Сборник коротких эротических рассказов

— Ну и что с того? Ты решил увековечить мою бренную душу, — она снова улыбнулась, — и с моей стороны было бы просто свинством не пойти тебе навстречу.

Я согласна позировать не только голой, но и — как там у Булгакова — с начисто содранной кожей.

— Ты шутишь?

— Ну если только насчет содранной кожи, — и, не дожидаясь новых вопросов, она решительно распахнула блайзер.

— Ты хочешь начать прямо сейчас?

— Конечно, чего уж медлить.

Он рассмеялся.

— Знаешь, я никак не прийду в себя. Все это так неожиданно Улыбнувшись в ответ, она стала медленно расстегивать блузку. Лицо ее стало серьезным и чуть покраснело.

— Да, если хочешь, — встрепенулся он, — там в углу есть ширма. Можешь раздеться за ней.

Она было заколебалась, но потом решительно тряхнула головой.

— Зачем?

Он пожал плечами — как хочешь. Меж тем она уже вытянула из-под юбки нижнюю часть блузки и расстегивала последние пуговицы. Справившись с ними, откинула блузку на плечи и, не расстегнув манжет, быстро вытянула из нее руки. Он увидел кружевной, с прозрачными чашечками лифчик, сквозь который проглядывали два крупных темно-фиолетовых соска. Бросив блузку поверх блайзера на стул, она быстро сняла лифчик. Груди у нее были тяжеловатые, но отличной формы. Высвободившись из плена, они покачивались мерно и величаво, словно два спелых плода на ветке.

Когда он наконец оторвал взгляд от этих соблазнительных округлостей, его гостья скинула уже туфельки и расстегнула молнию юбки. Теперь она стягивала ее с себя, постепенно обнажая сначала пышные округлые бедра, а затем — затянутые в черные колготы прелестные ножки. Юбка мягко легла поверх вороха прочей одежды, а через несколько секунд вслед за ней последовали и колготки. Не удержавшись, он стрельнул глазами по теперь уже ничем не прикрытым ножкам: стройные, красивые, с кожей ослепительной, сияющей белизны. Его взгляд медленно двигался по ним снизу вверх. Выше и выше. И вот она, последняя преграда: узкие кружевные трусики, в верхней части прозрачные. Сквозь тонкую ткань явственно виднелось большое черное пятно лона, а в том месте, где материал был сквозным, можно было различить даже отдельные сбившиеся в кучу, маслено поблескивающие волоски. Почувствовав, как его охватывает совсем не нужное сейчас волнение, он зажмурился.

Прошло несколько секунд. Наконец он вновь открыл глаза. Его гостья стояла на том же самом месте, в той же позе, но уже совершенно нагая. Ее ажурные трусики венчали собой кучу сброшенного белья. Странное дело, им овладело какое-то смущение. Он молча смотрел на выставленное напоказ прекрасное тело, не зная, как вести себя дальше. А тело было и впрямь прекрасно. Великолепный бюст, широкий белоснежный живот, мощный разворот бедер, буйное торжество линий и форм: оно было просто создано для кисти живописца, резца скульптора или пера поэта. Пауза становилась неловкой. Его гостья первой нарушила тишину.

— Ну как? — севшим голосом тихо спросила она.

— Что «ну как»? — не понял он.

— Это то, что тебе нужно?

Он скользнул взором по ее телу вверх. Лицо ее было покрыто бордовыми пятнами. От смущения? Но ведь она разделась с такой легкостью!

— Твое тело просто создано для того, чтобы его воспели.

Он подошел к своей очаровательной гостье. Опустив руки ей на плечи, он еще раз, теперь в упор, внимательно оглядел ее. Затем его ладони соскользнули с плеч и, двигаясь вниз, принялись профессионально ощупывать ее тело. Они впитывали в себя каждый изгиб, каждую линию, фиксируя их в памяти, как на фотопленке. Божественно неисповедимые в своей прелести упругие округлости грудей с дерзко устремленными ввысь крупными, прохладными на ощупь сосками; мягкие, грациозные изгибы спины, бедер, живота; две небольшие ямочки над пышными ягодицами; пикантная поперечная ложбинка между нижней частью живота и лобком: впадина, очень ярко и рельефно очерчивающая обе выпуклости и придающая им еще большее очарование — совершенный в своей емкости и красоте штрих Матушки-природы. Он работал увлеченно, как никогда. Незаметно летел час за часом, и лишь далеко за полночь он отложил инструменты в сторону. Он был счастлив, как мальчишка, и совершенно не ощущал усталости. Но она. Черт возьми, он даже забыл думать о ней, благо она несла свой «крест» молча, без жалоб и капризов, безоговорочно предоставив себя в полное его распоряжение. Лишь теперь он сообразил, чего ей это, наверное, стоило. Его охватило чувство огромной нежности к своей гостье.

