Сводные братья (ЛП)

Ривер: Да, я очень отличаюсь от того, кем был, даже ещё год назад.

Рейвен: Ты мне расскажешь из-за чего?

Ривер: Нет, птичка. Это слишком личный вопрос.

Рейвен: Ты никогда на самом деле не отвечаешь на сам вопрос. Тогда почему ты приходишь сюда, чтобы поговорить со мной?

Ривер: Я уже ответил. Ты мне нравишься. Мне нравится общаться с тобой. И ты единственный человек, кто просто может выслушать меня, не пытаясь меня переделать. Это так освежающе, в то время как вокруг так много людей, которые говорят, что для меня лучше.

Рейвен: Если бы это была не я, был бы кто-то ещё.

Ривер: Я сильно сомневаюсь в этом. Я не думаю, что смог бы найти кого-то ещё, похожего на тебя. Думаю, я и не захотел бы.

Рейвен: Что бы ты сделал, если бы я завтра исчезла?

Ривер: Это угроза?

Рейвен: Нет, я не имею в виду, что я уйду специально.

Ривер: Не смей пропадать!

Рейвен: Иногда происходят некоторые вещи, которые мы не можем контролировать.

Ривер: Я знаю всё об этом. НЕ шути со мной. Клянусь, я тебя выслежу.

Рейвен: Не делай этого, я не хочу, чтобы ты пострадал.

Ривер: Меня чертовски сложно выбить из седла.

Рейвен: Просто пообещай, что если со мной что-то случится, ты не будешь меня искать. Хорошо?

Ривер: Птичка, у тебя проблемы?

Рейвен: Я не могу рассказать тебе об этом, Ривер.

Ривер: Так много секретов. Я могу помочь, ты знаешь. Тебе нужно сказать хоть одно словечко, и я буду рядом.

Рейвен: Обещай мне, Ривер. Пообещай, что ты не последуешь за мной.

Ривер: Я не могу этого сделать. НЕ после того, через что мы вместе прошли.

ГЛАВА 22

Мисси

Флинт ушел, но в тишине темной комнаты, я не могу прекратить вспоминать прошлое. Было лето, когда мы все вместе плескались в детском бассейне. Мы были такими грязнулями, что наши приемные родители купили маленький бассейн, чтобы у нас была хоть какая-то ванная. Мы целыми днями проводили время в нем, запрыгивая и выпрыгивая, обливая друг друга водой, которая становилась всё грязнее и грязнее к концу дня. Я громко смеюсь, думая о том, насколько чумазыми мы становились, раз наша приемная мать не позволяла есть дома. Она делала бутерброды с арахисовым маслом, положив на бумажные тарелки, и мы шли на задний двор, под тень дерева и, прислонившись к забору, с жадностью всё проглатывали.

Хадсон и Флинт съедали больше, чем кто-либо, кого я когда-либо знала, и всегда ссорились, кому достанется последний кусок. Я разделяла его пополам и заставляла их поделиться друг с другом. Затем мы разваливались на траве, я устраивалась между двух мальчишек, упираясь грязными ногами в забор, и мы болтали, пока тень от дерева не пересекла задний двор до самого дома. Мы говорили о том, кем хотели стать, когда вырастем, когда, наконец, сможем покинуть приемную семью. Мои предпочтения менялись каждый день, но Флинт всегда придумывал одно и то же, он хотел стать ветеринаром. Нам не разрешалось держать домашних животных, но я помню, как однажды он помог птенцу, выпавшему из гнезда.

Хадсон не знал, кем бы ему хотелось быть, единственное, что он точно знал, он хотел быть богатым. Когда я спросила его почему, он ответил, что деньги – это сила, и что он никогда больше не хочет быть слабым.

Мне кажется, что Хадсон как-то осуществил свою мечту. Интересно, чем они занимаются, насколько много они зарабатывают, что им не важно, сколько стоит этот роскошный гостиничный номер. Одна ночь в нем дороже, чем арендная плата за мою крохотную квартиру за целый месяц. Дом, шикарный внедорожник с кожаным салоном, дорогой мотоцикл. Чем бы они не занимались, он делают это хорошо. Они, безусловно, достигли успеха.

