Избранницы Рахмана

– О да, мой юный гость, – теперь голос невидимки был полон смеха, но в то же время и весьма серьезен. – Я знаю и кто вы, и зачем отправились в это странствие. Но такова уж традиция. Я должен вопрошать, и я вопрошаю. Ибо если они в ответ начнут рассказывать, кто они такие и откуда явились, значит, разум их еще не готов к принятию тех предсказаний, которые я мог бы им дать.

– Так значит, о неведомый мудрец, это своего рода пробный камень?

– О да, Рахман-толмач. И теперь я знаю, что ваш разум не замутнен страхом, усталостью или болью. И потому вы готовы к истине, а значит, двери моего пристанища открыты для вас.

И на тропинке появился тот, без кого не могло быть встречи с Нагом-колдуном.

Ничто не выдавало возраста предсказателя. Ему можно было дать и тридцать и триста лет. Его фигура была фигурой сильного человека, который привык добывать тяжелым трудом свой хлеб насущный. Лицо же избороздили морщины, словно время постаралось оставить отпечаток всех прожитых лет. Шкура огромного невиданного зверя укрывала плечи неизвестного, а тяжелый посох, который тот сжимал в руке, выглядел устрашающе.

– Да воссияет над тобой мудрость всех богов, о великий ШаррКан! – Проводник с благоговение распростерся ниц.

– Здравствуй и ты, уважаемый! Вот ты и удостоился великого мига! Теперь ты сможешь с гордостью рассказывать, что видел мага ШаррКана. А теперь присядь и отдохни. Здесь в холодке есть местечко для спокойствия и возвышенных размышлений.

К невероятному удивлению посланников магараджи, проводник послушно присел у стены жилища, прислонился к ней спиной и устало закрыл глаза.

– Это честный и уважаемый человек. Но для него еще не пришло время припадать к истинным чудесам. А сейчас ему приснится удивительный сон, которого вполне хватит на долгие и подробные рассказы у камелька бесконечными зимними вечерами. Вы же, гости, войдите в мои покои. Наш разговор будет небыстрым, а вам понадобятся все силы, дабы понять истины, которые вам сможет подарить Наг-повелитель.

Путники вслед за магом ШаррКаном вошли в его лачугу. Но нет, лачугой эти стены выглядели только снаружи. Попав внутрь, гость прорицателя оказывался в каменных чертогах, где соседствовали науки и красота. Слева уходили в недра скалы несколько залов, соединенных высокими арками. Тяжелые столы со свитками, прозрачные сосуды, в которых кипели таинственные жидкости. На треножнике стояла высокая клетка, а в ней пела сверкающая оперением дивная птица. Покои справа располагали к размышлениям и отдыху. Туда и привел гостей маг ШаррКан.

– Пригубите же ароматного чая, мои гости. И поведайте мне все, что привело вас сюда, от первого слова до последнего. Постарайтесь при этом не думать о том, что я могу знать, а чего знать не могу. Иногда я знаю лишь то, что видят мои глаза, а иногда – все то, что рассказывает мое сердце.

Рассказ начал Рахман. Но что мог рассказать толмач о недомогании магараджи кроме того, что позволил ему узнать сам повелитель? И тогда историю продолжил Сейид. О да, лекарь мог поведать куда больше, но лицо прорицателя по-прежнему оставалось недовольным.

Тьма уже давно должна была опуститься на мир и на жилище ШаррКана. Но в покоях по-прежнему было светло.

– Увы, мои гости, в вашем рассказе мне чего-то недостает. И, боюсь, вам придется повторить все, что вы знаете еще раз. Но прошу, не удивляйтесь и не пугайтесь того, что предстанет вашему взору. Ибо мне одному не разрешить вашей загадки. И придется просить помощи у Нага-повелителя. А его появление иногда убивает жаждущих истины. А потому укрепитесь духом.

– Ты уговариваешь нас не трусить, прорицатель, так, словно мы малые дети, а не суровые воины, видевшие в своей жизни немало страшного.

– О да, Тор-воин, вы видели в жизни немало. Но чудо, что сейчас явится вашему взору, боюсь, потрясет вас куда сильнее, чем все ужасы сражений.

