Скотч и немного обиды (СИ)

– Тогда ты не откажешься начать нашу игру?

– Да, но… Рара, он же девственник!

Глава 2.

В которой Гарри бродит в темноте и дважды встречается с невидимкой, а авторы только примериваются к заявленному рейтингу.

Гарри Поттер возвращался в гриффиндорскую башню после с отработки со Снейпом. Подсвечивая себе тусклым огоньком Люмоса, он брел по темному коридору и проклинал всех и вся. И Малфоя, подкинувшего ему в котел какую-то гадость; и профессора, назначившего взыскание за взрыв; и Дамблдора, в очередной раз уговорившего Гарри не бросать зельеварение; и Волдеморта – за компанию. Все-таки ошибаются те, кто утверждает, что понедельник – день тяжелый. Понедельник у Спасителя магического мира выдался просто ужасным. Вначале гриффиндорцам закатила контрольную МакГонагалл – любимому декану приспичило узнать, что именно студенты забыли за лето. Потом порадовал «элементарным тестом» Флитвик, а поскольку на тест давалось всего пятнадцать минут, то вторая половина урока была посвящена новой теме – очередным безумно сложным и совершенно бесполезным чарам. При этом оба профессора не поскупились на домашнее задание: многофутовые эссе надо было подготовить уже к следующему уроку. А еще Малфой. Куда не плюнь, всюду он.

– Подумаешь, какой неженка! Ну, толкнул я его в Большом зале. И что теперь, обязательно зелье взрывать? – бормотал Гарри, практически на ощупь продвигаясь по темным подземельям. – Ну почему в подземельях всегда так темно? Неужто Хогвартс разорится, если здесь повесить пару факелов? И какой идиот придумал все эти повороты?!

Споткнувшись об очередную выщерблину на полу, он ощутимо приложился плечом о стену, и Люмос погас. «Б***ь!» – Гарри уже собирался более развернуто охарактеризовать Основателей школы и их склонность к архитектурным изыскам, как в локоть неповрежденной руки впились чьи-то сильные пальцы.

Гарри дернулся, пытаясь вырваться из захвата, но ничего не получилось.

– Какого х**?! – прохрипел он, вглядываясь в темноту перед собой.

Невидимый противник лишь негромко хмыкнул и, прижав гриффиндорца спиной к холодным камням, второй рукой вцепился ему в волосы, заставляя запрокинуть голову. Гарри замер: было больно, но убивать его вроде не собирались, а кричать не хотелось: стыдно, да и бесполезно, только еще больше неприятностей огребешь. Нападавший навис над ним, хрипло дыша в самое ухо. Судя по ощущениям, он был выше дюйма на три-четыре и, несомненно, наслаждался беспомощностью своей жертвы. Несколько секунд ничего не происходило, но затем чужое дыхание коснулось щеки, шевельнуло юношеский пушок над верхней губой (гриффиндорцу, к его великому стыду, бриться еще не требовалось), и Гарри вздрогнул, чувствуя, как кожа покрывается мурашками. Он не понимал от чего: то ли от страха, то ли от внезапно накатившего непонятного возбуждения. Пальцы, запутавшиеся в его волосах, потянули сильнее, заставляя вскрикнуть от боли, и в этот момент чужие губы, горячие и властные, впились в его рот, не оставляя возможности для сопротивления. Гарри рванулся в сторону, но рука, державшая волосы, не дала сдвинуться ни на миллиметр. Попытавшись возмутиться, он добился только того, что его еще сильнее вдавили в холодную стену, а локоть стиснули так, что юноша был готов зашипеть от боли. Он попробовал отвернуться, но это привело только к тому, что невидимка, недовольный сопротивлением, внезапно прервал поцелуй и сильно укусил Поттера за край нижней губы. Острые зубы сжали горящую от поцелуя кожу, потянули, прокусывая почти до крови, чуть отпустили и впились еще сильнее, вырывая у него болезненный вскрик.