Он ласково провел ладонью по ее руке от плеча до кисти. Рука была холодна, как мрамор.

— Да ты же ледяная!

Камин, которым отапливалась мастерская, давно прогорел, но ему, в одежде, да к тому же за работой, холодно не было, а о ней он опять же не подумал. Вот свинья!

— Ничего, согреюсь, — устало улыбнулась она.

— Что ж ты раньше молчала?

— Сначала не было холодно, а потом уж не хотелось тебя отрывать: у тебя был такой видї Он покачал головой, затем достал черную бутылку «Наполеона», налил ей рюмку.

— Выпей, согреешься.

Пока она, укутавшись в шерстяной плед, тянула маленькими глотками коньяк, он приготовил для нее в соседней комнате постель. Потом вновь вышел к своей гостье.

— Ехать домой уже поздно, оставайся у меня. Я постелил тебе там, — он махнул рукой в сторону открытой двери. — Впрочем, — добавил он, видя, что она молчит, — если хочешь, я могу отвезти тебя на машине.

— Не надо.

Она прошла в соседнюю комнату и, по-прежнему кутаясь в плед, тяжело опустилась на тахту.

— Я выгнала тебя из собственной постели? — смущенно улыбнулась она.

— Ничего, устроюсь в мастерской, — он повернулся к ней спиной, но не уходил, словно ожидая чего-то. Она, потупившись, молчала.

— Может тебе еще что-нибудь нужно? — спросил он.

— Нет.

— Тогда, спокойной ночи, — он сделал шаг к двери.

— Подожди! — она решительно поднялась и подошла к нему, плед упал с ее плеч.

Обвив его сзади руками, она прильнула к нему всем телом. Тяжелое, сдавленное дыхание обожгло ему затылок. Он обернулся. Его гостью всю трясло, обнаженная грудь резко вздымалась и опадала, глаза лихорадочно блестели, широко раскрытые губы мучительно тянулись к нему. Встретившись наконец с его губами, они слились с ними в яростном порыве. И в тот же миг их тела со всего маха обрушились на жалобно крякнувшую тахту. Он начал торопливо срывать с себя одежду. Чуть помучив ее ожиданием, он опустился на колени, ласково развел ей ноги в стороны и принялся тыкать здоровенным мускулистым членом в набухшие губы женского лона, а затем с силой вогнал его внутрь. Лихо, по-кавалерийски, одним махом. А его «легкомысленная» гостья — невероятно, но факт — оказалась меж тем еще девственницей! От такого вторжения она содрогнулась всем телом, но при этом даже не вскрикнула. Предательски вырвавшийся из плотно сжатых губ полувздох-полустон, больше она не издала ни звука, хотя он видел, что ей чертовски больно. Его гостья оказалась способной ученицей. Несведуща, но старательна, она быстро постигала прекрасную науку любви. В течение нескольких недель они почти не выходили из мастерской, даже после того, как скульптура была завершена.

Раздеваясь, она старалась вести себя так же, как в первый раз, а он любовался ею с того же самого места, словно они хотели в точности воскресить свою первую встречу. Но раздевалась она все же не так, как прежде. Теперь в ее движениях не было и тени монотонности и отрешенности словно агнец на жертвенном алтаре, — явственно сквозивших в них тогда, впервые. Это был уже настоящий спектакль, комнатный стриптиз, но — странное дело — от утраты былого простодушия сердце его сжималось в какой-то тоске. И тем не менее он был счастлив, счастлив как никогда до или после. И сейчас, годы спустя, нет-нет да и вспыхивают в его памяти, озаряя сознание, воспоминания-слайды тех далеких дней.

Вот они, только что кончив и еще не отдышавшись, вытянулись на тахте. Он уткнулся лицом в пышную кипу волос на сгибах ее милых ножек, вдыхает в себя их дурманящий, бередящий душу аромат. А вот, проснувшись утром в одиночку, он застает ее хлопочущей на кухне в короткой полупрозрачной блузке. Она стоит к нему спиной, и он молча любуется ее округлыми молочно-белыми ягодицами. Потом у нее что-то падает, спички что ли, и она нагибается, дабы их поднять. И в этот миг он видит ее лоно с полураскрывшимися от наклона губами. Заметив его, она очаровательно смущается и краснеет. Еще «слайд». Они занимаются любовью в необычайно причудливой позе. Она лежит на спине, согнутые в коленях ноги прижаты к груди. Он сидит верхом, пропустив ее ягодицы меж своих ног. Его член шурует вовсю. Она крякает, охает от удовольствия и звонко шлепает его по голой спине. А вот и небольшой курьез: он не удержался и спустил, еще даже не введя член. Она же, в колготках, не снятых, а лишь чуть приспущенных, и его семя растекается под ними по ногам, образуя диковинный узор из прилипших к коже бесконечных лужиц и потеков, хорошо различимых благодаря густо потемневшему в этих местах эластику.