Кыся

Митя удивленно оглянулся назад, никого не увидел, и стал осматривать все машины, стоявшие рядом под светофором. Искал - кто это его позвал?..

- Митя, - повторил я. - Не пугайся. Это я с тобой разговариваю - Кот из Мюнхена.

- Да, ты чо-о-о-о?!! - в ужасе завопил Митя.

- Точно, - мягко произнес я.

- Ох, бля-а-а... - Митя открыл рот и снял руки с рулевого колеса.

Над нами уже давно горел зеленый свет, всю Петроградскую сторону разрывал возмущенный хор автомобильных сигналов за нашей спиной, а Митя все никак не мог сдвинуться с места, пока я не сказал ему:

- Поезжай, Митя. Потом где-нибудь остановимся - я тебе все объясню.

Остановились мы только у Торжковского рынка. Митя выключил двигатель, повернулся ко мне и спросил меня вслух:

- А это у меня не с пережору?

- Нет, - сказал я.

- А то мне последнюю неделю, понимаешь, каждый вечер приходилось квасить... Вполне может крыша поехать!

- Нет-нет, - заверил я его. - Просто я умею Мысленно разговаривать. Только Пилипенко об этом не говори.

- Да вы что?! Этому козлу?!! Да ни в жисть, блядь буду! Извиняюсь.

- Можешь не извиняться. Говори, как хочешь. И называй меня на "ты". Я подумал, что для Мити проще будет не "Мартын", а "Кыся", и добавил: Меня, например, зовут Кыся...

- А я - Митя.

- Я знаю. А теперь, Митя, гони на проспект Науки к шашлычной! Там я тебе дом покажу. Перед домом огромный пустырь...

Не было никакого пустыря перед нашим домом! Сотни полторы самодельных лавок и магазинчиков заполнили мой любимый пустырь, а между ними еще стояли Люди и с рук продавали всякую всячину - от сигарет "Мальборо" и детских колготок до меховых шуб и автомобильных колес, включая глыбы мороженой трески... Я и так был на нервном пределе, а тут чуть было не заплакал!

- Вот мой дом... - тихо сказал я Мите и показал наши окна на восьмом этаже.

* * *

- Тебя проводить? - спросил меня Митя. Он понял мое состояние и не задал ни одного бестактного вопроса. Он мне еще тогда, в прошлом году, понравился.

- Нет, не нужно, - сказал я ему. - Ты только сними с меня эту жилетку. А то еще Шура не узнает меня. Да, и неловко как-то...

- Напрасно. Она очень тебе идет, - Митя с сожалением помог мне снять жилетку и спросил еще раз: - Сходить с тобой?

- Подожди меня лучше здесь. Мало ли что...

Дверь в дом была наглухо закрыта и на ней красовалась новая кодовая установка с кнопками и номерами шифра на них.

В это время, слава Богу, я услышал, как кто-то открывает дверь изнутри. Я приготовился проскользнуть на лестницу, но дверь отворилась, и первое, что произошло - я получил оглушительный пинок в бок, и кувыркаясь, отлетел чуть ли не под колеса черной "Волги". Вслед мне послышалось злобное:

- Только гадят по лестницам! А потом нюхай их ссаки!

Боль была ужасной! Такой здоровенный мужик, оказывается, живет теперь в нашем доме...

Но тут из "Волги" молнией вылетел Митя! Я не успел охнуть, как он ухватил этого мужика за горло, бросил его спиной о стену дома, а под нос пихнул ему неизвестно откуда взявшийся пистолет.

- Ты что животную забижаешь, сука?!! В рот тебе, в Господа, в душу, в Бога мать ети!!! Я вот счас наделаю в тебе дырок, козел вонючий!..

Для верности Митя еще раз шарахнул мужика головой об стенку:

- Говори шифр, падлючий твой рот!

- Пять... семь... один... - заикаясь от страха, выдавил из себя мужик.

- То-то! - Митя дал мужику ногой в зад и спихнул его со ступенек подъезда. - Чтоб я тебя не видел здесь, курва!..

Потом Митя нажал пятую, седьмую и первую кнопки на кодовом устройстве, сам открыл дверь и пошел со мной к лифту:

- Хрен чтобы я тебя теперь одного оставил, - сказал мне Митя, пропуская меня в кабину лифта. - Какой этаж?

