Маркиза де Ганж

Тем временем Теодор входит к маркизе и, увидев, что та собирается отходить ко сну, тихонько зовет ее:

— Эфразия, не пугайтесь, это я! Сегодня вечером я намерен представить вам доказательство измены вашего мужа. Я шел за ним по пятам, но он меня не заметил; прекрасно зная, что ваша комната здесь, он тем не менее проскользнул

в комнату Амбруазины. Через имеющееся в полу отверстие мы увидим, что произойдет в комнате этой юной особы.

— О небо! Вот оно, испытание! Сумею ли я вынести зрелище, кое откроется глазам моим? О брат мой, какую ужасную услугу вы мне оказали!

— Но вы же знаете, мера эта — вынужденная: иначе как мне убедить вас в его измене? Если бы я увидел, что маркиз поднимается к вам, я не стал бы вас тревожить; заметив же, как он направляется к Амбруазине, я поспешил к вам, дабы предоставить вам возможность увидеть все собственными глазами.

В тревоге Эфразия бросается к отверстию, услужливо приготовленному для нее Теодором. О, что за зрелище открывается взору несчастной супруги! Она видит, как Альфонс входит к Амбруазине, запирает дверь на ключ, подходит к кровати, где почивает молодая девушка, и ложится рядом! Мужество покидает Эфразию, она больше не может смотреть на это страшное зрелище... Набросив на плечи первую попавшуюся шаль, она выбегает из комнаты и мчится вниз по лестнице, где ее уже поджидает Вильфранш. Схватив молодого человека под руку, она тащит его по улице со словами:

— Едемте, сударь, едемте, я не хочу больше оставаться в этом мерзком городе, где меня обесчестили...

Бегство неизбежно. Вильфранш, коего аббат предупредил о такой возможности, даже не думает сопротивляться. Беглецы направляются на постоялый двор, где можно нанять экипаж, без промедления платят требуемую сумму, Вильф-

ранш помогает маркизе сесть в карету, и беглецы без промедления едут в Ганж.

Теперь, когда действие наше разыгрывается сразу на двух сценах, вернемся туда, где главная роль отведена Амбруазине, предоставив маркизе продолжать путешествие в обществе графа де Вильфранша, взятого ею с собой исключительно из соображений безопасности: она не подозревала, что граф станет причиной всех ее несчастий.

Едва маркиз прикоснулся к Амбруазине, как та проснулась и, увидев подле себя маркиза, в ужасе испустила такой пронзительный вопль, что Теодор немедленно бросился к двери ее комнаты.

Увидев, что дверь открывает его собственный брат, он тотчас делает вид, что сильно встревожен донесшимися до него криками, и обращается к брату с вопросом:

— Что случилось? Вы не говорили мне, что желаете попытать счастья в объятиях другой!

— О каком желании ты говоришь! — возмущенно восклицает Альфонс. — Ты прекрасно знаешь: я никогда не собирался переступать границы приличий по отношению к мадемуазель! Я питаю к ней величайшее уважение и в твоем присутствии еще раз приношу ей извинения за свою ошибку. Черт возьми, я, наверное, перепутал ключ! Впрочем, постой, разве не ты дал мне этот ключ?

— Разумеется, я.

— Но ведь ты сказал, что это ключ от комнаты моей супруги!

— Совершенно верно, и добавил, что комната твоей жены на третьем этаже. Не знаю, что взбрело тебе в голову отправиться на второй этаж.

— Но ключ?!

— Это ключ от комнаты твоей супруги, расположенной на третьем этаже. Пойдем, ты опробуешь его и убедишься, что я прав.

Маркиз поднимается наверх и своим кйючом отпирает комнату г-жи де Ганж... Не желая попасть впросак, хитроумный Теодор все тщательно продумал и подготовил. Озираясь по сторонам, Альфонс убеждается, что в комнате никого нет; внезапно взор его падает на дыру в полу.

— О праведное небо! — в отчаянии восклицает он. — Она подумала, что я изменил ей! Как мне теперь рассеять ее заблуждение? И где же она сама? Кто знает, куда повлекло ее отчаяние и горе?.. О друг мой, я самый несчастный человек на свете!

— Тогда не будем терять времени и попробуем отправиться по ее следам, — предлагает аббат. — Нам наверняка удастся что-нибудь узнать.

