Принц Лестат

– Что ж, может, тому, кто возглавит нас ныне, вовсе не обязательно быть неуемным палачом, – заметил Грегори. – Может, древние жестокие обычаи Детей Сатаны не имеют к нам никакого отношения. Но ты не хочешь быть вожаком. Сам знаешь. И Мариус тоже не хочет. Он слышит нас сейчас. Он здесь, слушает музыку. Прибыл полчаса назад. И у него нет ни малейшего желания никого возглавлять. Нет. По логике вещей нашим помазанником должен стать Лестат.

– Помазанником? – переспросил Арман, чуть приподняв брови.

– Фигура речи, Арман, – сказал Грегори. – Не более того. Мы очнулись от кошмаров культа Царской Крови и Детей Сатаны. Со всем этим покончено. Мы вырвались из плена суеверий и теперь верим лишь в то, что можем познать из физического мира вокруг нас…

– «Сад Зла» Лестата, – вставил Арман.

– Не такого уж сплошного зла, на самом-то деле, – возразил Грегори. – Среди нас не найдется ни одного, кто, как бы стар и древен ни был, не обладал бы сердцем – развитым и просвещенным, нравственным сердцем. Сердцем, что научилось любить во время смертной жизни и еще более развило эту способность, обретя бессмертие.

Лицо Армана погрустнело.

– Почему же у меня это заняло столько времени?

– Ты ведь еще очень юн, сам знаешь, – отозвался Грегори. – Я служил злополучной Царице тысячу лет. Я страдал под гнетом ее жестоких верований. Ты ведь еще даже не прожил столько – ни в какой форме. Вот что еще только предстоит осознать и тебе, и всем остальным. Ты стоишь в начале великого путешествия – и пришла пора научиться думать в терминах того, на что ты способен как создание, наделенное огромной мощью и тела, и духа. Хватит уже этого самоедства, ненависти к себе! Хватит твердить, что, мол, «проклято» то, «проклято» это. Мы не прокляты! И никогда не были прокляты. Кто на белом свете имеет право проклинать хоть какое живое создание?

Арман улыбнулся.

– Вот за это-то все Лестата и любят. Он сперва заявляет, что мы все прокляты, а потом ведет себя так, словно ад не имеет над ним власти.

– И ни над кем из нас ад власти иметь не должен, – сказал Грегори. – Послушай, мы должны обсудить это – все вместе, не только мы с тобой, но все. И все вместе выковать средство, дабы преодолеть этот кризис, собравший нас воедино.

Какой-то шум у входа внезапно отвлек их от разговора. Поднявшись, оба стремительно зашагали по длинному холлу к открытым парадным дверям. Музыка оборвалась.

Луи приветствовал двух только что прибывших вампиров – и Грегори с облегчением увидел, что это Фарид и Сет. Луи снял с них тяжелые пальто, предназначенные для ветреных ледяных высот, и передал тихому вышколенному лакею-смертному, который тут же бесшумно удалился, точно растворившись в воздухе.

До чего же хорош собой был Луи! Пронзительно-зеленые глаза, кожа оттенка слоновой кости. Быть может, Лестат и был главным героем «Вампирских хроник», но именно Луи, подчас чересчур скромный и самоуничижительный, стал трагическим сердцем своего народа. Однако, казалось, он давно уже обрел хоть какое-то подобие покоя и смирился с мрачной реальностью собственного существования и существования тех, кто превосходил его могуществом, но вовсе не всегда – мудростью и проницательностью.

Фарид с Сетом были столь же полны сил и энергии, как всегда. Чуть растрепавшиеся и раскрасневшиеся после долгой дороги, они рады были снова оказаться под крышей.

Арман выступил вперед с подчеркнутым достоинством гостеприимного хозяина дома и по очереди прижал Фарида и Сета к груди, на французский манер целуя их в обе щеки. Вводило ли их в заблуждение его ангельское личико? Возможно.

– Добро пожаловать в наш дом. Мы очень рады вашему приезду.

– К несчастью, самолет опаздывает, – пожаловался Фарид, имея в виду самолет, на котором летели Роуз с Виктором. – Меня это крайне печалит. Он приземлится только уже после рассвета.

– У нас есть кому его встретить, – утешил его Арман. – Доверенные люди. Они позаботятся о Роуз и Викторе. А вы тем временем заходите, отдохните с дороги.

