Пора реформировать копирайт

Эта монополия была предоставлена Лондонской компании книготорговцев 4 мая 1557 года. Она получила название «копирайт».

Сотрудничество с книжной промышленностью сработало гораздо лучше полного запрета книгопечатания в приказном порядке. Книготорговцы стали играть роль частного органа по надзору за соблюдением цензуры — они сжигали запрещённые книги, конфисковывали или разрушали оборудование нарушителей монополии, эффективно препятствуя публикации невыгодного властям материала. Они быстро научились самостоятельно определять, какой материал можно печатать, а какой нет, и властям приходилось вмешиваться лишь изредка.

Читательский спрос был высоким, и лондонские книготорговцы гребли деньги лопатой. Если в книгах не было ничего крамольного, почему бы и не разрешить людям их читать? Это было выгодно и королеве, и издателям.

Мария I Тюдор умерла в следующем году, 17 ноября 1558. Трон перешёл к её сестре-протестантке Елизавете, правление которой стало одним из самых славных периодов истории Англии. Попытки Марии восстановить католичество провалились. Но изобретённый ею копирайт жив до сих пор.

Часть 3: Монополия умирает… и возрождается

После того, как Кровавая Мэри ввела монополию на копирование книг, обеспечив власти возможность цензуры, ни книготорговцы, ни корона не испытывали желания что-либо менять. Идиллия длилась 138 лет.

Монополия была учреждена Марией I в 1557 году, как механизм цензуры, предотвращающий распространение и обсуждение протестантской литературы. Её преемница, Елизавета I с удовольствием воспользовалась этой монополией уже для того, чтобы предотвращать распространение и обсуждение литературы католической.

На протяжении XVII века парламент пытался постепенно отобрать у монархов контроль над цензурой. В 1641 году парламент распустил суд, в котором обычно слушались дела о нарушении копирайта, так называемую "Звёздную палату". В результате нарушение авторских прав стало де-факто ненаказуемым преступлением, примерно как сегодня в Швеции переход улицы в неположенном месте. Технически это является правонарушением, но фактически никто не будет за него судить и наказывать. В результате этого творческая активность в Британии буквально взлетела в стратосферу.

К сожалению, парламент вовсе не этого хотел добиться.

В 1643 году монополия копирайта была восстановлена, причем в ещё более строгой форме, чем раньше. Теперь требовалась обязательная предварительная регистрация автора, типографии и издателя в Лондонской книготорговой компании, перед началом любых работ по публикации требовалась лицензия, представителям Книготорговой компании разрешалось изымать, сжигать и уничтожать нелицензионные книги и оборудование. Вводились аресты и суровые наказания для всех нарушителей копирайта.

В 1688 году произошла Славная революция, в результате которой в парламенте оказались многие люди, пострадавшие от монополии, и не горевшие желанием её поддерживать. В 1695 году было принято решение отменить монополию.

Таким образом, с 1695 копирайт перестал действовать. И снова произошёл резкий творческий взлёт — историки утверждают, что в эти годы были написаны многие документы, которые потом вдохновили отцов-основателей на создание Соединённых Штатов Америки.

Естественно, в Лондонской книготорговой компании были недовольны потерей такого выгодного монопольного положения. Книготорговцы даже устроили митинг на ступенях парламента с требованиями вернуть монополию.

Заметьте! Не авторы, а именно печатники и издатели просили о монополии. Никому и в голову не приходило утверждать, что без копирайта ничего не будут писать. Речь шла о том, что без него не будут печатать, а это совсем другое дело.

Парламент, только что отменивший цензуру, не был заинтересован в том, чтобы тут же восстановить её с возможностью централизованного контроля, а значит и злоупотреблений. Тогда книготорговцы предложили вариант, при котором автор остаётся «владельцем» своих работ. Этим они убивали сразу трёх зайцев одним выстрелом. Во-первых, парламент мог быть уверен, что не будет единого центра, занимающегося цензурой. Во-вторых, издатели сохраняли монополию на публикацию книг, так как никто кроме них не имел права продавать книги авторов. В-третьих, монополия получала солидные юридические основания и защиту.

Лобби издателей добилось своего и новый закон о монополии был принят в 1709 году и вступил в силу 10 апреля 1710. Это была первая большая победа правообладателей.

В этот момент своей истории копирайт предстаёт перед нами в своей прямой и естественной форме, как монополия с элементами цензуры, которая защищает прежде всего издателей, не принимая во внимание интересы художников и авторов.

Книгоиздатели ещё долго по привычке сжигали, ломали и конфисковывали печатные станки и книги, хотя новый закон не давал им такого права. Злоупотребления продолжались до 1765 года, когда дело Энтика против Каррингтона создало прецедент, в соответствии с которым утвердился принцип «разрешено всё, что явно не запрещено законом», и гражданам гарантировалась защита от безосновательных преследований со стороны властей. Суть дела заключалась в том, что представители власти ворвались в дом писателя и журналиста Джона Энтика, провели обыск и конфисковали «нелицензионные» (то есть не прошедшие цензуру) материалы с критикой власти.

Этот прецедент, созданный в ходе борьбы гражданина против цензуры (которая в те времена была неотделима от копирайта) и произвола властей, сыграл большую роль в становлении системы общего права и гражданских свобод и лёг в основу четвёртой поправки к конституции США.

Часть 4: США и библиотеки

Как мы увидели в предыдущих статьях, авторское право было придумано не в США. Отцы-основатели принесли его с собой на новую родину. Тем не менее, монополию на идеи приветствовали далеко не все. Томас Джефферсон писал:

В конечном итоге был достигнут компромисс, и конституция США оказалась первым документом, в котором указывались причины, по которым учреждался копирайт (и патенты). Это очень простая и прямолинейная формулировка:

То есть монополия вводилась не для того, чтобы представители какой-то профессии, будь то авторы или издатели, заработали денег. Вместо этого со всей ясностью утверждалось: единственным оправданием существования монополии было то, что она максимизировала доступность культуры и знаний в обществе.