Макама тринадцатая

(Да прославится в веках имя того, кто найдет в себе силы сопротивляться проискам Иблиса Проклятого)

Прорицатель шагнул в глубину покоев по левую руку. Он провел ладонью по стене, часть ее со скрипом отделилась, и в покои скользнуло темно-золотое тело гигантской змеи. Это было настоящее чудовище – самое малое трех локтей толщиной и во множество локтей длиной.

Плоская голова на сильной шее поднялась высоко над полом, и остановилась на одном уровне с головой прорицателя. ШаррКан поклонился чудовищу и проговорил нежно и почтительно:

– Согласишься ли ты помочь этим людям, брат мой?

Голос, что раздался в ответ, поразил бы даже закаленного воина. Это был глас самого спокойствия. А появление этого удивительного мага-змея навсегда вселило в сердце Рахмана преклонение перед величием Природы и многообразием ее тайн.

– О да, мой добрый брат. Я соглашусь помочь этим людям. Ибо ими движет долг, а их властелин и в самом деле нездоров. Об этом сейчас не знают во владениях магараджи лишь люди, ибо всем остальным – от пичужки до муравья – сие прекрасно известно. Рассказывайте же, достойные посланники, свою историю.

И вновь начал повествование Рахман, потом продолжал Сейид, а закончил Сверре-лазутчик. Лишь Тор-воин молчал, окаменев от удивления.

– О да, брат мой, и вы, посланники магараджи. Теперь я знаю много больше, чем знал ранее, и готов частью этих знаний поделиться с вами.

– Прости, что перебиваю, о удивительный маг! – От волнения голос Сейида дрожал, но он мужественно поднял глаза, чтобы встретиться взглядом с Нагом. – Но прав ли я оказался в своем диагнозе? Магараджу убивает магия?

– О да, мудрый лекарь. Магараджу убивает магия, причем магия мертвая. Вернее, магия мертвеца. Ибо случилось так, что колдун, наславший болезнь на вашего повелителя, был удивительно неумен и самонадеян. Должно быть, то был даже не колдун, а так, ничтожный ученик, возомнивший себя великим магом.

– О Аллах милосердный, – почти простонал Рахман. Услышав эти слова, он понял, как невелик шанс излечить человека, которого он искренне уважал и который был любим всеми своими подданными.

– Не время сейчас призывать богов, многомудрый Рахман, и совсем не место. Ибо покои моего брата ШаррКана закрыты от глаз повелителя правоверных, да и от взглядов всех остальных богов.

Сейид весь обратился в слух.

– Случилось так, что этот наивный колдун попытался наслать на магараджу смерть и, увы, преуспел в этом. Но разума, чтобы защититься, колдуну не достало, и он сам погиб от своего же заклятия. Увы, магарадже это не поможет, ибо зло было причинено. Но кара настигла неразумного, и, хотя бы ненадолго, справедливость восторжествовала.

Рассказывая, Наг-повелитель медленно полз вдоль стены – так может в задумчивости ходить человек, вслух размышляя над некоей трудной задачей.

– Но что же делать теперь? Ведь магараджа умирает!..

– Магараджа слабеет, но не умрет. Он приоткрыл вам покров очень старой тайны – в давние времена стены дворца были заколдованы так, чтобы властелин, что скрывается за ними, не смог умереть, пусть даже будет он древним старцем или смертельно раненным воином. А раз так, то у вас появляется для его излечения ровно столько времени, сколько будет необходимо.

– Позволь мне, брат.

– Говори, ШаррКан.

– Часто то, что не может исцелить магия, лечит сама природа. Так и сейчас. Заклятия, наложенные этим горе-колдуном, развеять нельзя. Но вот преодолеть их можно. Ибо как только магараджа начнет принимать внутрь снадобье, что станет поддерживать его силы, власть убийственной магии пойдет на убыль.

– Снадобье, великий прорицатель? – В голосе Сейида звучало недоверие. – Простое снадобье?

– О нет, юный лекарь, не простое. Но и не более сложное, чем все те, что уже третий десяток лет составляет знаменитый Чжан Кань, чье имя воистину означает «дважды здоровье».