– Да у нас и у самих такие люди найдутся, – быстро, хотя и без тени несогласия отозвался Фарид. – И поймите, пожалуйста: я не хочу, чтобы их привозили сюда. Мы намерены пока держать их в наших апартаментах в Мидтауне.

– А место достаточно секретное? – спросил Арман. – У нас тут имеются глубокие погреба, недоступные ни смертным, ни большинству бессмертных.

– Мальчик боится подвалов и замкнутого пространства, – объяснил Фарид. – Я обещал, что его не будут запирать в склепе. У нас в Мидтауне он будет чувствовать себя куда безопасней.

– А девушка. Много ли ей известно?

– Почти все, – ответил Фарид. – Не было никакого смысла мучить ее выдумками.

Арман кивнул.

– Мы приведем их сюда, – пообещал Сет. – Позволим им со всеми познакомиться.

Слова его явно потрясли Фарида. Тот посмотрел на старшего друга беспомощно и чуть сердито.

– Если впоследствии им предстоит идти своей собственной дорогой, пусть уж запомнят нас такими, какими мы были.

Арман снова кивнул.

– Мы постараемся, чтобы всем вам тут было удобно и хорошо.

Они вошли в гостиную. Сибель ограничилась лишь коротким приветственным кивком, но Антуан вскочил, держа скрипку и смычок в левой руке, а правую протягивая новоприбывшим. Он неимоверно ценил каждую новую встречу с представителями своего племени.

Грегори наблюдал, как Мариус идет навстречу обоим врачам и обнимает их. Ах, сколь он могуч и силен, этот властный римлянин, две тысячи лет заботившийся о Матери и Отце! Если Мариуса и пугало присутствие стольких древних вампиров на этом сборе, он не выказывал ни малейшего признака страха.

Возлюбленная Грегори, Хризанта, в серебристо-белом одеянии, сидевшая рядом с Мариусом и, похоже, ведущая с ним глубокую задушевную беседу, тоже выступила вперед, ласково и грациозно приветствуя новоприбывших.

Весть о последних гостях быстро разлеталась по комнатам и помещениям тройного особняка, ко всем остальным собравшимся – Дэниелу, Арджуну и Пандоре, беседовавшим где-то в глубине дома. И Торну, рыжеволосому Торну, прибывшему лишь накануне вечером и сейчас разговаривавшему с Дэвидом и Джесси.

Джесси была не в состоянии находиться вместе со всеми. Ее терзала беспрестанная глубокая тревога. Дрожащим голосом она поведала Грегори рассказ Лестата об отрывочных видениях, что он перехватил из разума Маарет: про гватемальский вулкан Пакайя. «Но тетя ни за что не обрекла бы весь наш народ на гибель, как бы велика ни была ее боль», – пылко заявила она. Торн, как и Дэвид, был ее старым другом, так что они трое обособились от общей компании.

– Если пожелаете, я покажу вам ваши комнаты, – предложил Луи Фариду и Сету. В речи его все еще слышался слабый французский акцент. – Там вы можете побыть одни и отдохнуть.

Вид у него был непринужденно-расслабленный, но при этом официальный, чему способствовал его наряд: черный костюм с проблеском зеленого шелка на шее – того оттенка зеленого, что идеально соответствовал изумрудному кольцу на левой руке Луи.

– Со временем, – благодарно отозвался Фарид и вздохнул. – Пока же мы, с вашего позволения, предпочли бы остаться здесь. Приближаясь к дому, я вроде бы слышал музыку…

– И услышишь ее опять! – заявила Сибель и, кивнув, снова заиграла тот же самый энергичный и сумрачный вальс, «Вальс-карусель». Тощий и долговязый Антуан занял прежнее место рядом с ней и принялся аккомпанировать, предоставляя ей право первой пуститься в импровизацию. Длинные пряди неухоженных волос спадали ему на лицо, что, однако, ничуть не портило общий облик вдохновенного скрипача.

В дверях показались Флавий и Дэвис. Фарид, как истинный врач, немедленно подлетел к Флавию и, поздоровавшись, засыпал его вопросами о ноге – чудотворной ноге. Через миг они с головой ушли в разговор. Но Сет устроился в одном из многих золоченых кресел и во все глаза уставился на Сибель с Антуаном, не замечая более ничего вокруг. Дэвис тоже унесся на волнах музыки.

Внезапно Хризанта спросила Мариуса, не хочет ли он потанцевать, и он, удивленный, охотно согласился.