Продаётся Таня. 20 лет

Я надеялась, что наше посольство предпримет что-то, я думала, что итальянка вместе с тем югославом пошла в югославское посольство. Для меня было очень важно чувствовать, знать, что кто-то для меня что-то делает. У меня в голове проносились картинки, я представляла себе, как наши люди приходят во дворец и забирают меня отсюда, как они разговаривают с Хафезом. И все завершается моим избавлением.

Я надолго задумалась и лежала так несколько часов, а потом в дверь позвонили. Я думала, что это, наверное, охранник. Это был не он. В двери стоял австриец, тот самый, кто ввел меня в курс дела, когда я только очутилась в гареме, рассказал правила поведения и посулил перспективу после четырехлетнего нахождения в гареме получить квартиру в любом уголке мира. Я с удивлением смотрела на него. Он поздоровался и попросил позволения войти.

– У нас с вами есть серьезная тема для разговора, – сказал он.

Он сел на диванчик, а я на чудесное кресло, обитое светло-желтой кожей, на котором я любила отдыхать.

– Да, прошу вас, – ответила я, – о чем речь?

– Я знаю, вы еще не до конца выздоровели после укуса ядовитого насекомого, и мне не хотелось бы вас беспокоить, но все же придется. Мое посещение вызвано недавно произошедшими событиями. Мы могли бы общаться и у меня в офисе, но я думаю, что разговор в неформальной обстановке будет более непринужденным. Пожалуйста, скажите мне то, что ожидал от вас услышать Хафез: с кем вы вышли на связь, каким образом? Честно говоря, мы восхищены вашими способностями. Мы вынуждены признать, что вам удалось найти лазейку в нашей системе безопасности, но мы пока не знаем каким образом. Думаю, Хафез вам говорил, что мы можем воспользоваться другими способами, чтобы добиться вашего признания, но нам, как и вам, хотелось бы обойтись без этого.

Не успела я произнести и слова, как прозвенел звонок в дверь. Это был охранник. Он передал, что все девушки должны срочно спуститься в холл на первом этаже по приказу Хафеза. Австриец в спешке удалился, а я поспешила вниз, гадая, что бы это могло значить. Там уже были почти все девушки. Я села рядом с Даниэлой. При появлении Хафеза гомон прекратился. Он сказал:

– Я попросил вас всех собраться здесь, чтобы сообщить, что скоро вы покинете дворец.

Мы были потрясены. Я помню, все девушки застыли, и на лице каждой читался немой вопрос. Хафез смотрел на нас молча. Он был сам не свой. Он был обеспокоен, и это было не притворство, не блеф, не обман, который нам, девушкам из гарема, хотели вбить в голову. Хафез говорил правду, особенно интересны были ее последствия. Что из этого следует?

– Пожалуйста, не задавайте ни мне, ни себе лишних вопросов. Все прояснится завтра, самое позднее – через пару-тройку дней. Я предполагаю, что вы сделаете для себя вывод, что произошло что-то из ряда вон выходящее, из-за чего ситуация приняла неожиданный поворот, и это привело к решению увезти вас отсюда. Вы правы: произошло нечто, о чем я не могу вам сообщить, потому что это не в моей компетенции. Сейчас я прошу вас разойтись. Ведите себя, как будто ничего не случилось, но будьте готовы в любой момент по нашему знаку покинуть гарем. – Хафез закончил свою речь, повернулся и вышел из комнаты.

А мы продолжали сидеть, как громом пораженные.

«Должно быть, хозяин умер», – проговорила Даниэла. «Это провокация», – услышала я голос шведки. «Не могу поверить», – прошептала француженка. Мы медленно поднимались с места и выходили из зала. На улице нас ожидали охранники. В них тоже заметна была перемена. Они вели себя нетерпеливо, нервно поторапливали нас, чего раньше никогда не делали. В ту ночь я плохо спала – часто просыпалась, а в то недолгое время, на которое удавалось забыться, мне снились папа и мама, снился Белград, Светлана, Дуле, Чеда, Тамара, Зоки… сейчас они мне казались такими близкими. Я верила, что скоро сяду на самолет и полечу в Европу, а там из любой точки до Белграда рукой подать. В одно из пробуждений я заметила, что уже рассвело. Я приняла душ и пошла на завтрак. Мой охранник был рассеян. Я предположила, что изменения отразились и на его судьбе, и рискнула завести разговор, о котором раньше и подумать бы не смела.

