На острие

верблюд? – пискнула Ваалентина.

– Нет никакого верблюда и никогда не было, это святой Иероним напутал или еще кто-то из переводчиков. А острие, как видишь, есть. На нем мы и полетим. Вперед, родная!

Взявшись за руки, Марч и Ваалентина взвились в воздух. Стремительно уменьшаясь в размерах, они приближались к проворно снующей игле. Полированный металл тускнел, теряя кажущиеся свойства и проявляя истинные. В металле бродили вихревые токи, бушевали магнитные поля, источаемые доменами, электронный газ резонировал, обретая подобие порядка в поллинговых структурах, и все эти факторы словно в фокусе сходились в одной точке, где крутыми курганами вздувались нескомпенсированные узлы кристаллической решетки. Плотность всего на свете здесь достигала таких величин, что никакие внешние воздействия не могли бы затронуть севшего на иглу. И места тут было… да, пожалуй, на каждом узле без труда могло бы разместиться по легиону крылатых добровольцев.

Пробившись сквозь магнитные шквалы, влюбленная пара опустилась на самый кончик иглы. Марч на центральный узел, Ваалентина чуть левее.

– Устраиваемся? – радостно предложил Марч.

– Мы что, одни будем на целой игле сидеть? – ошарашенно спросила Ваалентина.

– Нет, конечно. Но остальных предупредим за час до отлета. Толкотня тут начнется, не приведи Сатана! Но мы уже будем в латентном состоянии, так что нас отсюда даже твой дядюшка Ваал выцарапать не сумеет. Зато на альфе Центавра мы развернемся! Вот где простор для работы – десять легионов чертей на целую планету! Трудновато будет, но справимся.

– Трудоголик ты мой… – ласково пробормотала Ваалентина, мысленно прикидывая, как это слово будет звучать в качестве ругательства при грядущих разборках. Затем она подняла взгляд ввысь и задавленно вскрикнула. Сверху на нее пикировал мертвенно-зеленый Христос.

– Икона!

– Спокойствие! – заорал Марч. – Ты что, в школе не училась? Икона всего лишь деревяшка, отголосок язычества, христианский идол. А тут и вовсе недоделанная тряпка! В ней святости и на полкогтя нет!

– Стра-ашно!.. – тянула свое трусливая фурия.

Марч подлетел, обнял ее. Мертвый Христос с плащаницы был уже совсем близко.

– Нашла чего бояться! – глумливо закричал Марч. – Баба гладью вышивает! Добро бы еще крестиком… Длинная нитка – ленивая девка! Давай, шей веселей! Коли его иголкой! Прямо в глаз коли!

Острие иглы коснулось божественного ока, плотно и навсегда зажмуренного. Вышивальщица ожидала, что игла, как обычно, невесомо скользнет сквозь частое переплетение нитей, но двух чертей, обосновавшихся на острие, оказалось достаточно, чтобы иголочка зацепила какую-то нитку, дернула ее, портя тонкое рукоделие. В безукоризненной ровности стежков появилась едва заметная неправильность.

– Что за черт? – жалобно воскликнула белошвейка. – Иголка затупилась! Надо будет захватить с собой пачку запасных…

– Правильно, милочка! – возопил Марч, выплясывая на острие иглы. – Именно: «что за черт?» – и главное – не забыть пачку запасных иголок! И