Сборник коротких эротических рассказов

Придя домой, я уже чувствовала, как все намокло у меня между ног, как я вся потекла от происшедшего и от собственных мыслей. Уже опробованная ручка зонтика пошла снова в ход. Яростно мастурбируя, я думала, что теперь это, наверное, в последний раз, и теперь я буду принадлежать мужчинам и не нуждаться в самоудовлетворении.

Проснувшись утром, я вспомнила о том, в каком виде должна явиться сегодня на работу. Меня это сильно взволновало вновь. В то же самое время делать было нечего и я прямо на голое тело надела свой плащ, встала на каблуки и пошла. Идти по улице совершенно голой под одним только плащом — совершенно новое ощущение. Это ни с чем нельзя сравнить. Ветерок задувает под плащ и щекочет открытую голую промежность. Кроме того, все время кажется, что вся улица знает, что ты шлюха и идешь голая совокупляться с мужиками… И это волнует тебя, ты от этого заводишься и чуть не кончаешь прямо на людном перекрестке…

Однако, все мои ожидания оказались ложными. Мне было уготовано нечто другое.

В кабинете, куда я сразу прошла, меня встретил весь «коллектив». Меня заставили снять плащ, и Агнесса, мило улыбаясь, протянула мне сверток. «Вот теперь твоя рабочая одежда. Потом ты будешь переодеваться в нее сама, но сегодня ты сделаешь это при нас. Одевайся и иди работать. Кстати, сегодня напряженный день, мы отправляем тебя на выездную торговлю.»

Я развернула сверток, и все с интересом столпились вокруг меня, стоящей совершенно голой посредине кабинета. В руках у меня оказались всего две вещи. Это была кружевная блузка и черная юбочка, очень короткая. Подойдя к зеркалу, я стала натягивать все это на себя. И только тогда поняла коварный замысел и то испытание, которому меня хотели подвергнуть.

Одежда была не моя, она была на пару размеров меньше, чем нужно. Скорее всего, это была одежда девочки подростка. Ho даже девочке так ходить нс рекомендуется. Что же касается меня двадцатипятилетней женщины, да еще в теле, — то это было ужасно…

Сквозь кружевную блузку просвечивали голые тяжелые груди с явственно торчащими наружу сосками. Блузка обтянула мою грудь, и пуговки, грозившие поминутно оторваться, могли в любой момент просто вывалиться бы наружу. Да и без того все было так очевидно… Что же касается юбчонки, то я посмотрела на себя и задохнулась от стыда и ужаса. Только если я стояла совершенно прямо, руки по швам, юбочка еле-еле закрывала меня. Ведь, кроме того, она была надета на голое тело, и даже трусики нс могли меня прикрыть. Она была тоже совершенно мала, обтянула бедра, и при малейшем наклоне или даже просто неловком движении, наружу вылезало все — голая попа, ляжки, а уж если сесть, то и все волосы на моем лобке становились предметом всеобщего обозрения. Нет, о том, чтобы ходить перед людьми в таком виде не могло быть и речи. Так я и подумала. Ho решимости моей хватило ненадолго. Пара пощечин, которые я немедленно получила от решительной Агнессы, быстро привели меня в чувство.

В тот день была выездная торговля. Это значило, что в определенном месте, прямо на тротуаре одной из центральных улиц поставили маленький столик, на него и рядом, на траву газона, положили коробки с товаром, вручили мне документы, и я осталась стоять одна на улице в качестве продавщицы.

Конечно, мои хозяева далеко не уехали. Я видела их машину на другой стороне улицы. Сидя в ней, они наблюдали за мной.

Какой это был ужас! Ведь я была одна и мне пришлось самой разбирать коробки, стоящие на земле. Постоянно подходили покупатели, и я должна была, обслуживая их, постоянно нагибаться, поворачиваться… Все мои прелести поминутно торчали наружу. Я ловила на себе недоуменные, а порою и презрительные взгляды. Особенным презрением и осуждением меня обливали женщины. Несколько раз я слышала обращенные к себе слова: «Шлюха… Потаскуха», да еще и похуже. И я ничего не могла им возразить. Мне даже обижаться на такое отношение прохожих было нельзя ведь я на самом деле выглядела так. Кстати, в эти минуты мне пришло в голову, что я не только выгляжу так. но и на самом деле такова. Несколько раз ко мне подходили мужчины, которые, видя мое бесстыдство, заводили разговор о том, чтобы встретиться со мной после работы. Hо я не знала, как к этому отнесутся мои теперешние хозяева, и поэтому лепетала слова отказа. Один из мужчин даже не выдержал. Он долго наблюдал, как я верчу голым задом, а потом подошел и, не говоря ни слова, протянул руку и схватил меня за ягодицы. При этом рядом с моим столиком стояли несколько человек, и все они оказались свидетелями того, как он щупал меня. Его рука была большой и подвижной. Пока я не успела вырваться, рука заползла прямо ко мне в промежность. Он дернул меня за волосики на лобке и захохотал, громко, на всю улицу, обзывая шлюхой. Наконец, я вывернулась, вся красная, чуть не плачущая от позора, не зная куда девать глаза.

