял. Сейчас, едва проснувшись, – снова, разумеется, без помощи Брижит – она вскочила на ноги и бросилась проверять, как провел ночь ее цветок. Слава Господу, что он ожил – стал даже свежее, чем вчера вечером.

Шарлотта выбрала нежно-розовое с белыми кружевами платье, излишне нарядное для дома, пожалуй, но ей захотелось сегодня выглядеть особенно привлекательной. Черные кудри девушка не заплела в привычную косу, а подколола вверх, наподобие короны, и у виска закрепила ту самую розу.

Как чудесно, что Шарль угадал ее любимый цветок! Самыми популярными у француженок считались фиалки, символ чистоты и нежности, но Шарлотта всегда полагала, что фиалки слишком скромны для нее.

Закончив утренний туалет, барышня покинула спальню и тут же чуть не была сбита с ног одной из помощниц Сильвы. Мерзавка даже не извинилась, продолжая бежать по коридору с ворохом глаженого белья! Пока Шарлотта спускалась по лестнице, наткнулась на дворового Николя в чистой почему-то рубахе, а Люсиль – в кои веки с прибранными волосами – мела парадную лестницу. Не понимая, что толкнуло крестьян ни свет, ни заря заниматься работами, которые их обычно и в Чистый четверг не заставишь делать, Шарлотта брела в сторону кухни – уж Сильва-то точно объяснит, в чем дело.

А из кухни лился потрясающий аромат свежевыпеченных булочек. Обрадовавшись сладкому, Шарлотта сходу схватила одну и собралась уже забраться в свое любимое кресло подле камина, но совершенно неожиданно получила шлепок по рукам от кормилицы:

– Нечего со стола таскать! Дождитесь завтрака, как полагается – скоро все готово будет… – сердито молвила Сильва, отбирая булочку.

В другой бы раз Шарлотта разозлилась на такое поведение – пообещала бы нажаловаться папеньке и пару часов не разговаривала бы с Сильвой, но сегодня решила смолчать. В ней все больше и больше крепло подозрение, что утро это необычное. Может, гости пожаловали с визитом? Или… или Шарль не утерпел и приехал нынче к батюшке просить ее руки?!

Еле сдерживаясь от будоражащей сознание догадки, Шарлотта обошла печку, у которой Сильва помешивала варево, и, ласково глядя на кормилицу, вопросила:

– А что это все бегают с утра туда-сюда, туда-сюда… Никак случилось что?

– Гости к нам пожаловали, барышня – умаялась я уже с утра. Да завтрак было велено не в столовую подавать, как всю мою жизнь было, а во дворе накрыть. По-модному! – Сильва презрительно скривилась, ибо новшеств никаких не признавала.

– А приехал-то кто? – воскликнула Шарлотта.

Сильва, может быть, и ответила бы, но в этот момент у нее на огромной сковороде оглушительно зашипели подгорающие булочки, и та, бросив варево, принялась снимать их со сковороды.

– Ох, не мешайте мне, барышня… – снова прикрикнула кормилица на Шарлотту, – и без вас у меня дел невпроворот!

– Ну и возись тут тогда одна! – хмыкнула девушка и, нахмурив брови, гордо покинула кухню. По пути, правда, все же утащила румяную булочку.

Между тем, желание узнать, кто приехал в гости, не отпускало. Дворовые мало чем помогли: обращаться особенно почтительно к своим господам, уже много лет не платящим жалования, в д’Эффеле было не принято – крестьяне только бросали через плечо, что, мол, приехал некий господин. По описанию он вроде был молодым, а вроде и не очень. Приехал он в экипаже, и Жан сейчас поил его лошадей.

Бросившись во двор, Шарлотта действительно увидела экипаж – карету, украшенную золотом и запряженную четверкой вороных коней, которых в данный момент и распрягал Жан. Барышня залюбовалась – редко ей доводилось видеть такую красоту. Пожалуй, что и графы де Граммон такой каретой не владеют, разве что герцоги де Мирабо… Однако же герб на карете явно принадлежал не герцогам.

