Сборник коротких эротических рассказов

— Если хочешь туда попасть, то плати ты, — сказала она мне.

— Я хочу ровно столько же, сколько и ты.

— Если не хочешь платить, то я уйду.

— Прекрасно, — сказал я, — я тоже уйду.

И мы ушли. В тот вечер мы совокуплялись в одиночестве, предварительно пообедав в ресторане, за что я заплатил те же 60. С тех пор я сдался и платил за то, что ебал не ее, а других, ибо без спутницы мужчину на оргии не пускали. Я себя успокоил, что лучше заплатить за вход и ебать много женщин, чем платить столько же за ресторан и ебать одну Барбару. Так и быть, пусть она получает удовольствие задарма — раз уж судьба так благосклонна к женщинам, в особенности после того, как мужчины изобрели для них противозачаточные таблетки.

Часть гостей блуждала по дому, часть устроилась в одной из гостиных, ведя добропорядочные разговоры. Меня подмывало нежничать, прикоснуться то к одной, то к другой, ибо они мне чувствовались вот-вот родными. Но все сидели чинные, одетые, целомудренные. Незаметно пары стали исчезать и через некоторое время возвращаться: женщины — со слизанной помадой, мужчины — с покрасневшими от помады губами.

Барбара заговорила с мужчиной, и они удалились в какую-то спальню. Я пожелал ей счастья, а она — мне.

Я завязал общение с женой дантиста, который вживил ей искусственные белоснежные зубы вместо естественных, но желтых. Этой исповедью она невзначай поддержала разговор, широко улыбаясь и демонстрируя прекрасную работу мужа. Я тут же предложил, вслед за зубами, вживить в нее мой член.

Она восприняла это с энтузиазмом. Первый оргазм в начинающейся оргии, как первая любовь в жизни.

Чуть гости оказываются в спальне, сразу начинают раздеваться, кто медленно, кто нетерпеливо быстро. Мужчины, снимающие брюки, смешны, а женщины притягательны, что бы и как бы они с себя ни снимали. Снятую одежду укладывают у стен кучками. Эти кучки можно было истолковать как испражнения иудейско-христианско-мусульманской морали.

Мы провели прекрасные полчаса в спальне, где трудились, пыхтя и повизгивая, еще две пары, до обидного не обращая на нас внимания.

Я предложил дантистке вернуться в гостиную голыми, чтобы не терять времени на одевание и опять раздевание с другими возлюбленными.

Дантистка со своей женской интуицией заупрямилась, но я ее все-таки уговорил. Когда мы явились голые в гостиную — все осуждающе на нас посмотрели, и она не выдержала и пошла одеться. Я же продолжал геройствовать голым.

Был, конечно, соблазн, поддаться общественному влиянию одетых, но фигура была у меня красивая, член стоял хорошо, стесняться мне было нечего, и я прощеголял весь вечер голым. Больше меня в этот дом не приглашали. За нарушение оргиевого этикета.

Предчувствуя это, я старался проникнуть как можно в больше количество имеющихся в наличии, а также в распоряжении женщин. Женщина на оргии видится без фальшивых тайн и романтических прикрытий, четко, резко, в фокусе реального своего назначения, ибо здесь у женщины — максимальная разрешающая способность.

Где еще, как не на оргии или при коммунизме, подходишь к парочке, предлагаешь женщине совокупиться, и мужчина не только не бросается на тебя с кулаками, а всячески помогает этому устроиться, либо ретируясь к другой женщине, либо присоединяясь и соучаствуя или наблюдая. Никакой конкуренции между мужчинами — все умиротворены доступностью женщин и обилием оргазмов.

Если тебе не досталось первому, то достанется десятому. Только на оргии любовь не вызывает ненависть.

Правда, ревность по-прежнему живет и процветает. Среди гостей был известный всем завсегдатаям ревнивец, которого продолжали приглашать из-за на редкость красивой жены. Он начинал волноваться, если жена исчезала с кем-нибудь дольше, чем минут на десять. Он ходил и заглядывал в комнаты и наконец находил ее. Он ревновал ее, только если она задерживалась с одним мужчиной, а если она была с двумя или тремя, это его не тревожило, и он позволял ей наслаждаться хоть час подряд. Этот грозный муж ревновал и тогда, когда, после ебли с очередным мужчиной, она не сразу переходила к другому, а вела беседы с тем, кто ее только что ублажил. Муж страшился установления духовных связей, он хотел полностью владеть душой жены, коль не мог удержать ее тело.

