Газета Завтра 758

А.П. Что значит загрузить семью кораблями?

И.О. Что мы можем поставить на стапели семь изделий, чтобы в год выпускать два или три корабля. Так было в лучшие годы. А сегодня, получив престижный индийский заказ на три фрегата, мы работаем на пределе человеческих сил. Очень трудно вернуть людей на завод, ибо потерян престиж профессии судостроителя. Раньше попасть на "Янтарь" было счастьем: прекрасная зарплата, интересная работа, социальные льготы. А когда я теперь агитирую людей: "Приходите на завод, вы получите не только зарплату, но и множество дополнительных социальных удовольствий", - мне отвечают: "Нужны деньги, а остальное побоку". У меня на территории работает лицей, бывшее ПТУ, которое готовило специалистов только для завода. Сегодня я встретился с руководителем лицея и говорю: "Дорогой, где мои специальности? Ты же у меня располагаешься, через меня получаешь электричество, воду, я тебе обеспечиваю практику. Где специальности судостроителей?" А он в ответ: "Мы пытаемся набрать, но не получается. Все хотят стать автослесарями". Что это значит? В городе много машин, много иномарок. Парни идут в гаражи и занимаются ремонтом "мерседесов" и "тойот". Хлебная веселая работа. Их уже не трогает мысль, что, строя корабль, они приобщаются к передовой науке и технологии, к судьбе государства, к мировой политике. Они ничего не знают о рабочих династиях, о государственных наградах за труд, когда рабочий человек становился депутатом, мог пройти по ступенькам от слесаря до руководителя министерства. Это всё утеряно и забыто. Но без этого нам не обойтись. На каждой производственной встрече я спрашиваю: "Что нужно сделать, чтобы вернуть людей на завод: ваших детей, соседей, родственников? Любые предложения. Если это в моих силах, всё сделаю".

А.П. Это общая для всех беда. Но как ее преодолеть? Есть ли общий для всех подход, или это вопрос таланта, предприимчивости, изобретательности директора?

И.О. Многое зависит от предприимчивости. Я зову людей на завод, а они говорят: "Нам нужно жилье". У меня нет жилья. Тогда я иду в банк и говорю: "Сделайте ставку по ипотеке не 13%, а 12%". Банк говорит: "Хорошо. Но тогда ты проводи свои деньги через нас, и получишь свои 12%". При всех сложностях финансирования я буду ремонтировать и строить общежития, чтобы человеку было, где притулиться. Хотя для завода это непросто, деньги нужны, чтобы строить корабли.

А.П. Вернемся к "черной дыре". Существует мнение, что могучий советский ВПК, для которого не было ничего невозможного, необратимо разрушен. Его закололи, как закалывают раненого зверя. И теперь это - туша, лежащая на боку. Однако я видел ваш корабль "Ярослав Мудрый", насыщенный современным вооружением, электроникой, системами связи. Я видел спущенные на воду лодки, способные противостоять современному иностранному флоту. Такие корабли невозможно построить с разрушенным ВПК. Нужны новые марки стали, новая элементная база, новые типы антенн, новые системы борьбы. Значит, слух о погибшем ВПК не верен?

И.О. ВПК не разрушен. Потрепан, но не разрушен. Иногда мы вынуждены винт корабля покупать на Западе. Или часть электроники. Это и есть сегодняшняя рыночная кооперация. Но базовые отрасли ВПК живы. И знаете, почему? Потому что есть люди, для которых работа в ВПК, даже в самые тяжелые годы, с минимальной зарплатой, с остановленным финансированием, была способом самореализации, открывала для личности возможность творчества, борьбы, интеллектуального и духовного совершенствования. Ни торговля, ни банковское дело не сравнимы с научно-техническим творчеством, которым занят "оборонщик". Знаю людей, которые ушли из ВПК в бизнес, заимели хорошие квартиры, машины, дачи, обеспечили свой быт, но душа, интеллект остаются незагруженными, тоскуют по настоящему делу. И они возвращаются в военное судостроение. Люди из ВПК, которые выжили в это "черное" время, они выживут и в дикой тайге, и в безводной пустыне. Они - драгоценное достояние нации. Когда я собираю корабль, со мной работают около ста семидесяти контрагентов. Металлурги, энергетики, оружейники, мотористы. Все они живы, все строят боевой корабль. Хотя за некоторыми я ухаживаю, как за детьми. Подымаю их на ноги. Вовлекаю в партнерство.

А.П. Значит, вы для них, как матка. Они кормятся от ваших сосцов.