- Восьмой... - с трудом сказал я. Боль в боку была нестерпимой, но я ждал встречи с Шурой и готов был терпеть любые муки только ради одного первого мгновения этой встречи!..

Мы поднялись на восьмой этаж, вышли из лифта и я показал Мите нашу дверь. Тот порылся во внутреннем кармане куртки, достал свое милицейское удостоверение и сказал мне негромко:

- Наверное, ксиву придется показывать. Счас все боятся всех. Никто тебе просто так не откроет.

- Мой откроет, - сказал я. - Мой никогда никого не спрашивал "Кто там?".

- Ты, видать, давно дома не был, - сказал Митя. - Посмотрим.

И нажал кнопку звонка. Меня аж затрясло! Сейчас, сейчас...

- Кто там? - спросил из-за двери женский голос,

- Милиция! - и Митя приставил свою книжечку к дверному глазку. Книжечку долго разглядывали - может, у Шуры гостит кто-нибудь? А потом послышались звуки отпираемых замков - один, другой, третий... Батюшки! Да, у нас и не было никогда столько замков...

Я было засомневался - может, этажом ошибся? Стал внимательно разглядывать дверь. Да нет, - дверь наша. Шура сам ее обивал...

Наконец дверь осторожно и боязливо открылась. На пороге стояла молодая женщина с ребенком на руках. Это еще что такое?!

- Вам кого?

А я еще в машине Мите назвал Шурину фамилию.

- Нам бы гражданина Плоткина, - сказал Митя.

- А он тут уже не живет, - напряженным голосом сказала женщина.

- Та-а-ак... - проговорил Митя и вопросительно посмотрел на меня.

Как это "не живет"?! Быть того не может! Вот же - наша вешалка, наше зеркало...

Я тут же прошмыгул в квартиру. Заплакал ребенок. Женщина стала его успокаивать, говорить: "А вон к нам киса пришла!.. Давай с кисой поиграем?.. Ну, не плачь, не плачь..."

Это была и наша, и не наша квартира! Остатки нашей мебели были перемешаны с незнакомыми столами, диванами... Мое любимое кресло завалено стираными пеленками и детским барахлишком. Наши книжные стеллажи стояли совершенно без наших книг. На их пустых полках громоздились нераспакованные коробки, посуда, детские игрушки...

А книжек, наших с Шурой книжек, не было ни одной. Не было и любимых Шуриных картинок на стенах, не было большой моей фотографии, которую Шура сделал два года назад и очень гордился ею...

И запахов наших уже почти не было. В нашей квартире пахло только чужим ребенком.

- А где же он сейчас живет? - спросил Митя у женщины.

- Кто? - не поняла женщина.

- Гражданин Плоткин.

- А-а-а... А он уже месяц как в Америку уехавши. Насовсем.

Как мы спустились к машине - не помню... Шли по лестнице вниз пешком - на лифте почему-то не ехали. Шли мимо знакомых соседских дверей, мимо сызмальства известных мне запахов, мимо всего того, к чему я так рвался последние несколько месяцев.

По лестнице брел наугад - глаза полные слез, все двоится, в глотке комок застрял.

И только одно желание в голове - умереть. Взять и перестать жить.... А Митя идет рядом, бубнит чего-то, успокаивает.

- Не убивайся, - говорит. - Айда ко мне жить! Прокормимся. Я ж теперь на двух работах...

Спустились на первый этаж, вышли на улицу. Я сошел со ступенек подъезда, лег в грязный снег, закрыл голову лапами, и думаю: "Господи, как же мне умереть? Помоги мне, Господи, не жить больше!"

Слышу, кто-то мне говорит по-Животному:

- Мартын, а Мартын!.. Ну-ка, подними голову! Убери лапы с морды!

Я одну лапу убрал, открыл один глаз - мамочки родные!.. Сидит напротив меня мой ближайший кореш - бесхвостый Кот-Бродяга. Такой сытый, гладкий, весь лоснится, и так приветливо на меня смотрит.

Тут, не буду скрывать, я просто в голос разрыдался. Нервы не выдержали... Облизались мы, обнюхались, Бродяга и говорит:

- Кончай плакать! Идем ко мне! Безвыходных положений, Мартын, как ты помнишь, на свете не бывает! Это твой Человек?

И показывает на Митю.

- Да, - говорю. - Знакомый. Но хороший...

- Ты ему скажи - пусть с нами идет. Жратвы на всех хватит.