Любимый ученик Мехмед (СИ)

В полутьме комнаты Мехмеду, сидевшему на возвышении среди подушек, казалось, что он вернулся в прошлое и снова оказался в Манисе. Казалось, что не было трудных четырёх лет, и что свадьба с Гюльбахар состоялась месяц назад.

Покои гарема в столичном дворце мало отличалась от покоев, которые Гюльбахар занимала в Манисе. К тому же, маленького Баязида в комнате не было. Он уже отправился спать под присмотром няньки, а Мехмед остался вдвоём с женой, получив возможность хорошенько её разглядеть, и отметил, что она мало изменилась.

Теперь ей было семнадцать, а не тринадцать, но она осталась почти такой же девочкой с усиками над верхней губой. Правда, Мехмед ещё не заглядывал под одежду, поэтому не мог судить, сильно ли отразились на жене роды. Наверное, не так уж сильно, потому что зелёное платье, которое Гюльбахар унаследовала от своей матери, казалось по-прежнему в пору.

Существенное отличие состояло лишь в том, что жена теперь говорила не по-албански, а по-турецки. Выучила новый язык за четыре минувших года.

— Ты помнишь это платье, мой господин? — спросила она.

— Да, — ответил Мехмед. — А ты не сохранила тулуп и шапку?

Гюльбахар посмотрела на него немного обиженно:

— Почему ты смеёшься надо мной, господин?

— Я не смеюсь над тобой, просто вспоминаю тот день, когда впервые тебя увидел.

— В тот день я была одета не так, как нужно.

— Ты была очень хорошо одета, — возразил Мехмед. — Ты была очень красивая в той одежде. Ты и сейчас красивая.

Гюльбахар присела рядом с ним, робко дотронулась до его руки, а затем сжала её в ладонях, поднесла к губам и поцеловала. Мехмед чуть повернулся и свободной рукой потрепал жену за щеку, но не испытал при этом почти ничего.

Любовь давно исчезла. Осталось лишь воспоминание о прежней привязанности. Возможно, этого воспоминания хватило бы на несколько месяцев, в течение которых жена ещё могла надеяться на что-то.

Мехмед чувствовал, насколько сильно изменился за последнее время, а вот Гюльбахар этого не замечала. Когда муж прикоснулся к её щеке, Гюльбахар надеялась на большее, но ничего не последовало.

Муж казался рассеян и задумчив, поэтому Гюльбахар спросила:

— Тебя что-то тревожит, мой господин?

Мехмед не стал рассказывать, но ему хотелось, чтобы тяжёлая ноша печалей, которую он нёс, стала хоть немного меньше, а для этого её нужно было разделить с кем-то:

— Ты любишь меня, моя Гюльбахар?

— Да, господин, — ответила жена, а затем на её лице появилось испуганное выражение: — Я сделала что-то, что заставило тебя усомниться?

— Нет, не сделала, и я верю тебе, — ответил юный султан и задумчиво продолжал: — Я вдруг подумал, что было бы, если б ты меня разлюбила.

— Нет-нет, господин, я никогда тебя не разлюблю, — горячо произнесла Гюльбахар.

Она, всё ещё сжимая руку мужа в своих, снова поднесла её к губам и поцеловала, а затем прижала к своей щеке.

— Ты клянёшься, что не разлюбишь? — спросил Мехмед.

— Да, господин.

— А если ты нарушишь клятву?

— Тогда убей меня, господин. Убей, если нарушу. Если я разлюблю тебя, значит, я заслужила смерть.

Гюльбахар говорила лишь о себе, но Мехмед, услышав эту клятву, вдруг вспомнил, что Учитель тоже обещал любить и никогда не разлюбить, а теперь обещание могло нарушиться.

Следующим вечером Мехмед, находясь в своих покоях, велел, чтобы к нему позвали Учителя. Перейдя в спальню, юный султан с волнением ждал, когда увидит, подействовала ли вчерашняя уловка.

