Урал-батыр

Вместо камешков — серебром

Дно было устлано и берега;

Цветы стояли, не колыхаясь,

Словно дети, в воде купаясь.

Озера гладь слепила глаза.

Отражай в себе небеса.

Там вода на ветру не рябит,

А от солнечных лучей

Жемчугом дорогим блестит.

Стая самых различных птиц

На том озере собрались;

Среди них выделил Урал

Птицу одну — вобрала она

В себя все краски и тона.

Незаметно для птицы он

К ней подкрался; со всех сторон

Так и этак осматривать стал,

Своим жезлом заколдовал.

Подумал: «Уж не птицу ли эту

Хумай велела искать по свету?»

Ну а птица страха не знала.

От человека не уплывала.

Приближаться к Уралу стала.

Не зная обычаев, батыр

Бросился сломя голову к ней,

Но рванулась она от него,

Стараясь упорхнуть поскорей.

Устремился за нею Урал,

Изловчившись, птицу поймал.

Тут она и загоревала.

Решив, что в руки врага попала.

И, когда ее крепко держа.

Выбрался он из камыша,

Чуя, что нависла беда.

Заговорила птица тогда:

«Кто ты — див или человек.

Не ступавший сюда вовек?»

Человечьи слова услыхав,

В изумленье пришел Урал.

Когда озеро он миновал,

На лужайке, у родинка,

Птицу он расспрашивать стал —

Про то, чья родом и как зовут.

Птица насторожилась тут,

И затем, взглянув на Урале,

Так она ему отвечала;

«Закрой глаза, мой егет, не смотри,

Руки прочь от меня убери».

На миг задумался Урал,

Так и этак прикидывать стал.

Такие жезлу слова прошептал:

«Если вдруг улетит — ты за ней

Соколом воспаришь поскорей.

Ну, а если в воду нырнет,

Щукой метнешься в пучину вод!»

И отпустил с тем птицу Урал.

«Теперь, егет мой, глаза открой,

О чем говорить желаешь со мной?»

Глаза свои открыл Урал

И чудо пред собой увидал:

Красавица — тонких бровей размах,

Мягкие ямочки на щеках.

А на левой щеке темнеет

Родника — нету которой нежнее.

Туго заплетенные в косы

Вдоль ее щек, горевших, как розы

Словно черные ручейки,

Ниспадают, тонки и легки,

Волосы, украшенные тесьмой.

Сквозь ресницы редкой длины

Глаза сверкающие видны;

Тают ямочки на щеках,

Блещет улыбка на губах;

Очертанья ж ее груди

Готовы любого с ума свести.

Начала так она говорить:

«Да, егет мой, скажи, какой

Тебя сюда привело судьбой?

Какая вина за тобою есть,

Что ты вдруг оказался здесь?

Ай, егет мой! Скажу тебе;

Улыбка моя и мое выражение,

Все, что я думаю о тебе, —

Доверия моего отражение.

Доныне не приходилось мне

Видеть егетов таких даже во сне.

Не чаяла повстречать человека

Здесь, где и Див не бывал от века.

Сила во мне такая была,

Чтобы уйти рыбою в воду,

Взвиться звездою к небосводу, —

И сохранила б тогда я свободу.

Но при виде тебя желанье

Стаяло, как под ветром туча;

Всё дороги, что вдаль уходят,

Тропками попадали с кручи;

Все отошло далеко от глаз —

Будто все испарилось враз.

Девочкой я когда-то была,

Баловницей дома слыла;

Див проклятый выкрал меня;

Там отдана была замуж я.

Муж мой тоже егетом был,

Да недолго со мною жил —

Неожиданно вдруг исчез

Из тех навек ненавистных мест,

Убежала от дива я,

Усмиряя на сердце грусть;

Если снова к отцу вернусь.

Туда, где родина моя.

Боюсь, что див войною придет,

Землю отца силой возьмет.

Боюсь, что горе я принесу

И стране своей, и отцу.

Обернуться решила я птицей

Такой, что людям и не приснится,

Такой, каких на земле не бывает;

К этому озеру я прилетела