Приручение зверя. Новая Лолита

Дэниел кашлянул.

— Вы вызвали полицию?

— Нам это в голову не пришло. Я провела всю ночь в комнате Джейми, с запертой дверью, а на следующий день Джейми и Бретт собрали банду, нашли и избили до полусмерти парней, которые это сделали. Они с ними здорово расправились, кости поломали и все такое. Я очень обрадовалась. У меня было чувство, что это справедливо.

Ну так вот, утром Джейми проводил меня домой. Идти было недалеко. Он хотел войти со мной, но мне и так было неловко, что из-за меня он столько натерпелся. Я не хотела втравить его в очередную отвратительную сцену, в которой он почувствует себя обязанным меня защищать. Кроме того, я видела, что он сильно пострадал; я велела ему пойти к врачу и сказала, что позвоню позже.

Я вошла в кухню; все трое сидели вокруг стола за завтраком, перед каждым был раздел воскресной газеты и чашка кукурузных хлопьев. Я подумала: что за восхитительная сценка. Что за образцовая семья, одна я в полном дерьме. На мне была куртка Джейми, она скрывала синяки на руках, но ноги и лицо выглядели кошмарно. Еще не было сказано ни слова, а я уже поняла, что больше не принадлежу к этой семье. Или на самом деле я поняла, что я никогда к ней не принадлежала, я всегда была для них слишком беспорядочной, даже до того, как мне сломали нос и выбили зубы.

Они все пришли в ужас, но я сохранила хладнокровие. Я рассказала им о том, что случилось, и вежливо попросила маму отвезти меня в больницу. Она отказалась.

Дэниел присвистнул.

— Отказалась?

— Отказалась. Она сказала, что ей так стыдно, что она даже смотреть на меня не может. Папа сказал, что они пошлют меня в пансион. Я спросила, неужели пансион полностью застрахует меня от изнасилования, он сказал: перестань вести себя так мелодраматично. Келли сказала: невозможно, чтобы ее изнасиловали, потому что все знают, что она не отказывает никому. Мама спросила, правда ли это, и я... — Сара фыркнула. — Я сказала, что я действительно много занимаюсь сексом, но я думала, что такая испытанная феминистка, как она, может понять разницу между сексуальной доступностью и изнасилованием в задний проход с сопутствующим избиением.

Дэниел усмехнулся, но было видно, что он потрясен.

— Я преклоняюсь перед тобой, Сара. Правда. Ты самая сильная женщина на свете. Ты богиня.

Сара и Дэниел беседовали до вечера, сидя на скамье, прогуливаясь вдоль реки, а потом лежа на спине и глядя в облака. Она рассказала ему, как мама Джейми отвезла ее в больницу, сама назвалась родственницей и оплатила все медицинские расходы, как Бретт с Джейми помогли ей найти квартиру, работу и даже кое-какую подержанную мебель. Ей понравилось, что Дэниел назвал Джейми героем и сказал, что с ее стороны было благородно уйти из дома, вместо того чтобы остаться и подвергаться унижениям со стороны мелочных обывателей.

Когда он отвез ее домой, уже давно стемнело. У нее кружилась голова от совершенно нового переживания: она высказала то, что было у нее на сердце, и это не было встречено с ужасом или отвращением. Если она и нуждалась в доказательствах того, что се влечение к Дэниелу было не просто сексуальным, то сегодняшний день стал этим доказательством. Это влечение было более чем сексуальным, но более полным. Даже от эмоциональной связи с ним у нее по коже бежали мурашки. Каждый раз, когда он смеялся ее словам или кивком показывал полное понимание, ее мышцы напрягались от узнавания. Она нуждалась в нем физически, но это была не низменная похоть, которую она чувствовала к другим мужчинам. Речь шла не о сексуальной разрядке, а о том, чтобы стать единым двуспинным зверем.

Собираясь выйти из его машины, она задала вопрос, который преследовал ее на протяжении последних несколько часов.

— Дэниел, когда я рассказывала тебе, что произошло... когда описывала, что они сделали со мной, что ты чувствовал?

Он нахмурился.

— Мне было тебя жалко.

— Но... как насчет?..

— Что?

Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох.

— Мне показалось, что тебе это, возможно, доставило немного удовольствия. Так же, как тебе нравится, когда я плачу?