Единственное, чего я не понимаю, почему Хадсон такой унылый. Что изменило его за эти годы? Он был так счастлив, когда рос, я имею в виду, когда он был со мной и Флинтом, он был счастлив. Он всегда был здравомыслящим и ответственным. У него была своя работа – вытаскивать Флинта из неприятностей, но он был счастлив. Сейчас же печаль и одиночество, кажется, просочились глубоко в его душу. Он стал таким большим, высоким, подтянутым и мускулистым. Он всегда казался более крупным в моих глазах маленькой девочки, но что-то в нем теперь кажется меньше. Словно его глаза потеряли искру решительности, которая делала его тем Хадсоном, которого я знала, когда мы были маленькими.

Мой Хадсон был сильным, физически и умственно, и он сталкивался с различными проблемами. Он не боялся драк и всё время заступался за меня и Флинта. Мой Ривер – сломленный, одинокий и боится любить. У него есть секреты, о которых он мне не говорит. Тревоги, которые так сильно его обременяют, что он не живет полной жизней, которой мог бы. Только посмотрите, чем он вынужден наслаждаться, и он проводит каждую ночь в чате, общаясь со мной.

Я люблю Хадсона, и Ривера люблю, но я не знаю, кто из них настоящий.

Какой-то частью своего сердца я чувствую, что я больше не знаю Хадсона. Я не знаю, что произошло в его жизни. Я больше не знаю о тех вещах, что он сделал. Время меняет людей, если они вынуждены делать ужасные вещи.

Я чувствую, что знаю Ривера. Хотя бы его мысли. Конечно, далеко не всё. Ривер ставит между нами стену, но то, что он мне говорит, сказано честно и не продуманно, и я уверена, когда мы разговариваем, я помогаю облегчить любую боль, которую он чувствует. Ещё до того, как я узнала, что он и есть Хадсон, я чувствовала незримую связь с ним, которая вышла за рамки нашего общения в чате. Мы просто подходим друг другу, как кусочки пазла.

Я чувствовала, будто обрела дом.

Потом Флинту пришлось вмешаться. Он удивил меня сегодня, взяв меня под свою защиту. В его глазах до сих пор отображается стальная решимость, которая была виднее еще тогда, когда мы были детьми. Однако, чего-то не хватает. Всегда, во все трудные времена, Флинт оставался тем, кто был душой компании и весельчаком. Его взгляд был таким игривым и озорным. Сейчас в нем отражается только беспокойство. Я могу сказать, что он хочет защитить не только меня, но и Хадсона. Я могу сказать, что он беспокоиться о нас обоих.

Я вздыхаю и переворачиваюсь, закручивая постельное белье сильнее вокруг себя. Я не могу поверить, что я снова нашла моих парней. Одна мысль о том, чтобы оставить их снова, причиняет мне боль. Но у меня нет выбора, потому что это слишком опасно оставаться с ними дольше. Я знаю, это будет безопаснее для всех, если я уйду, но часть меня, та, которая пуста, словно черная дыра, не хочет этого.

Я хотела бы отмотать время вспять и вернуться в то время, когда спала между ними. Хадсон и Флинт были словно два щита, которые прикрывали меня от всего плохого в мире. Если бы это была только я, тогда, возможно, я бы могла найти способ остаться с ними, но у меня не получится вернуться без моего багажа. Так много проблем и боли следует за мной словно тень, и я не хочу привести что-либо плохое к их порогу.

Я вздыхаю и закрываю глаза, чувствуя себя такой одинокой. Нет никого, кому бы я могла позвонить. Нет никого, с кем бы я могла разделить свою душевную боль. Но это первый раз за очень долгое время, когда я чувствую себя в безопасности в этой безликой комнате. Я не знаю, сколько времени мне нужно, чтобы заснуть в то время, как в моей памяти живы вспоминания о стальных глазах Флинта и полном боли взгляде Хадсона.

Легкий стук в дверь будит меня. Обстановка в номере светлее, и голос произносит «Уборка номеров», поэтому я догадываюсь, что наступило утро. Я переворачиваюсь и смотрю мутными глазами на будильник рядом с кроватью. Именно тогда я замечаю стопку купюр на столе. Святое дерьмо. Я её хватаю и пересчитаю. Там около тысячи долларов, и номер телефона Флинта небрежно нацарапанный поверх листка с бланком отеля.

Дверная ручка гремит.

– Я ещё здесь, – кричу я, и шорох прекращается.