Сирена (ЛП)

- Очень благородно со стороны незнакомца, - с застенчивой улыбкой произнесла Нора.

- Полностью согласен. Хотя старый рояль, до сих пор, играет великолепно.

- У него уже сто лет проблемы с педалью.

- Да, и чья в этом вина?

- Не моя, - возразила Нора, - помнишь, что ты тогда со мной вытворял? Мне надо было за что-нибудь держаться, разве нет?

Сорен опустил глаза на свои руки. Его нависшие над клавишами пальцы, беззвучно перебирали призрачные ноты.

- Ты могла держаться за меня.

Нора лишь сглотнула, оказавшись в таком редком состоянии безмолвия. Вероятно, ощутив ее неудобство, Сорен опустил руки на клавиши, и снова заиграл.

- "Лунная Соната" необыкновенное произведение, - сказал Сорен, - его называли "ламентацией". Во время игры и бесконечных повторений чувствуется грусть, нужда. Сонату легко играть, но безумно сложно играть хорошо. Арпеджио предусматривает свободу выражения. Слишком много свободы для неискушенных, неумелых рук. Говорят, что Бетховен сочинил ее для семнадцатилетней графини Джульетты Гвиччарди. Возможно, он ее любил. Скорей всего, он попросту пытался ее соблазнить.

- Со мной это бы сработало.

- С тобой это и сработало.

На этот раз, улыбнувшись вызванным словами Сорена воспоминаниям, Нора в который раз с нежностью провела ладонями по роялю.

- Боже мой, на этом инструменте совершались невиданные акты преступления против природы.

- Надеюсь, ты не имеешь в виду мою игру.

- Ни в коем случае. Я знаю, какие одаренные у тебя руки.

- Прошу соблюдать некоторую благопристойность. Мы в церкви, Элеонор, - с наигранной строгостью напомнил ей Сорен.

- Простите, Святой Отец.

Выражение ее лица превратилось в шуточную маску раскаяния.

- Конечно, малышка. Я могу простить тебе что угодно. Но не рассчитывай, что в один прекрасный день, тебе за это не воздастся.

Прежде чем Нора успела ответить, за дверьми послышался безошибочный скрип кроссовок по деревянному полу. За ним последовал еще один, более громкий скрип, потом раздался оглушающий детский хохот.

- Делу время.

Сорен поднялся со скамьи. Пройдя с ним мимо рядов, Нора оказалась вне святилища. Из церкви они последовали на звук детских голосов, раздающихся со стороны помещения, являвшегося общинным залом и столовой. Сорен провел ее в общинный зал, часть которого отводилась под спортивный зал, часть под приемную, где ей открылась сцена настоящего животного хаоса. Мысленное описание Норы оправдалось после того, как она увидела со всех ног промчавшегося мимо них мальчика, одетого в костюм овцы.

- Что происходит? – спросила она, как только они нашли тихое место, рядом со столовой.

- На воскресенье дети репетируют спектакль, названный "Страстями", - объяснил Сорен.

Повсюду малышня бегала к родителям, от родителей, иногда через родителей. Однако, как только появление священника стало очевидным, гул стих, и начал устанавливаться порядок. Нору всегда восхищало это качество в Сорене. Своему присутствию он позволял говорить гораздо чаще своих слов. Нора остановила свой взгляд на отдаленно знакомой женщине. Как только очертания ее лица проявились лучше, она узнала владелицу, которой оказалась Нэнси Джеймс, одна из ее любимых приходских матерей. Временами, Норе было сложно представить, что всего лишь пять лет назад она посещала эту церковь, нянчила этих детей, общалась с этими родителями. В конце концов, поймав взгляд женщины, Нора улыбнулась. Через мгновение, узнав ее, Нэнси вернула улыбку. Пять лет… казалось, это было только вчера… или миллион лет назад.

- Они знали о нас?

Нора наклонила голову в сторону группы родителей. Она говорила неуместно тихим голосом. Среди всей этой малышни, она могла ничуть не страшась, прокричать свой вопрос Сорену.

- Я, до сих пор, священник. Смею предположить, что либо они никогда не подозревали, либо их никогда не волновало.

Нора невесело усмехнулась.

