Серые пустоши жизни (ЛП)

– Ланха, Ланха, любимая, нет, только не ты, не ты…

Она оглянулась и увидела полные слез глаза юноши, устремленные на милую шатенку, тем временем поставленную в центре помоста. Когда девушка сжалась, пытаясь прикрыть руками пах, из толпы кто-то заорал:

– Да не прикрывай, дура! Скоро прикрывать-то нечего будет!

И толпа грохнула хохотом. А белокурого юношу в форме студента как будто кто-то ударил: он сжался, что-то шепча себе под нос. Потом поднял широко открытые, не понимающие, как вообще может происходить подобное, глаза и встретился взглядом с Идорной, во взгляде его сквозило беспросветное отчаяние. Поняв, что него смотрят, он попытался протолкнуться назад, но не смог и сжался сильнее. А дракона посмотрела с жалостью и, по-видимому, парнишка эту жалость уловил, потому что с безумной надеждой, надеждой на чудо, мелькнувшей в глазах, зашептал драконе:

– Это моя любимая, моя невеста… Я учился в столице, приехал в отпуск, а ее уже за долги отца забрали работорговцы… Я продал все, что у меня было, но этого, – и он указал глазами на тощий кошелек, зажатый в левой руке, – этого не хватит даже на четверть минимальной цены… А я бы любил ее какой угодно, пусть даже искалеченной, лишь бы только живой…

И из глаз паренька снова заструились слезы, он сжался, ожидая насмешки. Идорна не могла поверить своим ушам – неужели же люди, эти убийцы детей, тоже умеют любить? Она сунула руку в карман, нащупала один из драгоценных камней, взятых с собой в подземном замке, и сунула в руку несчастного студентика. Он потрясенно уставился на камень, потом на нее, все еще не веря своему счастью и шепча:

– Госпожа… Госпожа… Но ведь это стоит больше пятисот золотых…

Она только махнула рукой в ответ, несколько смущенная благодарностью, засиявшей в его глазах, и не понимающая, за что же люди так ценят эти блестящие камешки. Тогда юноша, услышав, что его невесту уже почти продали, с неистовой силой прорвался к помосту и закричал работорговцу:

– Я даю за эту девушку четыреста золотых монет, господин работорговец!

– Да откуда у тебя такие деньги, чарбов сын, – с презрением отвернулся от него тот.

Тогда юноша с отчаянием начал оглядываться и, увидев стоящего метрах в десяти от него старика в синей хламиде с золотым поясом, что было сил закричал ему:

– Господин Трааранг! Господин Трааранг! Вы же ювелир, пожалуйста, подтвердите господину работорговцу стоимость этого камня.

Старик внимательно посмотрел на него и, узнав, заулыбался:

– Сейчас посмотрим, юный Нифос, сейчас посмотрим… – говорил он на ходу, проталкиваясь к юноше. – Это ведь твоя Ланха там, на помосте, да? Ее папа задолжал, да?

Работорговец услышал их разговор и приостановился. Если действительно молодому идиоту достался от кого-то такой дорогой камень, то почему бы и не продать ему рабыню? Она ведь местная, больше 80 монет за нее хоть так, хоть так не выручишь. И он внимательно наблюдал за стариком, который, наконец, протолкнулся к юноше, взял в руки камень и несколько минут его тщательно осматривал, потом заключил:

– Это синий тармиалг. И, как ювелир с императорской лицензией, я своим словом подтверждаю, что минимальная стоимость этого камня пятьсот пятьдесят золотых монет!

Юноша выхватил камень из рук старого ювелира и протянул его работорговцу, говоря:

– Вы примете этот камень в уплату за рабыню, господин Сагет?

– Конечно, приму, господин Нифос, – насмешливо ухмыльнулся ему в ответ работорговец, думая про себя, что день у него сегодня очень удачный и как жаль, что подобных дурней так мало на свете. – Как прикажете ее обрабатывать?

– А можно совсем не обрабатывать? – тихо спросил юноша.

– Это запрещено! – глухим голосом произнес стоящий позади работорговца маг, лица которого не было видно из-под капюшона.

Работорговец развел руками.

– И рад бы услужить, – сказал он, – да не могу, закон… Она ведь прошла обучение и уже пробовала губами и мужчин, и женщин…

Обрадовавшаяся было девушка, стоявшая на помосте, побледнела. А лицо юноши перекосила гримаса боли, и он с трудом выдавил из себя:

– Тогда, умоляю вас, сделайте самое меньшее, что только можно по закону, я доплачу вам… – И с этими словами он поднял свой тощий кошелек.