— Посмотри на меня, Сара. — Она послушалась. Глаза его были огромные и влажные. — Я думаю, что их поступок достоин презрения. У меня сердце разрывается от того, что ты выстрадала, от того, как жестоко с тобой обошлись твои родные. Но при этом, — сказал он, коснувшись кончиками пальцев тыльной стороны ее руки, — в тебе нет ничего, что меня бы не возбуждало. Если то, что я возбуждаюсь, когда ты описываешь твои покрытые кровью бедра, делает меня отвратительным извращенцем, то, помоги мне Господь, я отвратительный извращенец.

— Так я и думала. — Сара открыла дверь машины, нагнулась и поцеловала его в макушку. — Помоги мне Господь, я люблю тебя.

7

Сара жила ради того дня, когда Дэниел дотронется до нее снова. Он приглашал ее ужинать, или встречал после работы, или заходил выпить стаканчик каждый день, но никогда даже не целовал ее на прощание.

Она стала пропускать занятия, потому что, если бы она прогуливала работу, она оказалась бы на улице, но ей как-то нужно было выкроить время, чтобы повидать его.

Ее телефон все время звонил. Она не брала трубку. О том, чтобы пропустить звонок Дэниела, можно было не беспокоиться: он никогда не звонил, потому что знал, что, если ему захочется поговорить с ней, ему надо будет только подождать пять минут, пока она не позвонит ему опять. Она звонила ему посреди дня, чтобы рассказать про то, как прошло занятие, или про книжку, которую она только что прочитала; она звонила вечером, чтобы услышать его голос, прежде чем уйти на работу; она звонила среди ночи, потому что, когда она сама мучилась из-за него бессонницей, ей хотелось, чтобы и он не спал.

Однажды, в бессонные ночные часы, она смотрела документальный фильм о глубинах океана. В нем был отрывок о рыбах, которые спаривались на всю жизнь, при этом самец прилеплялся к самке и жил тем, что сосал ее кровь, отдавая ей взамен непрерывный поток спермы. Это была самая эротичная история из всех, что Сара слышала за свою жизнь. Она позвонила Дэниелу и рассказала ему об этом.

Дэниел презрительно усмехнулся.

— Когда получаешь информацию по телевидению, проблема в том, что тебе скармливают завлекательные фактики, но они не имеют никакого продолжения. Ты знаешь об этой рыбе один-единственный факт, и больше ничего. Если рыба-самка умрет, самец тоже умрет или он может отделиться от нее? Если умрет самец, самке придется всю оставшуюся жизнь плавать, нося на себе разлагающийся труп? Что случится, если произойдет зачатие? Прекратится ли поток спермы? Могут ли они...

— О господи, Дэниел! Кому это интересно?

— Мне. Держу пари, ты даже не помнишь, как называется эта рыба!

— Мне на это наплевать. Я из поколения мгновенного удовлетворения потребностей, не забыл? Мне хочется знать только самое интересное; остальным пусть занимаются ученые. Мне подавай быстрые, увлекательные, экзотичные фактики.

Дэниел засмеялся.

— Ты прелесть. А теперь ложись спать, уже поздно.

— Нет, не поздно. Я хочу еще поговорить.

— О рыбе?

— Почему бы и нет? О чем угодно. Мне все равно. Просто хочу слышать твой голос. Расскажи мне об океане.

Он помолчал несколько секунд. Думал, а может, доставал с полки в гостиной один из своих справочников. Когда он снова заговорил, его голос был тихим и хриплым.

— Океан, — сказал он, — он как целый мир: огромные равнины расстилаются по дну океана, горные хребты поднимаются к поверхности, и их прорезают глубокие ущелья Есть действующие вулканы, которые извергаются на такой глубине, что мы, находясь на поверхности, никогда не узнаем о них. Океан — это ловушка. Он прохладный и ласковый, и ты заходишь все дальше, заходишь все глубже. А потом — ты мертв. Вода — предательская штука. Если ты обжегся, если тебе жарко или больно, она исцелит, утешит и успокоит тебя. Но она может и заморозить тебя до смерти, и обжечь твою плоть. Задавить или удушить тебя. — Он помолчал и спросил: — Тебе не скучно слушать?