Наука Плоского мира. Книга 2. Глобус

Эльфы ужасны. Они порождают ужас.

Особенностью слов является то, что их значения способны извиваться, как змеи, и если вы хотите найти змей, ищите их за словами, которые изменили свои значения.

Никто ни разу не сказал, что эльфы хорошие.

Потому что на самом деле они плохие.

В большинстве случаев (хотя, заметьте, это не относится к эльфам) нет особой разницы, реальны ли традиционные сказки или нет. Рождественский дед и зубная фея не существуют (в Круглом мире, но, обратившись к «Санта-Хрякусу», вы убедитесь, что в Плоском мире это не так). Впрочем, желание детей верить в столь благородных персонажей вполне очевидно. Важнейшее значение комплекта «Собери человека» заключается в том, что он придает племени его коллективные черты, благодаря чему оно может вести себя как единое целое. Традиции всегда хороши для таких целей, а вот смысл не обязателен. Традиции важны для всех религий мира, но смысл в них слаб, по крайней мере, если воспринимать эти истории буквально. Тем не менее религия имеет центральное значение для комплектов «Собери человека» большинства культур.

Развитие человеческой цивилизации – это история о том, как складывались всё более и более крупные части, точно как в комплекте «Собери человека». Сначала детей учили, как им себя вести, чтобы быть принятыми в члены семьи. Затем – как себя вести, чтобы быть принятыми в члены племени. (Весьма эффективно было проверять их на способность верить в очевидные нелепости: наивный чужак мог легко провалиться из-за недостатка веры или просто не сумев понять, каких убеждений он должен придерживаться. Позволено ли ощипывать курицу по средам до наступления темноты? Члены племени знают, чужак – нет, и если любой разумный человек подумал бы «да», то жрецы племени дадут развернутый и обоснованный ответ: «не позволено».) Потом то же повторялось с крепостными местного барона, со всей деревней, городом, народом. Так мы и отбираем самых настоящих человеческих существ.

Как только группа, неважно какого размера, приобретает свою индивидуальность, она может функционировать сообща и, в частности, объединять силы, чтобы создавать еще бо́льшую силу. В итоге получается иерархическая структура: порядок подчинения отражает деление группы на подгруппы и подподгруппы. Отдельные люди или отдельные подгруппы могут быть исключены из иерархии или наказаны иным способом, если позволят себе отклониться от принятых (или навязанных) культурных норм. С помощью этого действенного способа немногочисленной группе людей (варваров) удается контролировать более крупные группы (племена). И это работает – вот почему мы и сейчас находимся под ограничениями, многие из которых для нас нежелательны. Мы изобрели такие методики, как демократия, чтобы попытаться смягчить нежелательный эффект, но они рождают новые проблемы. С помощью диктатуры, к примеру, можно добиваться своего быстрее, чем демократичным способом. С диктатурой труднее спорить.

Путь превращения обезьяны в человека прошел не только под эволюционным давлением, повлекшим развитие мозга. И это не просто история об эволюции интеллекта. Без интеллекта мы так и не встали бы на этот путь, но одного интеллекта было бы недостаточно. Мы нуждались в способе делиться своим интеллектом с другими и сохранять идеи и хитрости, полезные для всей группы или, по крайней мере, для тех, кто мог извлечь из них пользу. Как раз здесь в игру вступает экстеллект. Именно он стал трамплином, благодаря которому появились самосознание, цивилизация, технологии и все остальные вещи, сделавшие людей уникальными на этой планете. Экстеллект усиливает способность людей творить добро – или зло. Он даже создает новые формы добра и зла, такие как, соответственно, сотрудничество и войны.

Экстеллект добавляет в комплект «Собери человека» еще более замысловатые истории. Он тянет нас вверх за шнурки ботинок, чтобы мы могли подняться из варварства к цивилизованности.