Женщины его почти не интересовали — он кончал разок наспех и начинал слежку за женой — ведь только ради нее он и приходил с ней на оргии. Одну пускать речи быть не могло, но чтобы насытить ее, он, будучи не в силах сделать это самостоятельно, выгуливал ее. Я узнал об этом из исповеди этой жены-красавицы после того, как мы были разлучены ревнивцем в посткоитусном разговоре, а поговорить ей хотелось, хотя бы для того, чтобы отдышаться.

Неизвестный автор

День победы

Это было на праздновании Дня Победы, я стоял с сыном в толпе. Я вдруг почувствовал, что к тыльной стороне моей ладони прижимается нечто округлоплотное, мягкое и теплое, чуть покачиваясь в ритме неспокойной толпы. Сомнений не было — это легонько терлось женское бедро… Я постарался убрать руку со столь интимного места, но очередной натиск людей вновь прижал мои сжатые пальцы прямо выступающему вперед плотному бугорку лобка.

Я замер, весь отдавшись этому неожиданному осязанию, и с сожалением ожидал, что оно вот-вот исчезнет, но женское тело и не думало отодвигаться, а довольно ощутимо терлось о мой кулак плотным мыском, плавно округлявшемся в межбедерье. И тогда я решился: чуть развернув ладонь и растопырив насколько это возможно пальцы, слегка провел ими по заманчивой складочке между животом и ляжкой, прослеживая чутким пальцем кромку почти неощутимых трусиков, легко скользящих по шелковистой на ощупь тонкой тканью летнего платья.

Пощупывая пальцем кромку трусиков, я медленно двинулся вниз по складке и тут почувствовал, как бедро резко встрепенулось и напружилось… Проклиная себя за столь неуместную смелость, я уже мысленно слышал негодующий голос, в ужасе предчувствуя позорный скандал, но бедро, мелко вздрогнув, еще раз расслабилось и, слегка поворачиваясь, пропустило и следующий палец до самого устья! Я уже без колебаний накрыл всей растопыренной ладонью плотный, туго выступающий под тугим животом бугорок лобка, завороженно ощущая сквозь невесомую ткань платья и трусиков густую поросль волос. Лаская легкими поглаживаниями тот холмик Венеры, я чувствовал ответную дрожь чуть колеблющегося из стороны в сторону женского тела. Я смещал пальцы все ниже, и вот мой средний палец уже скользнул в мягкую расщелину половой щели. Мой член и до этого проявлявший признаки беспокойства, круто встал в тесноте плавок и, яростно пульсируя, выгнулся дугой, налился мощью неудержимого рвущегося возбуждения. Под хриплый рокот динамиков и гул толпы мои пальцы жадно ласкали вздуто-упругие дольки половых губок, прослеживая их трепет, погружаясь на миг, вминая послушную ткань трусиков во влажную вульву.

И вот, проскальзывая пальцем по половой щели вверх, я уткнулся в тугой, крупный как молодой желудь, клитор и вновь почувствовал, что тело незнакомки импульсивно вздрогнуло и опять осело, прилипая ко мне податливо-пружинистой грудью и коленями. О, она не оставалась в покое, а слегка двигалась, потираясь о мою напряженную в истоме спину тугими округлостями. Удивившись необычно крупному размеру клитора незнакомки, я иступленно начал гладить, надавливать на этот, все твердеющий как бы пульсирующий под пальцами стерженек. Член истомно ныл в тесном плену плавок, и тут я почувствовал, как чья-то ладонь лезет мне в карман.

Краем глаза я успел заметить малиновые ногти, сверкнувшее обручальное кольцо и узкую девичью кисть незнакомки, быстро юркнувшую в мой карман. Проворные пальцы коснулись головки члена и. быстро пробежав по напряженному стволу, вернулись вверх — к резинке плавок, и оттянув ее сквозь ткань кармана, выпустила из заточения взбугрившееся тело пениса, потом тут же сомкнулись, на истомно занывшей в сладострастном касании головке, слегка поглаживая и обжимая ее!