Сладострастный монах

Увы! Глаза его говорили о том еще красноречивее уст: их освещало неподдельное чувство. Его горячая искренняя речь вкупе с любовью, какую я уже питала к этому юноше, возбудила во мне не меньшее желание, нежели то, что он испытывал ко мне. Я начала перебирать волосы у него на затылке, нежно поцеловала его и сказала, что молодая женщина многим рискует, доверяясь соблазнительным речам юношей, и что непостоянство и нескромность — это меньшие из зол, свойственных мужчинам его возраста и рода занятий.

«Ах, — отвечал он, — я не знаю, как поступают другие, но за себя я ручаюсь. Пока буду жив, я буду любить вас и ничем вас не скомпрометирую!» Затем он поцеловал меня в губы и тотчас же припал к моей груди, как бы в изнеможении. Впрочем, вскоре он очувствовался и вновь принялся меня целовать, нежно придыхая. Тогда я поняла, что в любви он новичок и что вздыхает он по тому, чего не смел ни взять, ни попросить.

Я вызвала Софи и немедленно поднялась с постели, решив не тратить драгоценных минут, а превратить мой симпатичный будуар в сцену для наших шалостей. Я накинула полупрозрачное дезабилье и кокетливо взбила волосы. В таком виде я удалилась с юным офицером в будуар и, усадив его рядом с собой на софу, заставила его взять в руки мою грудь и целовать, целовать столько, сколько пожелает.

Заметив, что он достаточно возбудился, я игриво расстегнула пуговицы на его панталонах, и моим глазам предстало такое диво, которое заставило меня вздрогнуть от страха и радости. Под влиянием то ли инстинкта, то ли моей игривости, он запустил руку ко мне под юбку и начал там шарить. Он разрумянился, чувства в нем так и кипели, но и смущению его не было конца. Тогда я вдруг привлекла его к себе и, направив любовную стрелу в яблочко наслаждений, показала ему, что и как надо делать.

Я думала, что он разорвет меня в клочья — таково было мое страдание. Несколько раз я умоляла его остановиться, но все напрасно: его, как понесшегося коня, ничто не могло остановить. Вскоре, иссякнув от обильного излияния любовного нектара, который затопил мое лоно, он замер и оставался некоторое время неподвижным, словно был одурманен наслаждением. Затем, вновь обретя силу, он начал все сначала. Остановился он только после четырех орошений. Что до меня, то я, погруженная в океан наслаждений и не чувствовавшая ничего, ибо чувствовала слишком много, была почти что в обморочном состоянии.

Ученик мой занимал себя тем, что рассматривал все мои прелести. Ласки и поцелуи, которыми он покрывал каждый уголок моего тела, вскоре привели меня в чувство. Шатаясь от усталости, я побрела в постель. Любовник мой спросил, не может ли он лечь ко мне в кровать. Я позволила это, зная, что граф, мой покровитель, находится в настоящее время при дворе, — но при одном условии: чтобы он дал мне как следует выспаться. Юноша обещал оставить меня в покое, но не прошло и часа, как негодник нарушил свое слово. Я бы пожурила его, когда бы у меня достало сил, однако в ту минуту это было невозможно. Наконец, после еще одного часа наслаждений, мы встали с постели и пообедали. В четыре часа я распрощалась с ним и опять легла, ибо нуждалась в восстановлении потраченных сил.

Прощай, остаюсь твоей верной подругой.

Пятница, 7 февраля 1783 года

Дорогая подруга,

Ты, верно, знаешь, что маркиз де М. вот уже три месяца живет с прелестной Сен-Мари. Подозревая, что она изменяет ему во время его частых вынужденных пребываний при дворе, он нанял соглядатая, который сообщил ему, что его место в постели часто занимает епископ… Возмущенный таким афронтом, маркиз решил осуществить выгодную месть. Прежде всего он сообщил своей любовнице о том, что по долгу службы ему предстоит отлучиться на несколько дней. Прелат, следуя своему обычаю, вознамерился в его отсутствие засвидетельствовать почтение мадемуазель Сен-Мари.

