Вопросы цены и стоимости (СИ)

Не кричать, только не кричать... - знакомо стучало в мозгу. - Не кричать и не сопротивляться! Сопротивление делает только хуже, а крики распаляют азарт...

И все-таки в какой-то момент, Равиль не выдержал и закричал, беспомощно извиваясь под мужчиной, безнадежно пытаясь сжаться, оттолкнуть. Да, его проход был достаточно растянут почти еженощными "постельными баталиями", а в жизни приходилось испытывать и худшее, но трудно изображать из себя стоика, когда намеренно пытаются причинить как можно больше боли каждым движением!

- Хватит!! Пожалуйста, хватит! Ксавьер, не надо... Мне больно! Прекрати!

Он сам не понимал, что умоляюще твердил это сквозь невольные слезы, а если бы мог собраться силами и осознать, - наверное, предпочел бы задохнуться, уткнувшись в матрац, и хотя бы потерять сознание, а не добавлять себе еще одно бесполезное унижение, потому что пощады ждать не приходилось. Осыпая оскорблениями, мужчина даже не трахал его, а с каким-то остервенением драл, то выходя почти полностью, то всаживая снова так, что мошонка с размаху шлепала по яичкам юноши... Казалось, это не закончится никогда, и впервые в жизни по-настоящему захотелось умереть.

Ксавьер кончал долго, навалившись на него грудью и тяжело дыша. Рывком вышел, и Равиль чувствовал, как последние капли семени падают на ягодицы и пресловутый шрам, ползут по коже, смешиваясь со спермой, которая вытекала из развороченного ануса. Больше всего хотелось сейчас свернуться в комочек и больше никогда ничего не видеть, не слышать, не ощущать...

- Мне больно... - в последний раз шевельнулись губы.

Почему же никто не понимает? Почему это ничего не значит...

Равиль не задал вопроса вслух, но ответ получил сразу. Устроив себе неплохую разрядку Таш успокоился, но не оставил в покое юношу, перейдя к основной, воспитательной части. Рванув мальчишку так, что едва не вывихнул ему плечо, он потащил его к большому зеркалу в гардеробной.

- Ну-ка посмотри сюда, золотко!

Юноша упрямо дернулся в сторону.

- Смотри, проблядь! - рявкнул мужчина, тряхнув его еще и за шею.

Может, и о стекло приложить... - мелькнуло тенью на дне опустевшего сознания. Равиль все же бросил взгляд в зеркало и тут же отвел глаза.

- Смотри хорошенько, твареныш! - его все же ткнули лицом в собственное отражение. - Запомни и не забывай больше, кто ты под всеми тряпками есть: шалава, во все щели выебаная и обконченная... Хорошенько запомни, рыженький, и благодари, что я твоей проходной дыркой не побрезговал!

Таш убрал руки, позволяя юноше тяжело сползти по зеркалу на пол. И по обыкновению утешил:

- Не расстраивайся так, золотко! Мордашка у тебя симпатичная, а задница что надо и закаленная... - мужчина хохотнул, потрепав встрепанные, влажные от пота кудри, замершего у его ног юноши. - А уж про дар к лицедейству я вообще молчу - талант! Ты главное помни, что передо мной рот открывать должен, только чтоб отсосать, если приспичит, и я тебя не обижу...

Довольный собой, Ксавьер поправил одежду, полагая акценты наконец расставленными со всей определенностью и вспомнив об иных делах, требующих его участия, которые пришлось отложить из-за наглого мальчишки. Однако звереныш, похоже задался целью совсем вывести его из себя.

- Золотко? - сипло переспросил Равиль, так не сменив безжизненно неловкой позы. - Тогда чем ты не доволен? Все золото, как известно, с пробой!

От очередной пощечины кровь пошла уже носом, опять закровоточила разбитая губа. Юноша покачнулся, но выпрямился и засмеялся, глядя снизу вверх на любовника, который предпочел стать насильником. Таш занес руку... и в этот раз остановился, не имея никакого желания задерживаться дальше из-за истерики паршивца - перебесится!

- Я вернусь послезавтра, малыш, - холодно бросил он через плечо. - И надеюсь, ты возьмешься за ум и покажешь больше радости по этому поводу!

Дверь за ним захлопнулась с оглушительным стуком.

