Заветная Мечта (СИ)

Юноша прильнул к стене, пытаясь её холодом остудить ту страсть, что пылала внутри. В какой-то момент он едва не бросился к своей возлюбленной, но нашёл в себе силы сдержать глупый порыв. Что бы она сделала, если сын вдруг появился абсолютно голый в женской душевой и начал бы...? А что бы он начал? Домогаться? Глупо. Мама отшивала мужчин, которые пытались приставать к ней с такой частотой, что её опыта в этом деле легко хватило бы на сотню другую женщин. Отшила бы она его? Нет. Об этом просто не имело смысла думать.

Даня с замиранием сердца следил, как мама намыливает свои округлые плечики. Потом рука спустилась ниже и принялась покрывать пеной её выдающуюся грудь. Ни одна сокурсница не могла похвастаться такой. Высокая, наполненная, не гигантская, но и не маленькая, как у большинства девушек его потока. С того самого случая в отеле он мечтал увидеть её вновь и судьба сжалилась над парнем. Мама слегка повернулась, подставляя воде бок, и продолжала своё занятие, а сын, наконец, смог увидеть детали - ареолы бронзового от загара цвета и поднимающиеся над своими владениями невысокие, но широкие башенки сосцов с усечённой вершиной.

Когда-то не ведавшее своего счастья дитя регулярно получало к ним доступ, но то время давным-давно прошло. Юноша мечтал, что придёт момент, и он сможет вновь ощутить их манящее лакомство между своих губ, прильнуть к ним и не отрываться.

Тем временем мама перешла к животу, потом бёдрам, а следом её рука нырнула между ними и принялась поглаживать по-девичьи оголённый лобок и то желанное место, миновав которое Данила когда-то явился на свет. Он смотрел на происходящее, боясь моргнуть, чтобы чудо этого откровения не исчезло, ведь мама могла остановиться в любое мгновение, и начать мылить другую часть своего тела. Конечно, это всё равно было бы восхитительным зрелищем, но не настолько. Поглощённый, он абсолютно забыл о существовании мира вокруг, о позднем времени, обо всём. Были только эти нежные пальцы, что раз за разом размазывали мыльную пену по двум небольшим холмикам между ног и впадинке, которая уходила вглубь, теряясь в сакральной тени.

В какой-то момент глаза юноши закололо, и он, не сумев пересилить природу, моргнул, но ничего не изменилось. Женщина его мечты всё так же продолжала ласкать себя, а её вторая рука оторвалась от живота и двинулась выше. Даня не мог поверить в то, что видит. Целомудренная и асексуальная, как ему казалось с момента, едва он узнал об этих понятиях, мама действительно увлеклась своим манящим сокровищем, и списать её действия на тщательность мытья было просто невозможно.

Мелодия, которую она мурлыкала всё это время, замерла, а потом сменилась глубокими вздохами и даже тихими, зажатыми в груди стонами. Вместо того чтобы убрать сухие ещё волосы подальше от душа, мама оперлась спиной о кафельную стену и теперь вода лилась по всему её телу с головы до ног. В то время как левая рука стискивала крупное полушарие, а пальцы то и дело слегка закручивали сосок по часовой стрелке, правая перестала аккуратно заныривать вглубь и столь же медленно возвращаться на своё прежнее место.

Данила видел, как напряглось предплечье, средний и безымянный палец слегка согнулись, а указательный и мизинец наоборот оттопырились в стороны. Мама расставила ноги шире и её действия между ними стали активнее. Сначала размерено, а потом всё ускоряясь, она начала возносить себя на пик исступления, не замечая, как из прохода раздевалки за ней наблюдают горящие вожделением глаза её ребёнка.

Юноша изнывал. Мужское начало требовало броситься на помощь, прильнуть к любимым губам, обнять желанное тело, сомкнуть свои пальцы на пленительных полушариях и ощутить, наконец, твёрдые бугорки её манящих сосцов. И целовать, целовать, целовать. Губы, щёки, шею, ямочку между ключиц, ложбинку между грудей, подтянутый живот, с заметным, но не выделяющимся прессом. А потом ниже, ниже. Туда, где загорелая кожа едва заметно становится светлее. Туда, где у него уже появились долгожданные волоски, а у неё всё было идеально чистым. Туда, где кипел очаг желания, озарявший тело любимой женщины сполохами наслаждения.