Маркиз нагрянул в полночь и, разумеется, имея ключ, незаметно вошел в дом. Подойдя к кровати, он откинул полог и в притворном удивлении при виде Его преосвященства воскликнул: «Очень рад встрече с вами, но согласитесь — будет несправедливо, ежели я стану платить за ваши удовольствия. Мадемуазель за те три месяца, что я живу с ней, обошлась мне в пятнадцать тысяч франков. Следовательно, или вы мне возместите названную сумму, или я позову стражу, чтобы вас под арестом препроводили в ваш дворец».

Епископ предложил компромисс, но маркиз оставался непреклонным. Тогда прелат отдал ему все деньги, какие были при нем, и на оставшиеся выдал вексель, срок которого истекал на следующий день. Маркиз после этого задернул полог, пожелал любовникам доброй ночи и сообщил Его преосвященству, что он уступает ему все права на мадемуазель Сен-Мари. Назавтра маркиз получил сполна по векселю и не замедлил сделать это приключение достоянием публики. Сейчас о нем говорит весь город. Его святейшество унижен не столько потерянными деньгами, сколько позорными слухами. Общее мнение таково, что ему на некоторое время придется удалиться в свою епархию.

Из Парижа, 3 июня 1783 года

Наконец-то, душа моя, я приняла решение. Я продам свои бриллианты и другие драгоценности. Это обеспечит мне пожизненную ренту, тогда я смогу удалиться в провинцию. Я устала от той жизни, которую веду. Я хочу быть сама себе хозяйка, а если и отдамся кому-нибудь, то сделаю это, не думая о выгоде. Отныне только любовь станет моей советчицей. Я никогда не выйду замуж, поскольку боюсь, что в один прекрасный день муж узнает о моем прошлом и начнет попрекать меня. Ежели мне приглянется какой-нибудь провинциал, то я буду жить с ним не обвенчавшись. Такие союзы лучше всего, и на поверку они самые продолжительные. Не знаю еще, где я поселюсь, но на днях поеду в Ройе, городок, в котором когда-то родилась. Мебель моя уже упакована и агент ждет приказания, куда ее отправить.

Об одном только я жалею — что не могу обнять мою дорогую Евлалию перед отъездом из столицы. Надеюсь все же увидеться с тобой в скором времени. Душа моя, я напишу тебе, когда обоснуюсь где-нибудь окончательно.

Из Ройе, 20 июля 1783 года

Душа моя,

Я поселилась в этом городке и веду здесь спокойную жизнь. Как я рада, что сделала счастливыми родителей, которые в свои преклонные годы совсем обеднели. Невозможно описать их восторг, когда они вновь увидели меня, они ведь не знали, что со мною сталось, и даже думали, что меня уже нет в живых. Матушка моя чуть не умерла от счастья в моих объятиях. Как тронула меня ее ласка! Чувства переполняли меня. Ах, подруга дорогая, никогда не испытывала я такой радости! Теперь я не поменяюсь судьбами даже с великой Гимар [17]. Я распустила слух, что богатство я приобрела благодаря крупному выигрышу в лотерею. Теперь меня принимают в нескольких весьма уважаемых домах.

Я маскируюсь как могу и постоянно держусь настороже, дабы случайно не употребить выражение, которое здесь покажется шокирующим. Быть в постоянном напряжении, конечно, неприятно, но ничего, скоро привыкну. Вот если бы ты приехала в Париж, тогда навестила бы меня и сама убедилась бы, как я довольна жизнью в провинции. Казалось бы, недалеко от столицы, но как здесь все отличается от парижской суеты! Иногда я посмеиваюсь над церемонностью старомодных, но неизменно дружелюбно настроенных провинциалов.

Мне приглянулся один из отцов города, член муниципального совета. Сдается мне, что он не прочь видеть меня госпожой советницей; однако я не привыкла к такого рода ухаживаниям: он размерен во всех своих речах и поступках. Такое впечатление, будто он всегда говорит на публику. Как ты догадываешься, он почти все свободное время проводит в моей компании.

Теперь ты знаешь мой новый адрес, душа моя, поэтому я рассчитываю в скором времени получить ответное послание. Что до меня, то боюсь, мои письма станут все более редкими, ибо здесь не происходит почти ничего, достойного твоего внимания. Всегда остаюсь твоей верной подругой.