- Бывшая арестантка Элль Шрайбер и пресвятейший Отец Стернз. Конечно, они никогда не подозревали.

- Элеонор, они никогда не думали о тебе настолько плохо, насколько ты считаешь. Когда ты вернешься, они примут тебя с распростертыми объятиями.

- Я не вернусь.

Сорен изогнул уголки своих красивых губ в слабой улыбке.

- И, тем не менее, ты здесь.

Начав было спорить, в конце помещения Нора увидела проблеск зеркально-бледных глаз и застыла.

- Микаэль, - выдохнула она.

- Да, в этом году он помогает с постановкой "Страстей". Он довольно неплохо ладит с детьми. Среди них он расслабляется, что в иных ситуациях дается ему непросто.

На данный момент Микаэль выглядел каким угодно, только не расслабленным. Его длинные волосы были собраны в хвост, однако Нора заметила несколько выбивающихся, обрамляющих его лицо прядей. Дети безостановочно суетились. Он поправлял нимбы, подвязывал крылья, помогал маленьким ангелочкам… Когда "пастырь" чуть не налетел на Микаэля, он рассмеялся и ушел с пути.

- Он в порядке? – спросила Нора, терзаемая чувством вины.

- Микаэль и его мать стали прихожанами нашей церкви более двух лет назад. И его нынешнее состояние, действительно, самое удовлетворенное из всех, что я когда-либо видел. Сейчас он умиротворен. Почти счастлив. В его глазах читается новый посыл. Облегчение.

- Облегчение… что он не один?

- Да. Я рассказал ему о нас, о том, кем мы являемся, о том мире, в котором мы живем. Понимаю, что делая это, я сильно рисковал, но он успел впитать слова своего отца и убедить себя в своей ненормальности, в безнравственности своих желаний. Но слова действенны, только когда…

- Не говоришь, показываешь, - с унылой улыбкой произнесла Нора, отгоняя от себя мысли про Зака.

- Знаешь, это нечестно. Попахивает двойными стандартами. Ты подарил мне Микаэля в его пятнадцать лет. Меня же вынудил ждать до двадцати.

Сорен медленно вдохнул.

- Это была моя ошибка.

- Чудеса случаются. Ты только что признался в совершенной ошибке. И в чем она заключалась? В том, что ты не переспал со мной раньше?

- Моя ошибка заключалась в…, - повернувшись, он встретил ее взгляд, - заблуждении, что у нас имелся неограниченный запас времени.

Со сжавшимся от этих слов сердцем, Нора стала наблюдать за Микаэлем через разделяющее их пространство. Он был далеко не радостным, но напряжение в его теле ослабло, в глазах тлел огонь. Она бы никогда с первого взгляда не предположила, что под его часами и браслетом прятались такие жуткие шрамы.

- Ты должна быть благодарна Микаэлю.

Сорен прервал ее мрачные размышления.

- День, когда ты меня оставила, считался самым плохим в моей жизни. День, когда в машине скорой помощи я опустился на колени и соборовал четырнадцатилетнего мальчика…

- Сместил меня с первого места, так?

- Возможно, разделил его с тобой.

- Его шрамы ужасающие. Поверить не могу, что он выжил.

- Это была непреднамеренная попытка. Он разбил стекло и неумело полоснул по венам. Кровотечение было обильным, но недостаточно быстрым, поэтому его удалось спасти. И все же, лечащий врач назвал его выживание чудом.

- Я рада, что его спасли. Он хороший мальчик.

Как только Нора произнесла эти слова, Микаэль, впервые за все время посмотрел в их сторону. При виде нее, его серебристые глаза расширились от шока. Он мгновенно раскраснелся, и на его лице отразилось выражение чистейшей паники.

- Сорен…

Нора боялась, что мальчик потеряет сознание.

- Просто смотри, Элеонор.

Микаэль не отрывал от нее глаз. Она же делала так, как приказал Сорен. Закрыв глаза, мальчик сделал глубокий вдох. Краснота с его лица спала, и его тело стало расслабленным, спокойным. Открыв глаза, он снова посмотрел на Нору. И потом - подумать только - он ей улыбнулся.

- Микаэль в порядке, - произнес Сорен, - в конце концов, он один из нас.

- Заметно, что ты о нем очень печешься.

- Он стал для меня, как сын.