Секс и деньги. Сборник романов (ЛП)

– Проходи в кухню, – произнес он наконец. – Я поставлю чайник.

– Какой чудесный дом! Ты живешь один?

– Я ни с кем еще не жил. Почему ты спрашиваешь? – Он воспользовался ее вопросом, чтобы оправдать задержку в приготовлении кофе.

Джоффри приходилось вспоминать, в какой из секций кухни хранится банка с кофе. Он заглянул в один шкафчик – там нет, зато по счастливой случайности обнаружились чашки.

– Просто у меня такое чувство, что здесь живет женщина, – пояснила Наташа и продолжала: – Ну, во-первых здесь чисто. У тебя есть домработница, точно?

Эта девушка верила, что он богат. Возможно, поэтому она и согласится заняться с ним любовью.

– Не хочешь снять пиджак? – спросил он безо всякого намека.

Наташа не могла определить, женат он или нет: по крайней мере, Джоффри явно ощущал дискомфорт, приведя ее сюда. Пока он раскладывал кофе в чашки, руки его дрожали, и он просыпал пару гранул.

Убранство дома было естественным и изящным, что Наташе очень понравилось; она предполагала, что будь у нее возможность, то есть подобное количество денег, она оформила бы свой дом в схожем стиле. Здесь удачно сочетались современность и комфорт. Вокруг царил порядок, но не чрезмерный.

Джоффри наконец успокоил трясущиеся руки и смел рассыпанный кофе себе в ладонь.

Взяв каждый свою чашку, они с Наташей прошли в гостиную. Вместо того чтобы дать ей возможность выбрать одно из кресел, Джоффри указал на диван. При этом сам он сел не рядом с девушкой, а опустился прямо на пол возле ее ног. Они глотнули кофе.

– У тебя красивые ноги, – сказал Джоффри.

– Неужели мужчины все еще обращают внимание на ноги? Я думала, остались только груди и задницы.

– Прежде всего важны лица. Все остальное потом. Когда я увидел тебя из машины, я заметил только лицо.

Не глядя на Наташу, Джоффри легко похлопал ее по коленке. Она начала расспрашивать его о бывших девушках, интересуясь, кто же был его самой последней любовью.

– О, это долгая история, – пробормотал он, наклонив голову.

– Ну и что? Мы же никуда не торопимся, правда? И потом в «Бартоксе» я болтала без передышки, а ты только слушал и не имел возможности рассказать о себе.

– Эта история вряд ли добавит мне очков. Если я открою все карты, расскажу, как нелепо я себя вел, ты, возможно, решишь, что я полный идиот.

– Спорим, что нет, – сказала ему Наташа, искренне заинтригованная. – Если кто-то тебе по-настоящему нравился и тебе причинили боль, или тебе пришлось поступить глупо из-за любви, то от этого ты мне понравишься только больше!

И Джоффри рассказал ей всю историю своих отношений с Джанетт. Не оправдываясь, как обычно, все честно. И от этого история стала звучать неподдельно искренне. Когда он повествовал, как Джанетт вернулась к мужу, с которым была в разводе, то поднялся с пола, не прерывая рассказа, и сел на диван рядом с Наташей, чтобы лучше видеть ее реакцию. Джоффри говорил и улыбался, осознавая, каким же он был глупцом.

А затем он начал выборочно вспоминать случаи других своих неудач с женщинами. Впервые за эту ночь Наташа получила возможность полностью расслабиться.

– У меня было всего два эпизода в жизни, когда я пытался заговорить с незнакомыми женщинами. Первый случай пустяковый – правда, это не значит, что я его плохо запомнил, – произошел со мной в ночном клубе, мне тогда было семнадцать. Я подошел к девушке. Она была такая веселая, смешливая, по всему видно, что она хорошо проводит время. Я сказал ей: «Привет!» и спросил, нравится ли ей здесь. Она ответила: «Нравилось. До тех пор пока не появился ты». И мне пришлось уйти. Второй случай – тоже пустяковый, в общем-то, но не менее болезненный для меня, произошел в том же ночном клубе, неделей позже. Подбадриваемый друзьями, которые уверяли меня, что отказ – тоже развлечение, я подошел к девушке, которая, как я убедился ранее, заметила меня и даже мне улыбнулась. Я сказала ей «Привет!» и спросил, не хочет ли она потанцевать со мной или что-нибудь выпить. Она согласилась выпить. В баре было много народу. Семь драгоценных минут спустя я возвратился и застал ее целующейся с каким-то парнем. Он не покупал ей ничего. Тем не менее он трогал ее за задницу.