Если бы Гарри спросили, что он сейчас чувствует, он не смог бы внятно ответить даже под страхом смерти. Поттер испытывал боль и удовольствие, и удовольствие от боли. Он не понимал, почему до сих пор не поднял палочку и не проклял неизвестного, а позволял целовать себя и чуть ли не стонал от наслаждения. И этот поцелуй! Совсем не похожий на те, которые у него были с Чжоу и Джинни. Гарри одновременно страшился и хотел еще. Невидимка, ощутив его покорность, довольно засмеялся и снова накрыл приоткрывшиеся губы гриффиндорца теплом своего рта. А потом произошло нечто, окончательно выбившее Гарри из колеи. Чуть шершавый язык стремительно лизнул тонкую кожу, успокаивая саднящую боль, нахально раздвинул губы гриффиндорца, скользнул по зубам, попытался пробраться между ними, но почему-то отступил. Снова зубы, укус, поцелуй, боль, но вдруг невидимка отстранился, и щеки Гарри коснулся кончик волшебной палочки.

Почувствовав прикосновение полированного дерева, Поттер дернулся и запаниковал. Только сейчас он сообразил, что невидимка может оказаться Пожирателем Смерти. О том, как последователь Волдеморта мог попасть в Хогвартс, Гарри даже не думал. Паника накрыла его с головой. Невидимка, казалось, забавлялся испугом гриффиндорца. Кончик палочки скользил по щеке, вырисовывая непонятный узор, а потом на мгновение коснулся губ Гарри и исчез. В этот же момент пальцы, удерживавшие волосы Гарри, разжались, давление чужого сильного тела исчезло, прозвучали торопливые шаги, и гриффиндорец обессилено сполз на пол. Губы саднило, в голове стоял странный звон, тело все еще трясло от едва отступившей паники, а Гарри никак не мог справиться с ужасным пониманием. Только сейчас он осознал, что целовавший его был мужчиной.

Гарри не помнил, как добрался назад в башню. Он даже пароль, кажется, не произносил. Просто в какой-то миг очутился в привычной обстановке гриффиндорской гостиной. Дин Томас играл с Роном в шахматы, Гермиона выписывала что-то из очередного пыльного манускрипта – все как обычно. Поттер направился в спальню седьмого курса, торопясь скрыться за пологом кровати, пока его никто не увидел.

В дверях он чуть не столкнулся с Симусом, окинувшим его безразличным взглядом. Гарри поспешно отвернулся и метнулся в ванную. Пустив воду потеплее, он умылся, стараясь не задевать пострадавшую губу, и, опершись обеими руками о край раковины, взглянул в зеркало. Увиденное настолько шокировало его, что Гарри даже протер очки и наклонился вперед, чтобы исследовать свое лицо с более близкого расстояния.

– Б***ь! – высказался он, разглядывая повреждения. Губы припухли, а нижняя в паре мест была прокушена до крови, и еще не засохшие ссадины блестели в неверном свете факелов. – Ни х*я ж себе! А почему Финниган ничего не сказал? Он же должен был заметить, когда мы на лестнице столкнулись.

Гарри провел пальцами по саднящей губе и снова почувствовал, как тело охватывает непрошенная дрожь. Вот Мордред и Моргана, он и в самом деле целовался с мужчиной и... ему... ну, Гарри, признайся сам себе...

– Б***ь, мне понравилось, – гриффиндорец треснул кулаком по зеркалу. – Я идиот!

– Ты весьма симпатичная мордашка, – глубоким басом откомментировало зеркало. – И задница у тебя что надо, уж я-то в этом разбираюсь.

– Да иди ты на х**! – взорвался гриффиндорец и, схватив свежую футболку, вылетел из ванной.

– И тебе того же, милый, и тебе, – неслось ему вслед хихиканье зеркала.

* * *

На следующее утро Поттер явился на завтрак злой и не выспавшийся. Губа уже не болела, но след от укуса остался, и Гарри постоянно тянулся к нему пальцами, чтобы убедить себя, что произошедшее ему не приснилось. Точнее, что не приснилось ему именно это, потом что во сне Гарри привиделось такое… Рон, спавший на соседней кровати, трижды за ночь вскакивал, решив, что Волдеморт снова пытается вторгнуться в сознание Золотого мальчика, и Поттер, подумав, не стал разубеждать друга. В конце концов, Уизли не выдержал и, закрыв голову подушкой, попросил разбудить его, когда Пожиратели вломятся в школу. Поттер поныл для порядка и снова упал на смятые простыни, уверенный, что сегодня ночью опасность в лице Волдеморта ему не грозит: он просто не пробьется сквозь ту ужасающую кашу из подростковых фантазий, что варилась у юноши в голове. Сильное обнаженное тело прижималось к его груди, настойчивые губы терзали кожу, покрывая ее отчетливыми следами, заставляя Гарри вскрикивать и извиваться на сбившихся простынях.