Кыся

Вот этого я о себе никогда не слышал! Остается только узнать, что такое "бурш-дуэлянт" и будем считать, что до Петербурга мы с Фридрихом фон Тифенбахом обрели друг друга.

Но, что?.. Что я мог поделать?! Там Шура Плоткин, а с ним - вся моя жизнь! Там беспомощный, оклеветанный и неподвижный Водила... Там, в конце концов, мой единственный и верный друг - бесхвостый Кот-Бродяга!

Там, перед Моим Собственным Домом - Мой Собственный Пустырь, населенный Моими Собственными Приятелями и Собственными Врагами - Кошками, Котами, Собаками...

Словно прося прощения за будущее предательство, я перепрыгнул с крыши "Роллс-Ройса" на его теплый капот, и уселся рядом с Фридрихом фон Тифенбахом, который продолжал вещать:

- И потом, фотография же совершенно не передает его потрясающие размеры! Вы бы для сравнения хоть какую-нибудь кошку посадили бы рядом...

- Рядом с ним кошек лучше не сажать, - пробормотал Руджеро.

- Ах, даже так?! - воскликнул фон Тифенбах и уставился на меня с таким нескрываемым завистливым любопытством, что я даже почувствовал себя неловко за свои круглогодичные неограниченные сексуально-половые возможности, далеко выходящие за рамки пресловутых мартовских нормативов.

* * *

Куплен я был самым роскошным образом! За столом - с остатками пирожных, свежим кофе и каким-то фантастическим шампанским, которое оказалось у фон Тифенбаха в его "Роллс-Ройсе".

Он вручил Эриху конверт с десятью тысячемарковыми бумажками и сказал, что в доме, к сожалению, не было больше денег, а в его банке - обеденный перерыв. Было всего девять тысяч, и ему пришлось взять у кухарки тысячу из продуктовых денег. Но он посчитал, что лучше ему заплатить герру Шредеру "кэш" - то есть наличными. Ибо, если он, фон Тифенбах, выпишет герру Шредеру чек даже на большую сумму, то Шредеру придется уплатить государству пятьдесят процентов налога! В итоге в руках уважаемого герра Шредера останется значительно меньше десяти тысяч марок...

Он, фон Тифенбах, отлично понимает, что за такого Кота десять тысяч цена, прямо скажем, невысокая. Поэтому он хотел бы что-нибудь сделать для всей столь симпатичной ему семьи Шредеров. При этом он так посмотрел на Хельгу, что Руджеро чуть не прокусил ему сонную артерию.

Ошалевший от такой неожиданно большой суммы и от непосредственного присутствия в его доме самого Фридриха фон Тифенбаха, Эрих пролепетал, что он очень благодарен герру фон Тифенбаху, но больше им ничего не нужно. К этим десяти тысячам они с сестрой и компаньоном постараются за зиму приработать еще немного и тогда смогут весной начать ремонт дома сменить отопительную систему и перестелить черепицу на крыше.

Когда фон Тифенбах это услышал, он буквально просиял!

Он метнулся в прихожую, выхватил из своей старенькой меховой курточки небольшую телефонную трубку без шнура и вернулся за стол.

- С тех пор, как появились вот эти спутниковые "сотовые" телефоны не могу запомнить ни одного номера наизусть! - рассмеялся он. - Я сразу же их кодирую в память телефона и запоминаю всего одну цифру. Для старых маразматиков вроде меня - неоценимая штука! Сейчас мы позвоним одному мому знакомому - он владелец крупнейшей в Германии строительной фирмы, и если мы его разыщем, я попробую вам все-таки чем-нибудь помочь...

Фон Тифенбах нажал кнопку в своей маленькой трубочке, подождал соединения и сказал:

- Говорит фон Тифенбах. Пригласите к телефону герра Крюгера, не откажите в любезности. Ах, он в Гамбурге? Превосходно! В таком случае, разыщите его и скажите, что с ним хочет говорить Фридрих фон Тифенбах. Я подожду у телефона...

Он разлил всем шампанское и спросил профессора фон Дейна:

- Как вы посмотрите, Фолькмар, если я выпью еще немного шампанского?

- Я - положительно, - ответил профессор. - А вот как посмотрит на это полиция...