— Ах, дорогой брат, — восклицает маркиз, — самое веское доказательство невиновности моей жены — это испуг, охвативший ее при виде моей так называемой неверности.

— Наконец-то ты сам это сказал! А разве я не твердил тебе, что она — само благоразумие?

Не став сообщать о бегстве Эфразии, братья успокаивают Амбруазину, та вновь ложится в постель, а братья, как и решили, отправляются по следам беглянки. Начав поиски с комнаты Вильфранша, они убеждаются, что хозяин покинул ее совсем недавно: на столе догорает свеча, одежда в беспорядке разбросана по креслам, — словом, все свидетельствует о поспешном бегстве.

— Они вместе! — восклицает маркиз. — Значит, и ты ошибся, утверждая, что она бежала одна.

Но ее поступок является следствием моей оплошности, скорее даже видимости оплошности! Но это уже не имеет значения, ибо теперь я самый жалкий из всех супругов... Злосчастная поездка!.. О, попустительство мое достойно порицания!.. Мне кажется, я давно уже предчувствовал уготованное мне несчастье! Что ж, не будем терять времени, дружище! Обойдем весь город, расспросим всех и вся. Ах, кто знал, что наша поездка из веселой затеи превратится в сущее мучение... Впрочем, мне она не нравилась с самого начала..

Коварный аббат предполагал, что брат решит немедленно пуститься на поиски Эфразии, а потому заранее изобрел еще одну хитроумную уловку, решив, что любая предосторожность никогда не будет лишней, особенно если речь идет об управлении людьми.

А потому едва они с братом добежали до конца улицы, где находилась их гостиница, как путь им преградил часовой:

— Полночь, господа, а в этот час здесь прохода нет.

— Но, сударь...

— Повторяю: прохода нет!

— Что ж, тогда мы вернемся, — примирительным тоном произнес Теодор и, наклонившись к брату, шепотом добавил: — Давай развернемся и попробуем пройти с другой стороны.

Но едва они повернули назад, как дорогу им преградил новый часовой; зажатые словно в тисках, братья не могли даже вернуться к себе домой.

— Но, сударь, еще минуту назад... вас здесь не было, — попытался возразить Альфонс.

— Совершенно верно, сударь, мы заступаем на пост ровно в полночь.

— Но получается, мы стали пленниками улицы!

— Да, сударь, — до тех пор, пока не явится патруль и не отведет вас в кордегардию, где выяснят, кто вы такие.

— Черт возьми, мне это не нравится, — вскричал маркиз, выхватывая шпагу. — Я должен пройти—и пройду, даже если мне придется убить того, кто посмеет оказать мне сопротивление!

Услышав угрозы, часовой стал звать на помощь.

— Бежим, бежим, — закричал аббат, — не будем навлекать на нас новую беду, достаточно уже имеющихся у нас неприятностей. Скоро рассвет, так что спустимся в кабачок и спокойно проведем там остаток ночи.

Цель придуманной аббатом хитрости была ясна: понимая, что, если они немедленно пустятся в погоню, они быстро догонят беглецов, а значит, те не успеют запутаться в приготовленной для них паутине, коварный паук-аббат решил потянуть время. Для этого он нанял за большие деньги двух субъектов и велел им исполнить роль часовых.

Едва забрезжил рассвет, как маркиз заявил брату:

— Продолжим наши поиски!

Опросив немало народу, братья наконец прибыли на постоялый двор, где им сообщили, что Эфразия и Вильфранш наняли карету и вместе отправились в Ганж.

Альфонс пожелал ехать немедленно, аббат же, для которого гораздо важнее было выиграть время, убедил брата, что нельзя оставлять Амбруа-зину одну в меблированных комнатах, равно как

и бросить без присмотра в Тарасконе их собственный экипаж.

— Но эти хлопоты никогда не кончатся! — в отчаянии воскликнул маркиз. — А за это время между моей женой и молодым человеком, давно уже в нее влюбленным, может произойти все, что угодно!

— Послушай, разве ты только что не сказал, что поступок Эфразии доказывает ее невиновность? Тогда в чем же дело, почему ты так взволнован? Будь же последователен в своих рассуждениях и не волнуйся больше, чем требуется.