Долгое время Даниил был уверен, что его маме всё это просто неинтересно, но сейчас он убедился в собственной неправоте. Глядя на то, как любимая привстаёт на цыпочки, как слегка сгибает колени, а потом её ноги вновь вытягиваются в струны, юноша уверился, что наполненное желанием тело хочет чего-то большего, чем тонкие пальчики. Того, что жестокой судьбой сейчас было зажато между его животом и стеной. Того, что заполнит истосковавшееся, давно уже лишённое этого счастья лоно без остатка.

Если бы он не был собой! Глядя на маму, Даня не сомневался, что явись он сюда в образе другого мужчины, без сомнения смог бы подарить своей самой желанной женщине истинное наслаждение, которого она заслуживала. Но он был собой, а надеяться на то, что появление родного сына рядом в такой пикантный момент станет отправной точкой совсем новых отношений между родственниками, было просто наивно и легкомысленно.

Он не совершит подобной глупости. Сегодня он узнал самое главное - она хотела, а значит, были шансы. Просто всё нужно сделать правильно.

Мама вздрогнула и едва успела зажать себе рот рукой, чтобы заглушить стон. Её ноги настолько напряглись, что на них проявилась едва ли не каждая из возможных мышц. А потом по ним прошла дрожь, словно по резонирующему стеклу, и ещё, и ещё. Теряя опору в подгибающихся коленях, мама оттолкнулась спиной от стены, развернулась к ней лицом и уперлась в кафель левой рукой, в то время как правая продолжала свой танец, заставляя разум воспарять.

Любимая вновь вскрикнула, впилась зубами в свою вытянутую вперёд левую руку и задрожала всем телом, предвкушая финал. Ещё несколько движений и она тихо заскулила, едва сдерживая себя, потом вздрогнула и забилась, плотно сжимая бёдрами собственные пальцы и то и дело сгибаясь в поясе от тех острых ощущений, что они дарили. Вздрагивая и постанывая, она стояла под струями душа и постепенно затихала, а Даня вдруг осознал, что и сам уже не в силах сопротивляться инстинкту.

Глядя на то, как мама медленно оседает вниз, как опускается на колени и наклоняется вперёд, он слегка отодвинулся от стены и дотронулся рукой до своей монолитной плоти, ощутив близость разрядки ещё до того, как успел сжать свой член. Его умасленный взгляд не мог оторваться от крепких овалов ягодиц, направленных прямо в сторону юноши.

Мама коснулась лбом плитки пола и слегка подрагивала, когда шаловливая струйка душа по касательной задевала пространство между её ног. Юноша видел, как то и дело сжимается тугое колечко заднего прохода и перемычка между ним, украшенная внизу цветком половых губок, рефлекторно напрягается от лёгких касаний воды и пальцев. А самого Даню охватил всеобъемлющий восторг. Он впервые видел то, что мечтал увидеть едва ли не всю свою жизнь с момента, как тема половых взаимоотношений стала интересовать взрослеющего парня.

Пальчики возлюбленной уже не теребили заветное место, а лишь легонько поглаживали его, то и дело, заставляя тонкие лепесточки половых губ размыкаться. И Данила поглощал взглядом каждый такой момент, ведь был благословлён, видя его едва ли не в мельчайших подробностях. Он вздрогнул, и тугие хлысты семени стегнули стену, расчерчивая её своим абстрактным узором и убегая подтёками к полу. Каким чудом он сдержал стоны? Каким чудом не выдал своего присутствия? Наверное, юноша был слишком поглощён открывавшимся ему видом и неосознанной запретностью происходящего.

Мама замерла.

Её подрагивающая рука оторвалась от утомлённого ласками бугорка и опустилась на пол, а тело замерло, тревожимое редкими отголосками разрядов страсти и глубокими вдохами. Даня видел, что мама постепенно начинает приходить в себя, а значит, скоро счастье этих моментов закончится. Потому он старался насладиться картиной, словно страдающий от жажды человек, жадно допивающий последний глоток воды. Он хотел запомнить этот образ в деталях: как аккуратные пальчики ног и стопы прижались друг к другу, образую небольшую лодочку. Как длинные спортивные ноги расходятся в стороны, а потом вздымаются бёдрами вверх, формируя треугольную форму, словно пирамида. Как завораживающим совершенством их венчает упругая, широкая попа, способная ослепить любого идеалом линий. И как пленительным откровением предстают перед глазами два самых заветных прохода, устроившиеся в устье между ягодиц.