Спустя несколько часов меня, наконец, сняли с точки, и я забралась в машину. Николай был за рулем, а я уселась на заднее сиденье рядом с Агнессой.

Та секунду удовлетворенно смотрела на мой несчастный и униженный вид, а потом проронила, цедя слова сквозь зубы: «Hу, сучка, ты, наверное, уже потекла?» При этих словах ее рука, не встретив на пути никаких препятствий, проникла в мое влагалище между раздвинутых ног и стала рыться там. Я обмерла от неожиданного проникновения туда, тем более женской руки. А Агнесса довольно усмехнулась и сказала: «Да, все именно так, как я и ожидала. Ты вся мокрая. Тебе понравилось позориться перед всей улицей, да, девочка?»

Я ничего не ответила, опустив голову. Мокрота в моем влагалище, которую почувствовала Агнесса, была неоспоримым аргументом. Я поняла, что пропала окончательно и бесповоротно. Влага моей вагины окончательно выдала меня и мое истинное отношение к той игре, которую затеяли мои хозяева…

Надо сказать, что я действительно была сильно возбуждена. Когда мы приехали обратно в магазин, я надеялась, что уже сейчас получу желаемое удовлетворение. Мне думалось, что теперь, помучив меня позором и достаточно унизив, мужчины примутся за меня по-настоящему, по мужски. Hо нс тут-то было. Все мои мучения стыдом на улице оказались для меня напрасными. Все смотрели на меня, как я, возбужденная, с пылающим лицом хожу по магазину. Все знали, Агнесса им рассказала, что я вся мокрая от желания, но никто не трогал меня. Я поняла, что меня собираются помучить теперь именно таким способом.

Вечером меня опять позвали в кабинет, где вновь все собрались, и налили коньяку. Выпив его, я услышала, что вела себя сегодня молодцом и теперь могу идти домой. «Как домой?» — не сдержалась я, и по моему растерянному лицу все поняли, что я ждала долгожданного удовлетворения. Hо мужчины при этом рассмеялись, а Агнесса жестко сказала: «Что ты еще вбила себе в голову, негодная девчонка? Ты посмела подумать, что тобой будут пользоваться как женщиной наши мужчины? Что мы все это затеяли, чтобы принести тебе удовлетворение, чтобы насытить твою похоть? Конечно, нет. Если ты будешь получать удовлетворение, ты не будешь так покорна в наших руках как теперь. Теперь ты вся горишь в огне, и этот огонь неудовлетворенности толкает тебя на все что угодно. Ты сейчас способна выполнить любое наше требование, ты готова на любое унижение и стыд. Тебя толкает на это твоя мокрая истекающая вагина. Так что иди домой.»

Я шла по улице в том самом наряде, который мне выдали. Плащ мой Агнесса оставила до завтра у себя. Hа улице было темно, но в свете фонарей все равно я всем прохожим была хорошо видна в своем позорном наряде. «Как бы только не встретить кого-нибудь из моих знакомых.» — все время боялась я. А второй моей мыслью было найти удовлетворение бушующей внутри меня страсти.

Вдруг я увидела в скверике рядом с моим домом, под деревом сидящего на скамейке пьяного парня. Я несколько раз видела его. Он был бомжом и, вечно пьяный и грязный, шатался по нашему району, приставая к прохожим. Ночевал он в подвалах и на чердаках, откуда его частенько шугали дворники и милиция. Одно время с ним жила Нелька из нашего дома — сорокалетняя прошмондовка, которая спилась и опустилась уже давно, а теперь вечно сшивалась у пивного ларька с раннего утра. Hо даже Нелька вскоре рассталась с этим парнем. Даже ей — «давалке» от ларька — он показался невыносимо грязным и отвратительным.