Дом у Синего озера (СИ)

- Судя по штемпелю, отправлена она из Берлина.

Едва не подавившись, вдруг вставшим поперек горла воздухом, я кивнул полученной информации и убрал пакет вместе с конвертами. Следующие несколько минут, я разговаривал с Анной и старался не сойти с ума от раздирающего меня любопытства. Мне было душно и я хватал ртом воздух, пытаясь угомонить подстегнутое адреналином и, казалось, свихнувшееся в моей груди сердце.

Когда поблагодарившая меня за чай женщина ушла, я вцепился в сверток и влажными пальцами драл в клочья несчастную упаковку. Добравшись до ее сути, я совсем выдохся и тяжело сглатывал, торопясь избавиться от последней, укутавший предмет тонким пергаментом, обертки.

Передо мной лежал твердый переплет, взглянув на который, я перестал сдерживаться и отпустил на волю, колкими разрядами пульсирующее во мне чувство. Я улыбался самому себе, наверняка выглядя при этом почти безумцем и не спеша рассматривал живописную обложку. Но, не видел на ней ничего, кроме стоящей перед глазами и так тщательно покопавшейся в моей душе, его улыбки.

Оторвав пригвожденные к столу пальцы, я прошелся самыми кончиками по глянцевым буквам заглавия и выводя ими петли, еле слышно вторил:

- «Дом у озера».

Открыв обложку и следующий за ней лист форзаца, я уловил носом ни с чем не сравнимый запах и замер, когда вдруг наткнулся на имевшуюся внутри дарственную надпись. Размашистым почерком, на титульном листе значилось: «Томасу Трюмперу. Прекрасному собеседнику и очень хорошему человеку».

11.

      «Томасу Трюмперу. Прекрасному собеседнику и очень хорошему человеку». Я сбился со счета, раз за разом открывая книгу и бороздя взором по витиевато выписанным на странице словам. Почти гипнотизировал и будто надеялся прочесть в них то, чего на самом деле не было. Я был для него лишь приятным собеседником и просто повстречавшимся однажды хорошим человеком. Прислав мне свою книгу, он поставил еще одну, пребольно вонзившуюся в моё потрепанное сердце точку.

      Но, он обо мне не забыл... Вновь посеяв в моей, смирившейся с незавидной участью душе смуту и разбередив так старательно зализываемую всё это время рану. Это было тем единственным, что сейчас надо мной главенствовало и вопреки здравому смыслу, заставляло взволнованно трепетать.

      Он обо мне помнил и я был счастлив принять в распростертые объятия огромным сугробом обрушившийся на меня факт, хотя моего положения это ни чуть не меняло. Я вновь себе противоречил, заливаясь безграничным счастьем от полученной весточки и тут же испытывал адские муки, добровольно глотая всю ту горечь, которой веяло от её сути.

      В его поступке мне виделось желание извиниться и хоть как-то искупить передо мной несуществующую вину за то, что он не может ответить мне взаимностью. Я не отрываясь смотрел на адресованные мне строки и улыбался, ни на минуту не пожалев о том, что вся моя сущность принадлежала теперь этому человеку. Необыкновенному, нагло укравшему покой и привычную моему существованию безмятежность.

      Едва оказавшись дома, я схватился за ноутбук и судорожно шарил по карманам, пытаясь отыскать выуженную из мусорной корзины бумажку. Разгладив ладонью кощунственно измятый мною же лист, я открыл электронную почту и старался собраться с мыслями. Спустя несколько минут бестолкового взгляда в монитор, меня хватило лишь на то, чтобы ввести в соответствующую строку имя адресата. Я не знал, что должен сказать кроме короткого «Спасибо!», которое набрал влажными от волнения пальцами и передернувшись от совершившегося в моей груди кульбита, отправил.

      Мне очень хотелось так и остаться перед безмолвным чудом технического прогресса, посвятив себя управлению курсором, без устали заставлявшим страничку вздрагивать, а потом обновляться. Быстро отогнав от себя вовсе походившие бы на действия сумасшедшего позывы, я просто оставил компьютер включенным и отправился переодеваться, уже зная, чем себя займу в ближайшие часы.

      Забравшись в кресло с ногами, я слепо шарил рукой по тумбе, пытаясь отыскать на ней уже порядком остывший кофе. Предпочитающий чтению коротание досуга за каким-нибудь фильмом или компьютерной игрушкой, я впервые так потерялся во времени из-за книги. Поглощая абзац за абзацем, я тонул в совершенно чуждом мне ощущении и почти физически чувствовал его здесь присутствие. Он звучал мягким тембром в моей голове и увлекал в тот мир, который однажды возник в его воображении. Это было странно – проникнуться не только сюжетом, но и осознанием того, что это не просто повествование, а мысли любимого тобой человека.

      Тогда, в самом первом нашем с ним разговоре, я оказался прав. Это была не просто история о жизни, это была история о её превратностях и любви. Рассказ уносил меня в тридцатые годы прошлого столетия и начинался в небольшой деревеньке, куда в самом начале лета приехала молодая пара, только-только сочетавшая себя узами брака. Желая скрыться от городской суеты и докучавших советами новоиспеченной семье родичей, они арендовали небольшой домик у озера и были как никогда счастливы.

      Небольшой, но очень уютный, он принадлежал местному художнику, который на теплое время года переселялся в маленький флигель и почти всё свое время посвящал живописи. Его пейзажи с переменным успехом продавались на небольших выставках, но на жизнь без особой роскоши вполне хватало. Прожив бок о бок добрую половину медового месяца, молодожены почти не пересекались с хозяином дома и обещали друг другу, что в следующем сезоне непременно сюда вернутся. Длившуюся несколько недель и норовящую перерасти в целую жизнь сказку, как водится, изменил случай.

      Неожиданно получив телеграмму о том, что один из компаньонов фирмы скоропостижно скончался, молодой супруг вынужденно покидает дом у озера, обещая жене вернуться не позднее полудня следующего дня. Нехотя проводив мужа, она не знает, чем себя занять и решает насладиться хорошей погодой и побродить по простирающейся до самого горизонта живописной местности. Но, страдающая переменчивостью, погода преподносит ей досадный сюрприз и обрушивается на заплутавшую в лесу девушку сбивающим с ног ливнем. Растерянная и не на шутку испуганная, она не знает, в какую сторону ей теперь идти и отчаянно зовет на помощь, пытаясь перекричать шум разбушевавшейся стихии.

      Бедняжка была услышана тем самым художником, которому также не посчастливилось вовремя добраться до дома и укрыться от ужасающей своей силой дождя. Приспособив в качестве зонта деревянный мольберт, он торопится доставить продрогшую и почти лишившуюся чувств фрау домой. Поглощенная паникой и колотящаяся в ознобе, она оказывается не в состоянии себе помочь и мужчине ничего не остается, как самому содрать с юного тела промокшее насквозь платье и взяться растирать озябшие конечности.

      А ей, находящейся в полуобморочной прострации, только сейчас удается его как следует рассмотреть. Не помня себя, она касается ледяными пальцами разметавшихся по крепким плечам волнистых от влаги волос, заглядывает в небесно-голубые, глубоко посаженные и наполненные необъяснимой грустью глаза и ей вдруг кажется, что этот человек появился не откуда-то, а сошел к ней прямиком с полотна.

      Они оказались слабы, не сумев противостоять разразившейся между ними страсти и еще не скоро вспомнили о том, что у каждого есть свой, до краев наполненный содержанием мир.