- Честно говоря, Фолькмар, в Мюнхене полиция меня вообще не останавливает. По всей вероятности они знают все мои автомобили, и, кроме всего, - у меня очень дисциплинированный шофер! А вот однажды, лет двадцать тому назад, когда я сам сидел за рулем, во Франкфурте... Прошу прощения, я потом доскажу эту забавную историю... Алло! Гюнтер? Здравствуйте, Гюнтер. Это фон Тифенбах. У меня к вам маленькое поручение...

Фон Тифенбах порылся в карманах джинсов и вытащил скомканный листок бумаги с адресом дома Шредеров и рекламную листовку с моей рожей и номерами телефона и факса в Оттобрунне.

- Какого черта вы торчите в Гамбурге? Ах, вы проводите совет директоров!.. Достойное и уважаемое занятие. Записывайте, Гюнтер.

Фон Тифенбах продиктовал в Гамбург адрес и телефон Шредеров, и сказал:

- Пожалуйста, Гюнтер, завтра пришлите своих экспертов по этому адресу, предварительно согласовав с хозяевами дома удобное для них время. Составьте проект и калькуляцию реконструкции всей отопительной системы, замены крыши и... всего, что найдут необходимым ваши специалисты. И сразу же начинайте работы. Все счета ко мне. И, пожалуйста, извинитесь за меня перед всеми своими директорами... Вернетесь в Мюнхен - приходите ко мне ужинать. Я вас кое-кому представлю. Чу-у-ус!..

Таня посмотрела на меня, усмехнулась и вдруг произнесла любимую поговорку Водилы:

- Здравствуй Жопа-Новый-Год, приходи на елку!

Фридрих фон Тифенбах услышал русскую речь и моментально повернулся к нам:

- Что вы сказали?

Таня рассмеялась и по-немецки пояснила фон Тифенбаху:

- Это шутливо перефразированная русская пословица - "Здравствуй, Дедушка Мороз, приходи на елку!". Так у нас в России дети приглашают Санта-Клауса на Рождественские праздники. А тот приносит им мешок с подарками. Вроде вас, Фридрих.

Черт меня побери! Я даже и не подозревал, что Таня знакома с ним настолько, что может называть его просто "Фридрих". Кажется, его друг-приятель профессор фон Дейн прочно занял место, когда-то принадлежавшее нейрохирургическому казаху со странноватой фамилией - "Левинсон"...

Фон Тифенбах внимательно выслушал Танино вольное толкование пословицы, и, недобро ухмыльнувшись, жестко произнес:

- Вы ошибаетесь, Таня. Мне далеко не всем детям хочется делать подарки к Рождеству.

* * *

Тогда, в тот последний день в Оттобрунновском доме Шредеров, я буквально кончиком хвоста ощущал, как Фридриху фон Тифенбаху не терпится послать всех, включая мою дорогую подругу Таню Кох, к чертям собачьим и, наконец, остаться со мной вдвоем!

Уже тогда, когда при знакомстве мы обменялись с ним всего одной-двумя ничего не значащими фразами, я сумел по достоинству оценить его подлинно интеллигентную сдержанность.

Узнав, что мы можем с ним КОНТАКТИРОВАТЬ, - он не впал в мистический восторг, как Таня Кох, не устроил паническую истерику, как Эрих Шредер, - Фридрих фон Тифенбах воспринял КОНТАКТ как подарок судьбы, хвастать которым перед посторонними людьми было бы элементарно неприлично.

Он внимательно и терпеливо выслушал все наставления Хельги по "содержанию Кота в доме", кое-что даже записал и попросил разрешения изредка звонить, если у него возникнут кое-какие вопросы. И мы стали прощаться.

Эриху и Руджеро я, при всех своих иногда возникавших претензиях, был все-таки безмерно признателен и поэтому разрешил им слегка потискать меня и потереться носами о мою морду. А плачущую Хельгу, к которой у меня не было никаких претензий, я даже несколько раз лизнул в щеку, успев перехватить ревнивый взгляд Тани Кох.

- Вы тоже в Грюнвальд, Фолькмар? - спросил фон Тифенбах уже у машины.

- Нет, Фридрих, - ответил профессор. - Мы с фрау Кох должны обязательно быть в клинике. У нас вчера был тяжелый операционный день, и сегодня мне нужно посмотреть парочку наших больных.