В задумчивости и с некоторой тоской – ведь Шарлотта так надеялась, что приехал мсье де Руан – она побрела обратно. На цыпочках девушка крутилась возле кабинета отца, где папенька засел с гостем – пыталась даже подсмотреть в замочную скважину, и голову сломала, раздумывая, под каким ей предлогом войти в кабинет. На счастье даже нашла корреспонденцию, забытую в это утро папенькой, и попыталась уже войти… да только было заперто изнутри.

Впрочем, ждать пришлось недолго. В тот самый момент, когда Шарлотта в очередной раз наклонилась, припав к замочной скважине, дверь неожиданно отворилась – на пороге стоял некий мужчина лет, должно быть, двадцати пяти. Он был в неброском, но добротном жюстокоре из бархата болотного цвета с увесистой, лишенной щегольских украшений шпагой на боку, а голову его покрывал парик.

Шарлотта не растерялась и быстро сменила свою неприличную позу на глубокий реверанс – излишне, правда, предупредительный. Мужчина же в болотном жюстокоре увидеть здесь ее явно не ожидал, потому даже не поклонился и стоял несколько ошеломленный. Впрочем, оказалось, что дверь он открывал для другого мужчины – пожилого, наряженного в парчу и каменья. Подле него тут же возник папенька:

– А вот и очаровательный предмет нашего разговора – моя единственная дочь Шарлотта, я зову ее Чарли на английский манер, – слащаво улыбаясь старику, батюшка как на экспонат указал на Шарлотту, что ей совершенно не понравилось. – Шарлотта, познакомьтесь с господином бароном де Виньи. Его Милость чрезвычайно интересовались вами еще на балу в Шато-де-Граммон и наконец-то выбрали время познакомиться лично…

Папенька еще что-то говорил, но Шарлотта, приседая, как того требовал этикет, в реверансе, бросила взгляд из-под ресниц на молодого господина – он заинтересовал ее куда больше старика-барона. Кажется, оба мужчины похожи – верно, молодой приходится старому сыном.

– Я очарован вами, мадемуазель, – барон припал к руке Шарлотты, – чрезвычайно рад с вами познакомиться…

– О, друзья мои, у вас еще будет время наговориться! – преувеличенно радостно сообщил отец, беря под руку барона. – Но сейчас наступает время завтрака, Чарли, вы ведь присоединитесь к нам?

Глядя на нее, отец сделал страшные глаза, так что у барышни и мысли не возникло отказаться, хотя она редко обедала в обществе друзей батюшки. Папенька увлек барона в сад, а молодой человек, сделал к ней шаг и, коротко поклонившись, отрекомендовался:

– Оливье Госкар, секретарь Его Милости барона де Виньи. Всегда к вашим услугам, мадемуазель.

– Шарлотта д’Эффель мадемуазель де Рандан, – на этот раз Шарлотта обошлась легким книксеном, – и я не выношу, когда меня называют Чарли.

– Я учту это, мадемуазель, – улыбнулся мсье Госкар, как показалось Шарлотте понимающе.

Барышня уверенно оперлась на предложенную руку и позволила мсье секретарю отвести себя в сад.

ПОДРУГИ

– Бежит! – Клер привстала со скамейки в парковой аллее замкового комплекса де Жув, сделала несколько шагов навстречу мальчишке-посыльному и первой взяла очередное розовое письмо в руки.

Мадам де Жув в начале недели обратилась к родителям Клер с просьбой отпустить их дочь погостить, и те с радостью согласились. Для Клер все было в новинку в этом доме: отдельная комната, сон до полудня, мясо и сладости на столе каждый день. Никогда еще она не проводила время так замечательно. Проснувшись, она, обыкновенно, ждала, когда проснется Ирен, а потом они принимались наряжаться: Ирен могла перемерить по пять туалетов, и заставить служанку два раза подряд переплетать ей локоны – будто бы предыдущая прическа ей не шла…

Потом подруги отправлялись в пешую прогулки по парку, говоря на такие темы, обсуждение которых Клер еще неделю назад сочла бы неприличным. Сейчас же эти прогулки стали для девушки любимым времяпрепровождением. Иногда к ним присоединялась мадам де Жув, рядом с которой болтушка и кокетка Ирен выглядела бледным ее подобием…