Коварная любовь Джабиры

– Это было ясно с самого начала. Однако, думаю, базилевс даст охрану своей дочери…

– Наверняка, мой друг. И потому кто попало на караван не нападет. Решится на разбой лишь тот, у кого много сил и наглости. Так пусть он нападет на пустой караван…

– Пустой?

– Ну да – пусть ему достанутся лишь сундуки или рабы… Но не достанется главное сокровище. Потому что куда раньше его украду я.

Гарун, верный соратник, прошедший с принцем не одну сотню лиг, от изумления просто онемел.

– Нападешь? На свадебный караван?

– Именно так – пусть весь мир знает, что похитил принцессу Горный Лис, разбойник, который не боится в этом мире вообще ничего. Пусть и сама девчонка считает себя похищенной – но так я смогу ее уберечь от всего, что только может случиться с дочерью императора в дальней дороге. И ты мне в этом поможешь…

Теперь немота Гаруна была не изумленной, а ошарашенной.

– Да, друг мой, – именно ты. Ибо тебе я поручу пугать принцессу, уверять ее в том, что Горный Лис кровожаден и решителен, что его нельзя ни разжалобить, ни подкупить, ни…

– Одним словом, принц, я буду пугалом.

Мирджафар покачал головой.

– Нет, ты будешь только подтверждать мои слова. Людей я возьму немного – только тех, кто сражался со мной в последних боях. Отец настаивает, чтобы я взял кого-то из женщин – дескать, так невеста Мустафы будет чувствовать себя в безопасности. Думаю, что придется выбрать девчонку с горячей кровью. Пусть она тоже пугает принцессу.

Гарун кивнул.

– Я пригляжу за обеими.

Увы, многое пытался предусмотреть Мирджафар, но не мог себе представить, что этой «девчонкой с горячей кровью» станет Джабира, влюбленная в Мустафу и готовая сражаться за свою любовь, коварная, как стая самых диких кошек мира.

Конечно, ничего этого не знала ни Василике, ни предводитель каравана, громко именуемого «царским поездом». Девушка настолько погрузилась в свои мысли, что едва ли замечала хоть что-то.

Старуха Раут, точно так же, как Василике, недоумевала, отчего из пышного града Константина принцессу отправили с караваном, а не на корабле. Слова о том, что, дескать, Серединное море в это время года обильно штормами, ее не убедили. Она, дочь морского народа, прекрасно знала, что курс можно проложить и вдоль берегов, вдали от ураганов, вблизи от людского жилья. Да и нападения разбойников можно было бы не опасаться.

– Однако, уважаемая, – проговорил предводитель каравана, – тогда следовало бы опасаться нападения пиратов. И неизвестно еще, что лучше…

– Увы, – старуха усмехнулась, но совсем невесело, – нападение всегда нападение. Тот, кто ведет разбойников, по суше ли, по морю, всегда забирает себе самые лакомые куски добычи…

– Именно так, уважаемая. О пиратах, нашедших себе приют именно в Титтери, ходят страшные разговоры. А потому, быть может, лучше все-таки обогнуть Серединное море по суше, сколько бы это ни заняло времени.

– Бедная девочка… – вздохнула Раут.

– Дочь императора не может быть счастливой, – кивнул караванщик. – Однако, старуха, не стоит сокрушаться. Ибо мне приказано вести караван лишь до Искендерума, где твою госпожу, ее слуг и поклажу будут ждать три корабля – быстрые дхау, еще один дар всесильного императора. Посыльный базилевса мне дал и знак для капитана этих кораблей, дабы мы с ним узнали друг друга.

– Уважаемый, я вообще что-то перестала понимать. Пусть мы пытаемся избегнуть нападения пиратов – и потому идем сушей. Но однако лишь до половины дороги… Неужто в тех водах пираты нам будут не страшны?

– Увы, уважаемая, мне это неведомо. Старшина стражи знает ровно столько же. И от Искендерума до Титтери вы будете добираться морем.

К Аксараю они подходили на закате. Василике с трудом разглядела за городской стеной на холме дома – глинобитные, желтовато-бурые, с толстыми стенами и плоскими крышами. Обычный городок у края пустыни. Сколько их уже было по дороге? Три? Четыре? Отличались они лишь тем, сколь уютны оказывались караван-сараи, где останавливался царский поезд.