Тут видно проняло даже работорговца, потому что он отмахнулся и сказал, не понимая, как видно, сам себя:

– Не нужно. Стоимость камня покрывает оказание любых дополнительных услуг.

Потом повернулся, махнул рукой, и его помощники подхватили девушку, с отчаянием смотревшую в глаза любимого, и быстро привязали ее к козлам. И опять раздавался над торговой площадью дикий девичий крик и шлепались на деревянный помост окровавленные куски плоти. Когда все завершилось, маг пошептал над ней, раны покрылись струпьями, и он отошел. Юноша же поднялся на помост, взял на руки потерявшее сознание от боли существо, только что бывшее симпатичной девушкой и тихо, никого не видя перед собой, побрел сквозь толпу, быстро раздававшуюся перед ним. Драконы тут же воспользовались этим и поспешили убраться подальше от мага и омерзительного зрелища на помосте.

Идорна нагнала тихо бредущего студента и сунула ему в карман один из своих кошельков. Он поднял голову, узнал дракону и, тихо улыбнувшись, сказал ей:

– Да будет милостив к вам Творец, госпожа, за все то, что вы для нас сделали…

– Не бросишь ее? – недоверчиво спросила она.

– Никогда! – И он с нежностью поцеловал свою ношу в лоб. – Ведь я ее люблю, любой, в любом состоянии, что бы с ней не сделали… И до конца жизни мы будем за вас молиться…

Она только махнула рукой и вернулась к своим.

– Что тебе до этих червяков, Идорна? – презрительно скривив губы, спросил ее Рохарх.

– Любовь… – прошептала потрясенная происшедшим девушка.

– А-а-а… – с еще большим презрением протянул ало-черный.

– А что ты думаешь по поводу этого… этой мерзости, – и она махнула рукой на помост, откуда опять доносились чьи-то крики боли.

– Лю-у-ди… – прошипел дракон. – Они еще и не то выдумают. Их надо уничтожать! Всех! Поголовно!

– Тихо, тихо, тихо… – замахала на него руками, успокаивая, Идорна. – Не стоит тебе из-за них расстраиваться, братишка. Пойдем лучше искать трактир.

И они пошли. Дракона оглянулась на Нхара, но с белого дурака все скатывалось, как с гуся вода. Он насвистывал себе что-то под нос и вовсю крутил головой во все стороны, высматривая нечто, интересное только ему.

Обойдя несколько трактиров, они все начали постепенно приходить в бешенство – мест нигде не было. В городе ожидали большую ярмарку, и приезжих было море. Драконе приходилось постоянно придерживать Рохарха, порывающегося повесить каждого очередного трактирщика на его же поясе. Только в десятом по счету трактире нашлась маленькая, вонючая, битком набитая вшами и клопами комнатенка. В ней, кроме четырех, наполненных старой соломой тюфяков, ничего не было. Но цену хозяин, неопрятный, с заплывшими крохотными глазками, толстяк, заломил просто несусветную – два золотых за день. Хотя комнатенка ни у кого ничего, кроме отвращения, не вызывала, пришлось согласится, оставаться на улице было бы слишком опасно. Расплатившись с хозяином и оставшись одни, драконы побросали свои узлы на пол и расселись прямо на них. Идорна начала совет:

– Как вы, ребята, поняли, здесь нам искать нечего. Днем я уже говорила, что нужно отправляться в Инарву. Учитель говорил, что это крупный приморский город и уж там, мне кажется, если в мире что-то происходит, должны об этом знать. Жаль, что не получилось уйти сегодня же, очень уж не нравится мне этот город…

– Домой хочется… – невпопад, тоскливо протянул Нхар и тут же заработал подзатыльник от Рохарха, который при этом уже отвечал драконе:

– Ты права, дорогая…Утром пойдем в Инарву. А теперь давай-ка поедим, запах внизу, в трактире, мне показался довольно приятным. Мясом пахнет.

Оставив узлы в комнате, молодые драконы беспечно спустились в трактир и заказали мясное рагу. Но прошло с полчаса, а к ним так никто и не подошел. Рохарху пришлось разыскать хозяина, дремавшего в уголке и, взяв его за шкирку, несколько минут порычать. После этого заказанное появилось на столе мгновенно, и они наконец-то принялись за еду. На удивление, рагу оказалось очень даже приличным и было с большой скоростью и аппетитом съедено. Слегка осоловевшие сотрапезники налили себе по бокалу черного курмбхадского вина и принялись осматриваться. Зал был полон, в основном за столами сидели дюжие, мускулистые мужики, пьющие пиво и о чем-то тихо беседующих между собой.