Газета Завтра 771 (35 2008)

Сколько раз де Голль говорил о Европе от Атлантики до Урала. А нашим — нравилось. Ох, как им это нравилось! Им же говорили — и по-французски, и в переводе — до Урала! А после Урала — что? Политическая Европа кончается? Де Голль же о политической Европе говорил! А государство под названием Россия (СССР или просто Россия) продолжается? Или за Уралом уже начинается Китай?

Потом начались химеры Евразии. Мы объединимся с Европой. Возникнет единая Евразия. Мы "уделаем" Штаты. Станем хозяевами мира. А для начала развалим СССР и хитренько так, нормализовавшись, освободившись от "совкового безумия", в это всё запрыгнем. Запрыгнули?

Я адресую этот вопрос не вороватому быдлу, не любителям роскошных особняков, а серьёзным державникам-западникам. Так запрыгнули или нет? Стали частью Евросоюза?.. Вошли в НАТО?.. Вышвырнули американцев из Европы или поделили с ними мир?.. НИЧЕГО ЭТОГО НЕ ПРОИЗОШЛО. И Постцхинвалье — время, когда всем придется признать, что этого не произошло. Классу придется признать. "Базису", то есть. А высшей политической "надстройке" — в первую очередь. Потому что если она этого не признает и не сделает выводов — её сдаст класс.

И не надо говорить, что у него нет способов. Способы всегда найдутся. Просто до Цхинвала класс был готов кого-то сдавать, дабы усидеть на двух стульях (державности и западничества). А после Цхинвала можно либо сдать всю "надстройку" целиком и ползти на брюхе к иноземным завоевателям (не будучи уверенными в том, что простят), либо стать адекватными новым вызовам. А они огромны!

СССР был сверхдержавой. Холодная война — это противостояние сверхдержав с разными идеологиями. Не религиями! Когда конфликтуют религии, да еще поднагретые эсхатологическими ожиданиями, то это не холодная война, а конфликт цивилизаций. На языке офицеров, о которых речь, — "фул абзац" (говорю культурно).

Конфликт же идеологий — не ахти какой ужас. Возможна дивергенция идеологий, возможна конвергенция. Есть общая база, есть глубокие расхождения. Возможна разрядка, а возможно нарастание напряженности. И что? Если силы равны, то мир спокоен. Это и называлось Ялтинский мир. Кому-то он не нравился. Но нам-то он почему не нравился? Не нас разгромили и на обломках построили против нас какой-то там мир. Мы этот мир строили! Мы получили в нем больше, чем когда-либо имела Российская империя.

Почему мы этот мир сдали? Нам нужно было рынок внедрять, будь он неладен? Обогащаться нужно было нашей номенклатуре? А что, китайская номенклатура не обогатилась? Не внедрила рынок, сохранив при этом стране все, что та имела, в смысле державности? Или у Андропова не лежали на столе записки о китайском опыте, о том, куда Китай поворачивает после Мао Цзэдуна? Лежали, лежали! Но была какая-то мечта — очень давняя и очень опасная мечта. Мечта "слиться". И невозможно было объяснить, почему нельзя слиться. Невозможно было объяснить, что уже Ленин понял: победи он под Варшавой — и всему конец.

Россия — это альтернативный Запад. Именно Запад и именно альтернативный. Пока она будет — будет так. Когда же ее не будет, то мир рухнет в ходе "войны за русское наследство". Россию даже развалить "культурненько" нельзя — она так устроена. Отдайте китайцам Сибирь — и нет никаких США как сверхдержавы! Все начнут учить иероглифы. Я имею в виду тех, кто останутся живы.

На этой историософской проблеме сходили с ума русские цари и советские генсеки. Очень и очень неслабые люди. Наконец, страсть по вхождению в Европу стала настолько сильна, что все политические инстинкты оказались временно подавлены. Я подчеркиваю — временно подавлены.

Не предатели России совершили то, что произошло. Это сделали несколько групп, чьи интересы временно совпали. Лишь одна из групп — "пятая колонна" (эти самые предатели). Вторая группа — расхитители, воры, чревоугодники, обезумевшие от желания иметь еще более роскошную жизнь, чем западные суперэлитарии. Третья (и решающая) группа — западники, воодушевленные любовью к России ничуть не меньше, чем те, кто оказался по другую сторону политического барьера.