Однако караван отчего-то не стал входить в город. Походные шатры были разбиты невдалеке от городской стены, в крошечном оазисе.

Свиток двадцатый

Тишину ночи разорвал крик. В темноте раздавался звон сабель, душераздирающие вопли раненых, победные вскрики нападавших. Василике вскочила со своего ложа, сердце ее замерло от ужаса, а крик застыл на губах. Что случилось? Ей приснился кошмарный сон? Но нет, все это происходило наяву.

Она уже собиралась выглянуть из палатки, но раньше, чем успела сделать хоть шаг, полог с треском распахнулся и перед ней предстал человек невероятного роста. Словно сам бог Тор, великан и убийца, решился на похищение. Она видела только темные горящие глаза и черные брови, сдвинутые над переносицей. Нижняя часть лица незнакомца была закрыта темным шарфом, какие обычно носили кочевники. Василике поняла, что самые страшные ее опасения сбылись.

В последние дни в караване не смолкали разговоры о свирепом разбойнике, которого все называли Горным Лисом и который, казалось, особенно ненавидел правителя Титтери – его люди чаще всего нападали на караваны бея. Неужели это он?

Легко преодолев попытки Василике сопротивляться, незнакомец подхватил ее на руки и вынес из шатра в ночь. Зрелище, которое предстало ее глазам, Василике запомнила на всю жизнь.

Лагерные костры еще горели, и в их свете Василике видела людей, насмерть бившихся в яростной рукопашной схватке; между шатрами, как призраки, метались боевые верблюды, а всадники, сидевшие на их спинах, беспощадно разили охрану каравана, застигнутую врасплох, – никто не ожидал нападения так близко от городских стен и стражи. До слуха Василике доносились стоны раненых и умирающих, и она чувствовала боль этих людей как свою собственную.

Похититель Василике перебрался через груду тел у выхода из лагеря и легко, словно не ощущая тяжести своей ноши, побежал в сторону пологого холма, у подножия которого были привязаны вьючные верблюды. Василике взглянула на вершину холма, и у нее перехватило дыхание при виде выделявшейся на фоне светлеющего неба, одетой в черные одежды фигуры всадника, восседавшего на спине вороного арабского жеребца. Василике подумала, что он похож на героя волшебной сказки. Кто это? Неужели тот самый наводящий ужас разбойник – Горный Лис? Сердце Василике отчаянно билось, она не могла отвести глаз от этого зрелища. И тут ее рассудок стал заволакивать туман. А потому она не увидела, как всадник спустился с холма, ведя в поводу другую лошадь, которая предназначалась для человека, державшего Василике на руках.

– Не беспокойся, мой верный Гарун, – улыбнулся Мирджафар, выразительно качнув на руках свою прелестную ношу. – День прошел не зря: караван базилевса почти не пострадал, а дочь императора – моя пленница.

– Дочь императора… – Чернокожий гигант с любопытством взглянул на обмякшую Василике. – Пока, похоже, все идет по плану… Мы возвращаемся, господин?

– Нет, мы продолжаем путь. Нам с тобой, мой друг, предстоит недолгое расставание. Ты будешь сопровождать караван. Пусть эти овцы думают, что они идут прямиком в логово разбойников. Проследи, чтобы раненые получили помощь и чтобы стража смогла «ускользнуть» из лап «разбойников». Оставь с собой достаточно людей.

– Хорошо, что твоя добыча нас не слышит…

Мирджафар кивнул. Когда Гарун ускакал, он с трудом поднялся в седло, стараясь усадить бездыханную пленницу перед собой как можно удобнее. Держа в одной руке уздечку, а другой прижимая к себе девушку, принц тронул недовольного двойной ношей Ифрита в обратный путь.

Даже сквозь одежду он чувствовал тепло стройного тела принцессы, прикосновение ее бедер и ягодиц к своим ногам; видел перед собой грациозный наклон точеной головки, плавный изгиб шеи, а порой, когда налетавший ветерок трепал край косынки девушки, – очаровательное розовое ушко, казавшееся в свете восходящего солнца полупрозрачным, будто сделанным из изысканного матового стекла.