Новые сказки Шехерезады (СИ)

Шехерезада опустилась ниц в знак покорности и целовала его туфлю. Затем, не вставая с колен, подняла полы его халата и увидела, что жезл падишаха мягок, мал и не годится для любви.

- О, повелитель, - сказала она. - Даже такой могучий и непобедимый жезл, как у тебя, нуждается в отдыхе. Давай дадим ему покой и не станем сводить с моей недостойной раковиной. Ляг и усни, повелитель! А утром жезл твой нальётся новой, невиданной силой – такой могучей, что тебе покорится целая тысяча женщин, и все останутся довольными. И я среди них буду первой!

- Ну, хорошо, - отвечал усталый падишах, покойно укладываясь на ложе. – А о чём ты расскажешь мне завтра?..

- Об Алладине, повелитель. Ведь они собирались лететь по воздуху, как птицы – так сказал ему магрибинец… Но сначала этот гнусный старик захотел полакомится его молодой рабыней, Эльчин - ты помнишь, повелитель?

Но повелитель уже спал… Спала без задних ног и сестра её Дуньязада; дремали невдалеке и обе служанки. Шехерезада прилегла с повелителем рядом, смежила веки, и всё во дворце погрузилось в сон…

*     *     *

И прошёл день, и настала следующая ночь, и Шехерезаду вновь призвали на ложе Великого. И она явилась и приветствовала повелителя, который уже ждал её, глубокими поклонами, а затем опустилась ниц, подползла к ложу повелителя на коленях и целовала его царственную пятку.

- Не прикажешь ли, о повелитель, прежде, чем начну свой рассказ, принять мне позу ослицы и развязать пояс? – спросила она на всякий случай, помня о его вчерашнем желании.

- Нет… не стоит, Шехерезада, - говорил Шахрияр умиротворённо. – Тут приходила Сулла… с просьбой от гарема разрешить им ночные купания. Ну и… заодно уж пришлось ублажать её. Очень страсти в них много, в моих жёнах! Не успеваю всем угодить.

- Сулла? – переспросила Шехерезада, и по лицу её пробежала тщательно скрываемая тень ревности. – Как она смеет докучать повелителю всякими пустяками? Разве ты назначил её любимой женой?

- Да нет…

- Ах, сестрица! – отозвалась Дуньязада, которая рядом с сестрой умнела прямо на глазах. – Забудь сегодня о любви повелителя. Сулла была полна страсти и истекала соком, как спелая хурма… и наш повелитель отдал ей все силы. Продолжи лучше свой рассказ – он такой чудный, замечательный!

- Воистину разумное дитя, - похвалил повелитель. – Начинай, Шехерезада…

- С любовью и удовольствием, - процедила Шехерезада сквозь зубы нужную формулу, хотя была вне себя.

Усевшись в позу лотоса, она прикрыла глаза, и через минуту успокоившись, начала…

- Дошло до меня, о счастливый царь, что старый колдун воспылал к юной рабыне своего внука жуткой страстью, и велел Алладину прислать её - якобы для приготовления плова, и оставил для этого несколько динаров.

Когда старик ушёл, Алладин позвал свою рабыню, отдал ей деньги и сказал, что она должна будет сделать.

- Господин мой, - встревожилась Эльчин. – Поверь, этому старику не плов нужен. Он хочет меня!

Алладин загоревал, ибо совсем не хотел отдавать свою любимую рабыню кому бы то ни было, даже на время.

- О, Аллах! – воскликнул он в печали. – Что же делать? Ведь это он, мой дед выкупил тебя – как же я могу его ослушаться?

Эльчин, у которой был быстрый ум, подумала немного и сказала:

- У купца Харуфа живёт одна служанка, горбунья, с которой мы были дружны. Она всегда жаловалась на судьбу, что уродилась горбатой, а когда Харуф, распалённый похотью, разыскивал меня, она прятала меня в чулане, говоря при этом:  «Эх! вот уж я бы ублажила хозяина, так ублажила! Он бы после меня ни на какую другую и смотреть бы не захотел. Ничего эти мужчины не понимают…» Попробую её разыскать. Кажется, она смогла бы мне помочь.

Алладин обрадовался, что всё само собой может благополучно устроится, и отпустил её.

Эльчин отправилась на рынок, где надеялась встретить горбатую служанку, ибо знала порядок в доме Харуфа, и знала, что в это время служанок там отправляют на закупку снеди.