– Извините, что происходит? Может, что-то случилось с хозяином? Почему нас отпускают из дворца? – спросила я охранника, будучи уверенной, что мне за это ничего не будет.

Он шагал за мною следом. Посмотрев перед собой, он на довольно плохом английском сказал:

– Я здесь для того, чтобы выполнять приказы шефа системы безопасности. Мне не говорят больше положенного. Я не могу вам ничего сказать – сам ничего не понимаю. Ну да, что-то не в порядке. Все это началось три дня назад, но я не знаю, в чем дело. Точно одно: Хафез говорит совершенно серьезно, и скоро вы с остальными девушками уедете из дворца, а куда именно – этого я не знаю. А мне, чувствую, придется поискать новую работу. – Он все так же смотрел перед собой.

– Хозяин умер? – не смогла я сдержать любопытства.

– Чего не знаю, того не знаю. Я давно его не видел во дворце, но это ничего не означает. Может, он решил распродать гарем.

– Что вы говорите? Как это? Если так, может быть, кто-то из нас попадет в пустыню в руки к каким-нибудь дикарям, у которых хватит денег на то, чтобы заплатить за двух-трех красивых девушек.

– Да, и такое может быть, – сказал охранник, и я еще больше обеспокоилась.

Я ужинала вместе с Даниэлой, но вела себя как сомнамбула. Спличанка старалась меня развлечь: рассказывала анекдоты, смеялась, но я молчала. Наконец я сообщила ей о продаже, но она только отмахнулась:

– Солнышко, я уверена, он уже на том свете и нас эти его слуги отпустят на все четыре стороны. За нами больше не будут следить. Кому они нас продадут? Даже если так, я думаю, нам будет не хуже, чем во дворце. Если нас продадут, в нашей жизни ничего не изменится. Может, немного уровень жизни снизится. – Даниэла с оптимизмом смотрела в будущее.

Я молчала, а сама была полна дурных предчувствий. После ужина я выпила бокал красного вина, попрощалась с Даниэлой и пошла спать. Конечно, мне было не до сна. В голове роились тревожные мысли о том, что будет, если нас продадут, как сказал охранник. Что, если они не смогут найти кого-то, равного по богатству хозяину, и нас поодиночке продадут первым попавшимся кретинам из какой-нибудь исламской глуши?

Охранники больше не оставались рядом с нами. Мы не видели их на привычном месте, где они отдыхали, играли в шахматы или читали газеты, пока мы купались в бассейне. В это время у меня опять, признаюсь, появилась мысль бежать из дворца. Мне казалось, обстоятельства этому благоприятствуют. Но с другой стороны, было сумасшествием бежать из места, откуда ты и так уйдешь через пару дней.

Размышляя подобным образом, я вспомнила о той итальянке – враче из больницы, о нашей с ней договоренности, что она пойдет в югославское посольство в Дубае и это как-то ускорит мое освобождение. Сходила она или нет, непонятно, однако никаких ощутимых изменений в моей судьбе пока не было, оставалось только надеяться на будущее. Я уже представляла себе мысленно, что сделаю, как только выйду за порог дворца. Первым делом я полечу в наше посольство, я зайду и скажу: я та самая девушка, о которой вам говорила доктор из Италии. И вот мне уже дают авиабилет, и я лечу в мой дорогой Белград! И опять спустя какое-то время я поняла, насколько наивны были мои мечты, мечты девушки, не имевшей понятия о реальности, которая ее окружает, и не представлявшей еще, что ее ждет впереди.