И.О. Сказав это, вы затронули уникальный пласт, который определяет новизну работы в корпорации. В судостроении всё зиждется на "головниках" - таких, как наш "Янтарь". Мы "кормим" множество предприятий второго уровня. Надо поддержать "головников", чтобы они восприняли свою значимость, свою решающую роль для целого куста смежников. Мы получаем от государства большие деньги, и надо правильно распределить их среди контрагентов - и по суммам, и по времени поступления. Вот сейчас ко мне приехал издалека директор - смежник. Я ему должен деньги. Но я выбрал приоритеты и направил деньги другому смежнику. А этот задыхается. Примчался ко мне, просит: "Дай хоть пятую часть долга, иначе я встану". И я понимаю, изыскиваю деньги, даю. Вот эта финансовая политика, понятная только "головнику", распределение средств по всем ста семидесяти направлениям, делает меня своеобразным министром финансов. Я своим подрядчикам говорю: "Ну, что ты меня трясешь за деньги? Да, я тебе должен пятьдесят миллионов, но могу дать только десять. Но ты пойми, если я тебе сразу отдам пятьдесят, завтра меня не будет. Тогда кому будет нужна твоя продукция? Никому. Точно так же умрешь после меня ровно через год". Смежники начинают понимать эту кибернетику отношений.

А.П. Слушая вас, я подумал: в поисках смежников вы сталкиваетесь вплотную с тем, что является "рынком". Ищете сталь для корпусов, выбираете между "Северсталью" и "Криворожьем". Где лучше, где дешевле? Хотите купить винт за рубежом. Смотрите, сколько он стоит в Германии, сколько в Англии. Для этого на заводе должен быть маркетолог, человек, способный мотаться, торговаться, тонко чувствовать конъюнктуру, всплески и падения цен. Люди старой формации вряд ли на это способны? Есть ли у вас такой "маклер"?

И.О. Такие спецы - штучный товар. Как правило, люди, всю жизнь прекрасно строившие корабли, не находят себя в рыночной среде. В динамичном общении с контрагентами. А ведь это общение - коммерческое, организационное, психологическое, - стало сейчас главной составляющей общего управления строительством. Я сейчас обновляю свою команду. Я либо найду их на стороне, привлеку на завод. Либо обнаружу их среди моего окружения, пробуя, испытывая их в деле.

А.П. И как найти такого "Шафирова", включить его в команду "птенцов Орловых"?

И.О. Бросить его в воду и смотреть: выплывет или потонет. Другого пути нет.

А.П. А сами вы занимаетесь этими тонкими рыночными проблемами?

И.О. Как же не занимаюсь?! Только руководитель может до конца почувствовать отношения с контрагентами. Если я их не понимаю, они начнут на меня жаловаться, отворачиваться. Но, кроме контрагентов, у меня есть заказчик, как правило, представленный важными персонами, серьезными организациями. Такими, например, как Военно-Морской Флот России. Или Военно-морской флот Индии. Я по отношению к ним - дипломат, политик. А еще я должен тонко чувствовать коллектив завода, рабочих. Не пойдут ли они завтра на демонстрацию требовать увеличения зарплаты? Поэтому вот таких чувств у меня должно быть шесть, десять, пятнадцать. А не одно "шестое чувство", о котором писал Николай Гумилев.

А.П. Я два дня изучаю ваш многострадальный корабль, который двадцать лет назад был наречен "Неприступным", а теперь достраивается под именем "Ярослав Мудрый". Когда он закладывался, он был последним кораблем великого Советского флота, "горшковского", как я его называю. Тогда страна действовала в мировом океане, была включена в глобальную борьбу. Были понятны акватории будущих сражений. Прочерчены коммуникации от Персидского залива к Японии и Америке, которые предстоит перерезать. Наши базы - на севере Африки, на Кубе, во Вьетнаме, в Эфиопии. Была понятна будущая война. У флота имелась четкая стратегия. Я с радостью встретил на "Ярославе Мудром" Виталия Петровича Муровского, с которым познакомился двадцать лет назад на Пятой Средиземноморской эскадре, на таком же "сторожевике", где он служил капитаном 3-го ранга. Мы вместе "охотились" за лодкой в Тирренском море. Вместе отслеживали авианосец "Саратогу" южнее Сицилии. Теперь этот "последний" советский корабль становится "первым" кораблем российского флота. Как говорится: "И последние станут первыми". Но на какой флот идет этот корабль? Кто противник? На каких театрах предстоит борьба? В чем стратегия? Каков образ будущего? Вы об этом думаете, наряду с маркетингом или возможными демонстрациями трудящихся?