И в самом деле, прохаживаясь вдоль мясных рядов, она заметила знакомых рабынь, среди которых была и маленькая горбунья Зубейда, её подруга. Её большая голова с круглым носатым лицом сидела прямо на плечах, без шеи, и вся она походила на большую сову.

- О, милая моя Эльчин! – обрадовалась та, когда Эльчин подошла. – Тебя ведь продали, бедняжка!.. Как живётся тебе у нового господина?

- Лучше, чем ты можешь себе представить, – отвечала Эльчин.

- Но он уже наказывал тебя? Ох, все хозяева начинают с того, что примерно наказывают новую рабыню. Уж я-то знаю…

- Совсем нет, меня не за что наказывать. И мой новый господин так молод и хорош собой, что я готова любить его и днём, и ночью!

- Ах, какая ты счастливица! – восклицала горбунья. – Скажи, ну почему же мне Аллах никогда не пошлёт мужчины, который бы полюбил меня? хоть некрасивого, хоть горбатого, хоть старого! Посмотри, какая у меня нежная кожа… А какой у меня зад, ты же видела? ведь он поболее твоего, и такой округлый… Да если мужчина узрит его, он потеряет разум от страсти! Клянусь святой Мединой!

- Ах, Зубейда, а что ты скажешь, если я попробую помочь тебе в этом? – спросила Эльчин.

- Помочь?!. О, Аллах! Да я тогда сделаю для тебя всё, что ни попросишь! – обрадовалась горбунья.

- Есть у меня на примете один очень страстный мужчина. Правда, он не молод… Скорее, стар.

- О, Аллах! Да разве в этом дело?!

- Человек этот, скажу тебе сразу, богатый, и пылает страстью ко мне. Но мы с тобой сделаем всё так, чтобы получил он тебя!

От удивления глаза у Зубейды полезли на лоб, но Эльчин убедила её доверится ей, сделать всё так, как она скажет, и они расстались до вечера.

Затем Эльчин выторговала недорого бок молодого барашка, купила два фунта риса, красного и чёрного перца, имбиря, куркумы, петрушки и другой зелени, и отправилась на улицу Медников, где жил магрибинец. По дороге на оставшиеся деньги она купила ещё кувшин чёрного вина.

Старик сам впустил её в дом, который был богато украшен коврами, золотой и серебряной посудой и ценной утварью.

- Ступай на кухню, - сказал он, оглядев её со всех сторон мрачным взором, - растопи очаг и приготовь мне плов. Да смотри, чтоб это был настоящий плов, а не какая-нибудь дрянь! не то отведаешь моей плётки.

Эльчин поняла, что старик шутить не любит, и кинулась исполнять приказание.

- Стой! – остановил он её. - Когда подашь плов - разденься, возьми бубен и станцуй мне. Я люблю ужинать под качания женских бёдер, хе-хе!

*     *     *

После захода солнца горбунья Зубейда незаметно покинуть дом одноглазого Харуфа и, закутавшись в хеджаб, отправилась к дому магрибинца, который ей описала Эльчин, и стала незаметно там прогуливаться.

Наконец, в темноте отворилась калитка, и Эльчин тихо позвала её.

- Пойдём скорее, пока он отдыхает. Сейчас я подам ему ужин, потом буду танцевать, ну а потом… Потом, думаю, ему захочется того, о чём ты давно мечтаешь.

Она провела горбунью в богато убранную комнату, спрятала в чулан и наказала сидеть тихо. Та, прильнув к щёлке, видела, как вошёл высокий, мрачный старик, который улёгся на подушках; как Эльчин принесла и поставила перед ним большое серебряное блюдо с пахучим пловом, золочёный кувшин с вином и чашу; как потом она разделась почти донага, оставив на себе только короткую рубаху, открывавшую пупок, да тонкие шаровары, и стала танцевать перед ним танец живота, раскачивая бёдрами, вращая задом и стуча при этом в бубен; как в  тусклом свете масляных светильников сверкали глаза старика, поедавшего плов целыми горстями.

- Плов хорош! – наконец сказал он, наполнил чашу и выпил её. – А это сладкое вино ещё лучше!.. Ты устроила мне праздник, и я тебя награжу. Но сначала… - он налил и опрокинул ещё одну чашу, - сначала ты должна кое-что посмотреть.

Старик поднялся во весь рост, и горбунья в щёлку увидела, что пола его халата сильно оттопыривается. Мрачно сверкнув глазами, он отвёл полу в сторону, и перед взорами женщин предстал мужской жезл такой чудовищной длины, какие бывают только у ослов.