Первая раса. Хозяева. Книга первая (СИ)

– В отличие от нас…

Он погладил ее по голове и с нежностью в голосе проговорил:

– Все еще вернется, незабываемая. Мы обязательно найдем лекарство от оружия

«последнего дня» Дома Пикчу, изменившего жизненный код женщин наших Домов.

Поэтому ты права. Не время сейчас смотреть в прошлое. Будем жить настоящим и делать

то, зачем сюда явились…

В глазах женщины блеснул победный огонек. Она все-таки сумела встряхнуть своего

спутника:

– Вот и займись. А то скоро только и будешь уметь, что глотки резать и камни ногой

разбивать.

Яр понимающе усмехнулся, но ничего не ответил, взял за повод первого осла в караване, дернул, и они двинулись дальше. Когда ладья Шу действительно начала подплывать к

зениту, перед путниками все чаще стали появляться нагромождения скал, становившихся

все выше и выше. Они со всех сторон незаметно обступили маленький караван, идущий

теперь по узкому, прохладному каньону. Свернув за очередной поворот, тропинка под

ногами мужчины и женщины внезапно закончилась, и они вышли в маленькую долину, не

больше трехсот шагов в длину и ширину, окруженную со всех сторон высокими скалами.

Неведомые строители и архитекторы, когда-то очень хорошо поработали с этой долиной, вложив в нее свою непонятную душу и высочайшее умение. Они построили в ее центре

изящный храм из золотисто-дымчатого кварцита. Пять его тонких, воздушных башен

окружали центральное строение. Все они были увиты резьбой по камню, изображавшей

всевозможные способы любви не только людей, но и людей с различными видами живых

существ. А пять стен самого храма, образовывали пентакль, над которыми возвышался

черный купол. Стены храма были также увиты каменной резьбой. Но на них неизвестные

резчики по камню, изобразили только смерть во всех ее неприглядных видах и

многообразные способы убийства живых существ. Храм неизбежно приковывал к себе

взгляд своей мерзко-сладкой откровенностью, как могут неминуемо притягивать к себе

внезапно старческо-циничные глаза пятилетнего невинного ребенка, или отвратно-

гнустный голос старой ведьмы у девушки, вступившей в полу созревания и расцвета.

Три группы фонтанов по два в каждой, из отполированного малахита, одна перед храмом

и две по бокам, завершали каменный ансамбль. Скульптуры, с вершин которых в далеком

прошлом струилась журчащая голубая вода, стоящие в центре каждого фонтана, были не

менее странны, чем изображения на стенах храма. Это был противоестественный симбиоз

древних хищников и людей. Нет, не тех примитивных симбионтов, которых начали

рисовать люди в Тукане, приделывая людскому телу голову животного. Нет. В этих

скульптурах все было натурально и правдоподобно. Правдоподобной была каждая деталь, каждый штрих, вырезанный резцом талантливого скульптора. И притягательное тело

молодой, красивой женщины, с высокой зовущей грудью, незаметно переходящее в хвост

огромной змеи. И могучий торс разгневанного мужчины в цвете лет, плавно переходящий

в нижнюю часть тела, стоящую на двух трехпалых лапах, каждый палец которых

заканчивался огромным когтем… Это были существа из ночных кошмаров людей, из их

страшных сказок на ночь свои детям. Волей одаренного скульптора закаменевшие

чудовища, готовые в любой момент спрыгнуть с постаментов и ворваться в жалкие

глиняные лачуги на берегах Геона.

Между фонтанами и храмом когда-то были проложены дорожки из гладко отесанных

плит, по обе стороны которых стояли апельсиновые деревья, роняющие тяжелые, оранжевые плоды на белый мрамор. Вся эта композиция из золотистого, голубого, черного, зеленого, белого и оранжевого когда-то лежала как драгоценный,

переливающийся камень на бордовом бархате из окружающих маленькую долину скал.

Но, к сожалению, все это было в невероятно далеком прошлом. Время наложило свою

беспощадную печать на творение неведомых строителей, архитекторов и скульпторов.

