Приручение зверя. Новая Лолита

— Так вот, я сижу, ем вкуснейший ужин, приготовленный твоей женушкой, и вдруг чувствую, как мне расстегивают штаны и берут меня за член. — Майк покачал головой, как будто сам до сих пор не мог в это поверить. — И вот Сара болтает об ипотечных выплатах или еще какой-то хрени, а сама в это время дрочит мне под столом. Я, надо сказать, ответил ей той же любезностью. Когда я облизывал пальцы после ужина, дело было не только в цыпленке, если ты понимаешь, что я имею в виду.

— Извини, мне надо... — Джейми бросился в туалет и добрался как раз вовремя, чтобы выблевать, судя по ощущениям, все, что выпил и съел за всю свою жизнь. Через пару минут рвота прекратилась, он выпрямился и перевел дыхание. Потом вспомнил, как она говорила: «Я никогда в жизни не была такая мокрая», и его вывернуло опять.

Когда Джейми было шестнадцать, он ни о чем не мечтал так, как о том, чтобы проснуться однажды утром и обнаружить, что он волшебным образом превратился в своего брата. Бретт был всем, чем не был Джейми. Он был сильный и мускулистый, а Джейми — слабый, с хрупкими костями. Он был загорелый и крепкий, а Джейми — бледный и веснушчатый, с пепельными волосами, которые вечно торчали вихрами, сколько бы он геля ни изводил на их укладку. Бретт славился спортивными успехами, а Джейми всю жизнь был освобожден от физкультуры из-за астмы. А еще Бретта вечно окружали девушки, которые чуть ли не дрались за его внимание. Он умел говорить с ними, не заикаясь и не глядя на свои ботинки, знал, что сказать, чтобы они засмеялись и посмотрели на него сияющими, как звезды, глазами. На Джейми девушки смотрели исключительно с жалостью. Иногда они звали его миленьким или приятным мальчиком — смертельные оскорбления для австралийского парня, который должен быть грубым, плечистым, мужественным.

О тайной жизни Сары Кларк Джейми рассказал Бретт. Он сказал, что пора Джейми узнать, что его маленькая подружка трахается лучше всех в Сиднее. Он сказал, что жалко смотреть на то, как Джейми ходит, как влюбленный щенок, вокруг да около Сары, которая дает любому, кто обратит на нее внимание. Бретт признался с широкой улыбкой, что лично он с ней кончил три раза за одну ночь. Сара Кларк, сказал он, в этих делах просто бешеная. Без всяких комплексов, адски сексуальная, дико заводная. И не требует всех этих разговоров, серьезных отношений и приглашений на ужин, не то, что другие девушки. Ей нужен только член.

Сначала Джейми не мог поверить. Он знал Сару лучше, чем кто бы то ни было, — она сама так говорила. Столько вечеров она сидела у него на кровати и говорила до хрипоты, пока у него шея не затекала от того, что он смотрел на нее, не отрываясь, сидя на полу. Она рассказывала ему о Ницше и Уильяме Блейке. Она рассказывала о своем романе с мистером Карром, о родителях, которые не обращали на нее внимания, о том, что ей никогда не удается проспать больше двух часов, не просыпаясь. Она говорила всю ночь, с блестящими глазами, живо и умно, так что ему начинало казаться, что все, о чем он думал раньше, не имеет значения. Замолкала она не раньше, чем в окно хлынет солнечный свет. Тогда она оглядывалась по сторонам, как будто только что заметив, где находится, смущенно смеялась и ускользала в рассвет до того, как проснутся родители.

Конечно же, она рассказала бы ему, что спит с его братом. И нет сомнений, что они были достаточно близки, чтобы он узнал, если она и правда спит, с кем попало. Но у Бретта не было причины врать. На самом деле, Бретт был единственным, кто разговаривал с Джейми на равных. Он обращался с ним как с мужчиной, в отличие от родителей, которые обращались с Джейми, как будто он пятилетний мальчик да к тому же стеклянный.

Джейми занялся расспросами; куда он только смотрел последние два года? Каждый парень, с которым он затрагивал эту тему, знал о Саре, а многие из них знали о ней по личному опыту. Джейми начал думать, что с ее стороны нечестно обходить его вниманием. Почему она предоставляла ему хотеть ее, пока яйца не посинеют, а сама трахалась со всеми встречными и поперечными?

