Мастер и Виктория (СИ)

А когда проснулась — Антона не было. И его вещей. И тут меня накрыло.

Не знаю точно, что случилось. Скорее всего, испуганные диким звериным воем и стуком в стену соседи позвонили в Службу спасения.

Антон ворвался в квартиру, когда я сидела на подоконнике открытого окна, свесив вниз ноги…

Он стащил меня с подоконника. Грубо, не церемонясь. Не заботясь о том, что я сдираю в кровь колени и ломаю ногти, цепляясь за раму. А потом ударил. Первый и последний раз. Отвесил мне хлесткую пощечину. Не рассчитав свою силищу. Так, что у меня помутилось в глазах.

Очнулась в постели. Стиснутая его ручищами, отчего было трудно дышать.

Еще почти месяц мы почти не разговаривали. Пока я, наконец, не взяла его за руку, усадила на диван. Села перед ним на пол. И начала рассказывать. Обо всем. Про маму, отца, друга Сережку, Владлена, Костика. Про Исповедника и госпожу Бранд. Про Зимина. Антон не проронил ни слова. А потом, когда я закончила, вдруг опустился передо мной на колени. Взял мое лицо в ладони и посмотрел в глаза.

— Я никому тебя отдам.

Это прозвучало как молитва. И я поверила…

— У-у-у, ы-ы-ы, — ну вот. Мое чудо чудное проснулось. Завело свои нанайские напевы. Прощай сон.

Взяла на руки, прижала к груди… теплый, мягкий… прикоснулась губами к покрытому испариной лобику, убрала прилипшую прядку.

Пригревшись, Никитка уснул, посасывая кулачок. Осторожно положила его обратно в кроватку, стараясь даже не дышать. Спать, спать, спать…

Упала на подушку и только закрыла глаза.

— Вик… — мягкие губы щекочут ухо. Приятно… Антошка! Не открывая глаз, обняла, прижалась всем телом. Мой… успел… вернулся…

— Буянит? — как он умудряется в одно слово вложить столько нежности? Таю, уплываю, растекаюсь сладкой лужицей.

— Угу, — все, что могу произнести, а мягкие губы, пахнущие мятой, уже нетерпеливо ищут мои, скользят по шее, ладони задирают футболку.

— Разбудишь, — задыхаюсь от нежности. Мой, мой, родной.

— Мы тихонько, — ну да, конечно. Тихонько это не про меня…

— Пойдем на кухню. Или в ванную. Заодно вымою тебя, грязнуля.

Пойдем, это чисто теоретически. Сильные лапищи сгребают меня в охапку и бесцеремонно тащат в ванную. Радостно подчиняюсь, прижимаясь к теплому плечу. Он пахнет бензином, немного сигаретным дымом (ребята смолят, мой Антошка — за здоровый образ жизни) и силой, настоящей мужской силой.

Умирая в его объятиях, успеваю прошептать ему за секунду до того, как захлебываюсь в сладкой агонии: «Только не отпускай».