День Литературы 143 (7 2008)

ТАЛИЕСИН ЧРЕЗ ЛОГР

(стихи из Артуровского цикла)

ПРЕЛЮДИЯ

— I -

Непокорные племена внимали;

православная мудрость расцвела

от Кавказа до Туле;

императора слава

распростерлась до края мира.

В пору срединной Софии

императора слово установило

царство в Британии;

в Софии пели

непорочное зачатие Мудрости.

Карбонек, Камелот, Кавказ,

врата и сосуды, посредники света;

география, дышащая геометрией,

обоюдопернатый Логос.

— II -

Слепые властители Логра

вскормили страну обманом

рассудочных добродетелей,

печати святых разбиты;

троны у Стола пошатнулись.

Галахад ожил по Милосердию;

но началась история;

агаряне взяли Византий;

потеряна слава;

потеряны царство и сила.

"Воззовите к холмам,

дабы сокрыли нас, -

молвили мужи во Граде, -

от господина милосердия,

скачущего в звездном свете,

единственного отблеска

славы царской."

— III -

Зло и добро были братья

некогда в аллеях испаганских;

магометане,

крича Алла иль Алла,

порушили двоицу персидскую.

Кавказ захвачен исламом;

мамелюки овладели

древней житницей империи.

Союз расторжен;

имамы стоят в Софии.

"Бог есть Бог", — муэдзин

кричит, но угас свет

на горах Кавказских,

погасла слава царская, сущего слава.

ТАЛИЕСИН ВОЗВРАЩАЕТСЯ В ЛОГР

Оставлены моря;

я в гавани логрийской

легко сошёл на брег

под ветром штормовым.

Подняты якоря

и мачты заскрипели,

плывут назад в Босфор,

а мне — к холмам родным.

На злате колесниц

небесный Император.

Он над моим конём

семь звёзд смахнул с небес.

Дубы клонились ниц,

скрипя и выгибаясь.

Семижды серп златой

Рассёк волшебный лес.

Сокрыта за спиной

нетронутая арфа;

но вскрикнула она,

лишь вышел на тропу,

дорогу, что долой

вела через чащобу,

где пел Цирцеи сын

у соловьёв в лесу.

В лесу бегущий лев

людской утратил разум;

на мертвенном пути

стояли лешаки

среди густых дерев;

смотрели на движенья

мои, как я бегу

от огненной реки.

Друидов ученик,

своё отбросив сердце,

я к милости взывал,

взыскуя языка.

Блистательный ночник

во тьме Броселианда:

сверкнула будто серп

манящая рука.

У южных берегов

тогда скрипели мачты;

у римских мостовых

скрипели дерева.

Средь пашен и стогов

серп в золотой деснице

святыни пожинал,

и скошена судьба.

С падением одних

за мной сгустился хаос,

с падением вторых

за мной сгустился лес;

с падением иных

я прибыл в стан владыки;

от арфы за спиной

разнёсся зов окрест.

Я видел древний свет

вокруг холмов волшебных,

артуровых коней

сверкание подков.

Меня быстрее нет,

и не было в ту пору,

как через Логр я шёл

под царственный покров.

ВИДЕНИЕ ИМПЕРИИ

— I -

Тело единое оргaном пело;

наречия мира расцвели в Византии;

звенело и пело просторечие Византии;

улицы вторят гласу Престола.

Деяния нисходят от Престола.

Под ним, переводя греческий минускул

для всех племён, тождества творения

удивительно снисходящие в род и род,

слуги пишут деяния царские;

логофеты сбегают

по порфирным ступеням,

разнося послания по всей империи.

Талиесин прошёл

сквозь ближайших ангелов,

от явления благодати

до места образов.

Утро воссияло на Золотом Роге;

он слышал за спиною стук колесниц:

несли обновление всем языкам;

он видел нунциев,

отправленных по течениям

морским, в постоянном движении,

гребцов руки,

прикованные к имперским веслaм,

колесницы и галеры,

дарованные послам,

отправленным за море

до берега иного.

Царский поэт

смотрелся в зеркало Золотого Рога.

— II -

Заря поднялась над Золотым Рогом.

Я видел тождества,

отражённые в сапфирном море:

за Синаем Арарат,

за Араратом Эльбрус -

светом брызжущий,

снегом искрящийся,

целомудрие стройных вершин Кавказа;

снега отблеск на бровях мира

сменился глубоким зелёным долом.

Из Визaнтия присланы

тождества письмена,

когда племена собрались праздновать

тезоименитство

своего отца-императора.

Империи солнце

сияло на каждом кургане,

с валом двойным,

охраной долин плодородных.

Сияли клинки

благородного древнего танца;

девы нагие

смеялись от счастья земного,

телом своим повторяя

провинции форму,

форму основы пространства,

полукруглой основы славы имперской.

Спины напряжены,

любови устроены;

брошено через

воздушные реки империи

имя забытое, шута бремя,

слава и рама любовников

низин Кавказских

звенела вокруг снегов Эльбруса.

Тело единое оргaном пело.

— III -

Эльбрус поднялся над Золотым Рогом.

К югу от кости морской,

Туле, каменный череп,

пастбище на одинокой скале,

схема Логра, тема и образ империи,

поднялся в равновесии,

вес правления со славою.

Мерлин, времени мера,

взбирается сквозь призмы и линии;

по-над Камелотом

и дальним Карбонеком,

над Опасной Изменой и Престолом союза,

фосфор философской звезды

Персифаля хлынет.

Лев Ланселота,

смущённый запахом поклонения,

рыкает подле тела госпожи Гвиневеры.

Мерлин определяет в умных эмблемах

щит над щитом,

положение над положением;

на дорогах слышен топот

господских коней.

Мечи сверкают; разбойники убегают;

Стол установлен твёрдо

в королевском холле,

а над сиденьями начертаны

знаки души и доли,

деяния, подвиги и вся история Логра.

По имперской дороге

спешит белый нунций

возвеличить сердца Латерана,

Галлии, Логра.

— IV -

Млеко точат сосцы Галлии,

тригонометрическое млеко учения.

Муж припал к сосцам;

его суставы застыли,

он поглощает логику, учение, закон,

пьёт из грудей intelligo и credo.

Я, Талиесин,

рождённый от друидов у моря,

также пил в школах галльских,

я пил за столом учительским;

я пел созвучно водам логрийским,

течению Темзы, волнам прилива.

Сквозь гром колесниц железных

на галльских дорогах,

меня унесли корабли

на морские просторы;

Логра наречие было

лишь отражением Византии;

великому искусству учили

в сердце артуровых гаваней.

— V -

Туман клубился у края старого солнца;

мамонты и медведи бродили

по широкому краю уступа.

Сила себя проявляла в нравах

рук, суставов, запястий, кистей;

плоскости дланей,

средоточия конусов скрытых,

раскрывались в Ломбардии, -

навершие конуса в Риме,

полное знания,

понтифик арвальской коллегии

восходящих инстинктов,

дороги (живые и мёртвые) в Риме, -