Учитель, только ступив в комнату, выглядел очень спокойным, но это спокойствие могло быть напускным, поэтому, как только за слугами закрылись двери, юный султан подошёл к Учителю, обнял и крепко поцеловал Его, а затем спросил с лукавой улыбкой:

— Ты вчера ревновал? Ревновал?

Вместо ответа последовал вопрос:

— Ты провёл ночь на женской половине дворца лишь затем, чтобы вызвать во мне ревность?

— А если я скажу «да», Тебе будет приятно это услышать?

— Зачем ты поступаешь так, мой ученик? Зачем отравляешь последние дни, которые мы проводим вместе? — спросил Учитель.

Слова о расставании означали, что уловка не подействовала. Учитель уже не боялся потерять «своего мальчика», как боялся когда-то, поэтому Мехмед вздохнул и отстранился:

— А ведь Ты обманул меня, Учитель. Ты сказал, что останешься со мной до тех пор, пока нужен мне. Ты по-прежнему мне нужен, но уезжаешь.

— Мой ученик, я тебе не нужен, — последовал ответ.

— Нет, нужен, — настаивал ученик. — Я лучше знаю мои чувства.

Наставник промолчал, а Мехмед опять подступил к нему, положил руки на плечи:

— Ты уезжаешь только из-за того, что я не могу больше подчиняться тебе? Неужели, не хочешь даже попробовать по-другому? Учитель, ведь разница не так велика. Это будет почти то же самое. Ты целуешь меня, а я — Тебя. Ты обнимаешь меня, а я — Тебя. Лишь завершение будет другим. Неужели это так важно? — юный султан снова обнял Учителя, поцеловал, но Наставник, хоть и позволил это сделать, не ответил на поцелуй, а затем высвободился из объятий:

— Мой ученик, я уже говорил, что это невозможно. Я больше не могу быть твоим учителем и даже другом быть не могу.

— А может, не хочешь? — с подозрением спросил Мехмед. — Ты ведь собираешься вернуться в Афины. А у Тебя там друзья, о которых Ты мне рассказывал. Ты станешь делать с ними то, что не хочешь делать со мной. Тем друзьям Ты согласен уступать, а мне — нет. Чем они лучше меня?

— Я уже говорил, — ответил Учитель. — Друг — это тот, кто уважает твоё мнение и слушает твои советы. Если я стану твоим другом, то невольно вступлю в противоборство с твоими визирами и прочими советниками. То, что я буду тебе советовать как друг, может войти в противоречие с их советами, а я этого не хочу. Придворная жизнь не для меня, а твои визиры и советники будут плести интриги и стремиться очернить меня в твоих глазах. Я заранее знаю, что проиграю в этом противоборстве. К тому же я не стремлюсь к высоким постам и не стремлюсь быть всё время на виду.

Учитель смотрел куда-то мимо собеседника, а Мехмед стремился поймать этот взгляд:

— Так будь просто возлюбленным! А взамен я осыплю Тебя подарками. Не хочешь собственную школу? А что скажешь, если я помогу Тебе собрать прекрасную библиотеку? Такую, которая будет лучше дворцовой! И я совсем не возражаю, чтобы у Тебя были ученики. Лишь бы не такие, как я.

— То есть ты хочешь, чтобы я стал твоим мальчиком? — спросил Учитель. — Стареющим мальчиком? Ах, мой ученик, ты, конечно же, не хотел меня обидеть, но ты даже не представляешь, насколько жалкая это роль! Мальчиками перестают быть примерно в твоём возрасте, и это хорошо. А вот тридцатилетний мальчик — это совсем не хорошо. Это смотрится даже смешно. Я знаю, что ты не хочешь сделать меня смешным. Ты просто цепляешься за прошлое. Не цепляйся. Живи дальше.

Эти слова моли бы показаться убедительными, но Мехмед вдруг вспомнил, что те же самые слова Учитель когда-то говорил другому ученику: «Живи дальше. Забудь меня».

Этот ученик, наверное, до сих пор жил в Афинах. А если Учитель хотел вернуться в тот город не только ради друзей? Юный султан вдруг почувствовал, как внутри закипает настоящая ревность.