***

После его ухода, Равиль еще долго не мог двинуться с места. Сидел, судорожно вцепившись в рубашку, натянутую на колени, тихонько покачиваясь и глядя перед собой пустыми глазами... Чувство было такое, будто он все-таки умер, просто по какой-то нелепой прихоти природы еще продолжает дышать.

А для чего? Как-то никогда об этом не задумывался. Не до того было... Не до смысла жизни, когда можно ее лишиться.

И как ни странно, первым в себя пришло привычное упрямство. Юноша все же поднялся, кое-как доковылял до двери, но распахнув ее, понял, что не может издать ни звука. Не говоря о том, что все слова куда-то разбежались. Сделав несколько шагов, он вцепился уже в перила лестницы и так и стоял, словно забыв, кто он и что, пока не высунулся один из слуг, слышавших ссору, как и то, что гроза удалилась, благополучно миновав их головы.

- Что с вами? - верткий парень направился было по своим надобностям, но разглядев состояние юноши, Бенито не на шутку струхнул.

- Ванна, - Равиль с трудом сфокусировал на нем взгляд и через силу выдавил хриплым шепотом, ухватившись за первую подвернувшую мысль. - Мне нужна ванна...

- Эээ... хорошо, - согласился парень, уже жалея о своем порыве, и моментально отыскивая на кого можно спихнуть заботы. - А пока легли бы вы? За доктором послать?

- Мне просто нужна ванна!!! - выкрикнул Равиль, отталкивая протянутую к нему руку, из-за чего едва не упал.

Усмехаясь про себя, Бенито бездумно поддержал его, заводя в комнату, но юноша вырвался и забился в угол, больше не отвечая на вопросы и изредка вздрагивая от косых взглядов.

Не больно-то надо! - парень отстал от хозяйского любовничка. Того оставили в покое, однако лохань все-таки принесли и воду нагрели, перешептываясь между собой.

Когда наконец все слуги ушли и затихли шаги, Равиль с облегчением стянул с себя испорченную рубаху и сел в ванну, чудом не завалившись и не расшибившись о края. Будто не узнавая, смотрел на свои трясущиеся руки, а потом разрыдался - отчаянно, безнадежно, то затихая, то опять заходясь, по-детски размазывая по щекам слезы, всхлипывая и икая... Так, как не плакал даже на "Магдалене", перед тем как его чудесным образом избавили от ошейника.

Но тогда это значило надежду, шаг от края, а не к пропасти...

Когда слезы иссякли, он тщательно вымылся. Не обращая внимания на ссадины и проступающие синяки, оттирал себя так, что едва не слезала покрасневшая кожа. И сам смеялся над тем, что почему-то все равно чувствует себя опоганенным, грязным, как никогда в жизни. Как будто до сегодняшнего дня был девственно чист!

Так же тщательно вытеревшись, точно даже эта вода могла его запачкать, юноша закутался в полотенце, как в непреодолимый щит, и помедлив лишь для того, чтобы переждать приступ головокружения, стал одеваться. Ксавьер сказал, что вернется только послезавтра, но задерживаться даже на лишнюю минуту казалось выше любых сил...

Равиль старательно избегал смотреть в зеркало. Словно боялся снова увидеть то, что и без того стояло перед глазами: всклоченные растрепанные волосы, облепившие разбитое лицо, на котором уже наливаются цветом синяки... как и на горле, на руках почти до локтей. Рубашка в крови, и сзади тоже, разорвана, прилипла к телу от спермы, размазанной по коже... От чересчур знакомых деталей увиденного зрелища он сам не испытал ничего, кроме брезгливого отвращения и презрения - именно что попользованная, потасканная подстилка, которая ноги-то свести едва может!

Да и не было нужды прихорашиваться. Сборы его были предельно быстрыми. Равиль натянул на себя самое простое, что смог найти: к сожалению, голым разгуливать было не принято, к тому же погода стояла прохладная... Ни денег, ни драгоценностей, ни богатых нарядов, он не брал - единственное, что принадлежало ему, был простенький крестик на тонкой цепочке. Только его он и мог продать сейчас.

Что делать Равиль особо не раздумывал: лучше сдохнуть в канаве, чем так! И этот дом юноша без сожалений покинул так же, как и прежний - только в том, что на нем было. Тоже с пустыми руками, разбитым, ноющим от боли телом, и сердцем...