Шекспир показывает нам этот процесс. Его эпоха не была перерождением античной Греции или Римской Империи. Наоборот, это был период кульминации варварский идей о завоеваниях, чести и аристократии, заключенных в принципы рыцарства, столкнувшихся с писаными принципами родового крестьянства и распространившихся через печать. Это социологическое противостояние привело к множеству столкновений между культурами.

Примером тому служат восстания в Уорикшире. Там аристократы поделили землю на маленькие участки, чем вызвали недовольство крестьян, так как при делении не были учтены особенности каждого из участков. Знания аристократов о сельском хозяйстве ограничивались простейшими расчетами: участка земли такой-то площадью хватает на стольких-то крестьян. Крестьяне же знали, как выращивать то, чем можно прокормиться, поэтому единственным их решением для маленького участка леса было вырубить все деревья, чтобы расчистить место под посев.

Сегодня счетоводческий стиль управления во многих деловых сферах, как и во всех государственных органах Великобритании, остался неизменным. Эта конфронтация варварской знати и родового крестьянства весьма точно отображено во многих шекспировских пьесах как иллюстрация жизни низших слоев общества, где народная мудрость с комизмом и пафосом противопоставляется возвышенным идеалам правящего класса, что нередко приводит к трагедии.

Но иногда и к высокой комедии. Вспомните «Сон в летнюю ночь», где одну сторону представляет Тезей, герцог афинский, а другую – ткач Моток.

Глава 9

Королева эльфов

Душной ночью магия передвигалась бесшумной поступью.

Одна сторона горизонта окрасилась красным от заходящего солнца. Мир вращался вокруг центральной звезды. Эльфы этого не знали, а если бы и знали, едва ли это их волновало бы. Их никогда не волновали подобные вещи. Во многих странных уголках Вселенной существовала жизнь, но эльфам и это не было интересно.

В этом мире возникло много форм жизни, но ни одну из них до настоящего времени эльфы не считали достаточно сильной. Но в этот раз…

У них тоже была сталь. Эльфы ненавидели сталь. Но в этот раз игра стоила свеч. В этот раз…

Один из них подал знак. Добыча уже была совсем рядом. Наконец ее заметили – та кучковалась у деревьев вокруг поляны, напоминая темные шары на фоне заката.

Эльфы собирались вместе. А затем они начали петь, причем так странно, что звуки попадали напрямую в мозг, минуя уши.

– Вперед! – скомандовал аркканцлер Чудакулли.

Все волшебники за исключением Ринсвинда бросились в атаку. Тот остался выглядывать из-за дерева.

Эльфийская песня, необыкновенная разноголосица звуков, проникающая прямо в затылочную долю мозга, резко оборвалась.

Тощие фигуры обернулись назад. На треугольных лицах светились желтоватые глаза.

Люди, знавшие волшебников лишь как самых алчных в мире посетителей трактиров, удивились бы их резвости. Вдобавок если для достижения максимального ускорения волшебнику требовалось совсем немного времени, то остановиться ему было крайне тяжело. И он несет свой груз агрессии – хитрости Необщей комнаты Незримого Университета гарантированно давали волшебнику максимальное количество зловредности, которую достаточно было просто навести на цель.

Первый удар нанес декан, стукнувший эльфа своим посохом с привязанной подковой. Тот вскрикнул и отпрянул назад, схватившись за плечо.

Эльфов оказалось много, но атака оказалась для них крайне неожиданной. В стали чувствовалась мощь, а метательные гвозди производили эффект картечи. Некоторые пытались отбиваться, но ужас, внушаемый сталью, был для них непреодолим.

Наиболее здравомыслящие эльфы сумели выжить, сбежав на своих тощих ножках, а убитые просто растворились в воздухе.

Атака не продлилась и тридцати секунд. Ринсвинд наблюдал за всем из-за дерева и полагал, что это не считалось трусостью. Просто это была работа для специалистов, которую безопаснее препоручить старшим волшебникам. Если бы позднее возникла проблема, касающаяся динамики слуда или выпиливания лобзиком, или же недопонимания магии, он был бы рад сделать шаг вперед.