Теперь резьба на стенах храма и башен наполовину обвалилась, зеленый малахит давно не

работающих фонтанов потрескался, ослепительно белый мрамор дорожек стал грязно-

желтым. И только апельсины продолжали источать трепетно-зовущий запах жаркого юга.

А среди этого царства запустения бродил и пел свою унывную песню ветер. Песню-

обещание, которое никогда не сбудется…

Яр оглядел долгим взглядом долину и пробормотал:

– Однако я надеялся, что все будет не так плачевно…

Потом раздраженно сплюнул, и больше не говоря ни слова, повел караван по дорожке

ведущей прямо к центральному входу в храм. Апельсины звонко лопались и

разбрызгивали сладкий сок под копытами животных. Марта, совершенно не обратив

никакого внимания на представшее перед ней запустение, ловко, по кошачьи, изогнулась

на спине осла, подобрала несколько плодов с земли и стала их с удовольствием есть.

Подойдя к храму, Яр привязал повод животного, которого вел первым к какому-то

выступу в стене. Затем порылся в кожаном мешке, закрепленном на спине осла, достал из

него четыре масляных светильника, огниво и аккуратно все это завернул в тюк. Подхватив

его левой рукой, правую протянул своей спутнице:

– Прошу, дражайшая.

Она оперлась на его ладонь и легко спрыгнула со спины осла:

– Спасибо, яростный, ты как всегда галантен.

Так и держась за руки, они поднялись по ступеням. Двери храма давно упали от старости

и превратились в труху, поэтому ничто не помешало им войти внутрь.

Главный зал храма встретил их тленом покинутости. Солнечные лучи, попадавшие в зал

через полуобвалившийся черный купол, дрожали в частичках пыли, поднятой с плит

ногами мужчины и женщины. Вездесущие голуби еще вечность назад устроили свои

гнезда прямо под потолком. Они, хлопая крыльями, тревожно начали взлетать, услышав

шаги Марты и Яра, а потом в панике вылетели сквозь пролом в куполе храма.

Мужчина и женщина огляделись. Несмотря на запущенность, невооруженным взглядом

было видно, что главный зал храма был спроектирован прекрасным архитектором, понимающим, что простота может быть изящна и совершенна. Материалом для

оформления здесь стал красный и черный полированный гранит. Пол и стены были

отделаны красными плитами, а напольные светильники, в два человеческих роста, стоящие вдоль стен, изваяны из черного камня. Таким же угольно-черным был и широкий

алтарь, расположенный прямо в середине зала. А по обеим сторонам от него, на

невысоких пьедесталах горделиво сидели два крылатых льва с человеческими головами, высеченными неведомым скульптором из золотисто-дымчатого камня. И лица этих

мифических животных были точными копиями лиц Марты и Яра…

Яр положил на пол тюк и подошел к алтарю. Провел по камню ладонью, брезгливо ее

осмотрел, вздохнул, а потом без всякого почтения взобрался на алтарь, удобно сел и стал

покачивать ногой, с любопытством оглядываясь по сторонам. Его спутница опустилась на

корточки и начала рассматривать человеческий скелет, лежащий перед статуей льва с ее

лицом. Судя по совершенно истлевшей шкуре леопарда, которая на него когда-то была

надета, скелет мог принадлежать жрецу. Марта взяла в руку череп, задумчиво оглядела, зачем-то даже понюхала, а затем пробормотала:

– Я его не знаю.

Она равнодушно отбросила череп, поднялась с корточек, и, глядя прямо перед собой, внезапно властно произнесла:

– Подойди ко мне!

Из-за светильника тут же робко выглянул мужчина в простой набедренной повязке. Он

сразу опустился на колени и пополз на них к Марте. Не доползя четырех шагов, мужчина

уткнулся головой в плиты пола и, застыв в позе полной покорности, еле слышно

проговорил:

– Вы и не могли знать прежнего жреца, божественные. Вас слишком долго не было.

Прошла тысяча разливов Геона с момента последнего посещения вами своего храма.