– И с тех пор ты не пытался познакомиться с женщиной?

– Да, я вступал в отношения только с теми, кого уже знал.

– Наверное, я пришла в твою жизнь вовремя, чтобы спасти тебя от одиночества и тоски, – заявила Наташа.

Джоффри засмеялся вместе с ней, чтобы девушка не догадалась, что неудачи свои он принимает как неизбежность. Наташа дотронулась до его колена в знак поддержки, и он опустил свою ладонь в ее, нежно, словно в объятия. Его история подошла к концу. Джоффри должен был использовать момент, этот антракт между действиями, когда один рассказ закончился, а другой еще не начался, для поцелуя, чтобы дать Наташе понять, что с прошлым покончено и он предвкушает будущее, даже если это будущее продлится всего несколько следующих часов.

Он сжал ее руку, и она ответила. Он заглянул ей в глаза, и она не отвела взгляда, уголки ее губ завились в улыбку. Он медлил с поцелуем.

«Поцелуй ее. Поцелуй ее ты, идиот, проклятый полудурок! Она ждет, что ты ее поцелуешь, – чертова башка!» –

говорил себе Джоффри. Он так и не поцеловал ее.

А она не понимала почему. Она подавала ему правильные сигналы, и он отвечал ей, но поцелуя так и не последовало. Наташа опасалась, что разговор о предыдущей его девушке привел к тому, что Джоффри начал скучать по ней снова и хотел бы, чтобы она сейчас оказалась рядом. То, как он покраснел, как покачивал головой и каким меланхоличным стал его взгляд – все говорило о том, что Джоффри смущен и сожалеет о чем-то.

Девушка раздумывала, как бы поцеловать его самой. Она сбросила туфли и подтянула ноги на диван. Ее ступни касались его ног. Наташа ждала подходящего момента для поцелуя.

– На, возьми, – сказала она, протягивая ему свою кружку.

– Но ты же не допила.

– Все равно, возьми.

Она надеялась, что, после того как Джоффри поставит чашки на кофейный столик, вернувшись он сможет сесть ближе к ней. Вместо этого парень поставил чашку, сел на то же самое место и снова взял ее руку.

Некоторое время Джоффри молчал, и Наташа не предпринимала попытки заполнить пустоту. Джоффри испугался, что девушке стало скучно с ним, паника придала ему мужества. Он потянулся к ней и коснулся ее щеки кончиками пальцев. Она не улыбалась. Он поцеловал ее и долго не отрывался от ее губ. Наташе пришлось даже немного подвинуться, так как тело начало затекать.

Сейчас Джоффри наверняка открыл ей свою истинную душу – на самом деле он очень раним. Это не самодовольство и самолюбование, а доверчивость и сверхчувствительность.

Джоффри спросил, не хочет ли она еще кофе.

Пока хозяин был на кухне, Наташа поторопилась в ванную, чтобы проверить, нет ли на лице следов помятости, прополоскала рот и избавилась от судорог в животе, приключившихся из-за сдерживания газов. Напрягая ягодицы, маленькими порциями она освободилась от лишнего в организме и распылила освежитель воздуха, чтобы скрыть преступление.

Когда Наташа вышла, Джоффри продолжал стоять на кухне, хотя он и закончил делать кофе. Он протянул ей новую чашку. Девушка сделала глоток и хотела предложить вернуться в гостиную, но Джоффри извинился и сам ушел в ванную.

Он проверил свое дыхание на свежесть и понюхал под мышками, потом ему в голову пришла паническая мысль – в ванной могут быть следы присутствия в доме женщины, и он осмотрел помещение в поисках туалетных принадлежностей Мелани. Все, что хоть чуть-чуть могло сойти за дамское, он спрятал в сушильном шкафу под грудой полотенец. Пока Наташа находилась в ванной комнате, Джоффри поспешил провести разведку и в доме, чтобы устранить все знаки, предательски указывающие на наличие здесь женского пола. Он даже заглянул в спальню – на всякий случай. Пока парень там находился, он оценил и взвесил все возможные осложнения на случай, если между ними случится секс. Это были обычные страхи по поводу преждевременного семяизвержения или импотенции, вероятности того, что он окажется слишком требовательным или, наоборот, партнерша потребует слишком многого. И ко всему этому добавлялся ужас, что он просто не сможет ее удовлетворить, либо она окажется не на уровне. Все эти потенциальные трудности перевесили возможное удовольствие.