В решающий момент все зависело от поведения третьей группы. Она изнутри захватила главные элитные позиции к началу 80-х годов. Так произошло в силу определенных культурных и социальных причин, которые можно рассматривать отдельно. Здесь же мне важно только то, что это произошло. ГДР сдали не тогда, когда рухнула Берлинская стена. ГДР сдали окончательно где-нибудь в году 1979-м. Я не перепутал год. Не в 89-м, а в 79-м. Какие именно масштабные планы были в голове у Ю.Андропова по части мироустройства… Были ли они вообще… Тут окончательные ответы дать нельзя. А вот по поводу того, когда сдали ГДР, можно нечто утверждать с большей или меньшей достоверностью. И я не с потолка беру этот 1979 год.

Прошло тридцать лет. Тридцать лет мечтаний, интриг, спецпроектов, национальных несчастий, личных катастроф, колоссальных жертв, положенных на алтарь того, чтобы все-таки слиться с Европой, зажить вместе с ней этой самой "нормальной жизнью".

Постцхинвалье — это время, когда надо подводить черту под давней мечтой. Для многих это страшно болезненно. Потому что эти многие — не твари, не циники. Верю, что, во всяком случае, часть из них руководствовалась своими представлениями о национальном благе, а вовсе не желанием похоронить страну, получив в обмен возможность пить вино по тридцать тысяч евро бутылка.

В момент, когда Путин был офицером, эти люди были руководителями совсем другого ранга, хотя и сходного профиля. Жизнь прожита, принесена на алтарь несостоявшегося проекта. Что они думают, а главное, чувствуют теперь, когда трутся бок о бок в Черном море соответствующие "изделия"? Они же не дети! Они же понимают, что уже проблема военной конкуренции турецкого и нашего черноморского флота не имеет, так сказать, однозначного ответа! Они же понимают, что ради вхождения в Европу мы разоружились в одностороннем порядке!

Нам надо избежать холодной войны? Да холодная война была бы неимоверным благом по сравнению с тем, что нависло! Нам надо бы мечтать о холодной войне. А религиозным людям — молиться каждый день за то, чтобы войти в ее формат. Потому что она-то ничем не угрожает ни нашим народам, ни всему, что мы любим. Мир стал бы равновесен.

Он перестал им быть сразу после распада СССР. СССР, как тяжеленная плита, придавил и держал под спудом сконструированный для его подрыва радикальный исламизм (прошу не путать с исламом). СССР фактом своего существования, своей миросистемной ролью нарушил так называемый закон неравномерности развития империализма, выведя за пределы этого самого империализма существенную часть человечества. Теперь человечество оказалось целиком объято "неравномерностью империализма" и готовится к неизбежному последствию данной неравномерности — американо-китайской ядерной войне (уже "назначенной" некими прогнозистами на 2017 год).

СССР… Наши правозащитники с поджатыми губами, эти вчерашние хулители СССР, теперь блеют, как прооперированные овцы, лишенные даже овечьих мозгов: "Ведь были же братские народы, а теперь!"

Лоботомированные правозащитные особи, вы мне скажите, когда были эти братские народы? Когда они были, я спрашиваю? Пока была сверхдержава, именуемая одним или другим способом! "Такой-то царь, в такой-то год, вручал России свой народ".

Мы что, не говорили о том, что малые империи гораздо свирепее, чем большие? И что Грузия своей репрессивностью покроет все рекорды советской эпохи, которые так было принято смаковать? Мы что, не пытались пробить ваши овечьи лбы элементарной аргументацией, предсказывая, что каждому "свободолюбивому народу, освобождающемуся от русского имперского сапога", немедленно придется лизать другой имперский сапог?

Мы что, не показывали — и количественно, и качественно, — что мир не отказывается от империй, а наоборот, рвется к их созданию в XXI веке? Что империей (и именно Четвертым Римом) мнят себя и США, и Евросоюз? Что раньше или позже возникнет еще пара кандидатов на имперское сверхдержавие? Причем именно такое, которое не будет совместимо ни с каким другим? И что нам в каждом из этих сверхдержавий места уже не будет? Что мы попадём между молотом и наковальней? Что отказаться от сверхдержавы ради евроутопии может только человек, разучившийся отличать мечту от действительности?