Возможность устранить несправедливость представилась на следующей неделе, когда родители уехали в Мельбурн на выходные. Бретт, который всегда обожал вечеринки, пригласил половину университета выпить и оттянуться. Джейми пригласил Сару, она засмеялась и сказала, что он — десятый, кто приглашает ее туда.

Она пришла с опозданием, одна, пьяная. Она была надушена, с помадой на губах; на ней была бежевая юбка, все время задирающаяся на бедрах. Джейми отвел ее в сторонку от истекающей слюной толпы парней и сказал, что она очень красивая. Она ответила «о боже», обвила руки вокруг его шеи, прижалась к нему всем телом и стала покачиваться под музыку. Джейми гладил ее волосы; он положил руку ей на поясницу и через минуту посмел провести своей влажной ладонью по ее спине. Она снова сказала «о боже», а он: «Сара, я правда...», потом она крепко поцеловала его в губы и спросила: «Хочешь, пойдем наверх?»

До того сексуальный опыт Джейми ограничивался девушкой, с которой он познакомился прошлым летом, когда его семья сняла на лето дом на Перл Бич. Ей было семнадцать, у нее были сальные белобрысые волосы, икры толщиной с его бедро; она похрюкивала, когда смеялась, а смеялась она часто. Джейми она совершенно не нравилась, но она сказала, что хочет попрактиковаться в сексе на тот случай, если на горизонте появится кто-нибудь привлекательный, и Джейми подумал, что это хорошая мысль. Через три недели она пожала ему руку, сказала, что он не так уж плох, и пожелала ему удачи.

То, чем Джейми и Сара занимались в спальне, было совершенно непохоже на то, что он делал с девушкой в летнем домике. То, что он делал с Сарой, было настолько далеко от того сухого, решительного спаривания, что он удивился, как это вообще можно считать одним и тем же актом. То, что он чувствовал, можно было описать только как блаженство, и — самое невероятное — Сара, похоже, испытывала то же самое. Она вжалась лицом ему в грудь и прошептала: «Кто бы мог подумать?» И шестнадцатилетний Джейми подумал, что это счастье, но шестнадцатилетний Джейми был идиотом.

Точно таким же, как оказалось, как и двадцатидвухлетний Джейми.

Пока он мыл лицо, ему пришло в голову, что лучше поговорить с самой Сарой, чем верить Майку на слово. Телефонный звонок не решит проблемы; ему надо увидеть ее лицо.

Ее дверь была не заперта. Он распахнул ее и вошел, похолодев при мысли о том, что кто угодно мог бы толкнуть эту дверь и войти внутрь.

— Сара?

— Я в спальне.

Она сидела на подоконнике и курила; на коленях у нее лежала книжка в бумажном переплете. Она выглядела маленькой и покинутой, она была так похожа на обиженную и покинутую девочку, которой, как он знал, она и правда была. Ему так хотелось коснуться ее, хотелось, чтобы она коснулась его, хотелось вновь почувствовать ее маленькую ручку на своем члене. Ему хотелось подойти совсем близко, чтобы ощутить запах дыма в ее волосах, вкус пота, стекающего по шее. Но как он мог дотронуться до нее, когда она даже не повернулась, чтобы посмотреть на него, никак не показала, что вообще заметила его присутствие в комнате? Он прислонился к стене, так близко к ней, как только смел. Она и теперь не двинулась — только поднесла сигарету к губам, затянулась, опустила руку, выдохнула дым.

— Тебе не стоит оставлять дверь незапертой.

— Да, наверно, не стоит. — Она выдохнула дым в окно.

— Это опасно.

— Наверное.

— Кто угодно может войти. Ты окажешься в ловушке.

Она пожала плечами.

— Боже мой, Сара! Ты хочешь, чтобы тебе перерезали горло?

— Перестань кудахтать, как наседка! Почему ты пришел?

Никогда в жизни ему так не хотелось ударить человека. Он сделал глубокий вдох и нырнул в бездну.

— Что произошло вчера вечером, Сара?

— Ты не помнишь? Тогда ты был пьянее, чем я думала.

Она выбросила окурок из окна, и оба посмотрели, как он летит вниз и приземляется на тротуаре, еще дымясь.