Чужая душа - потемки (СИ)

   Лазавей внимательно слушал и, кажется, делал какие-то мысленные пометки. В заключение осторожно поинтересовался, что стало с Магнусом. Я ответила: не тайна, чтобы скрывать.

   Сквозь неплотно задёрнутые занавески светил месяц, напоминая о том, что на дворе ночь. Собственно, так оно и было: стрелки часов замерли на четверти первого. Ничего себе, как я засиделась! Самой спать пора, да и магистра задерживаю.

   Заёрзала в кресле, гадая, можно ли просто подняться и уйти, или необходимо разрешение. Украдкой ещё раз глянула на Лазавея: задумчивый, погружённый в себя, он вызывал желание приласкать, поцеловать его. И ведь, тьфу ты, леший, я даже наклонилась в сторону магистра, потянулась к нему. Хорошо, вовремя заметила, одёрнула себя и губы трубочкой не сложила. Только вот Лазавей так невовремя обернулся!

   Закашлявшись, я поспешно отвернулась.

   - Пожалуй, мне следует извиниться, Агния.

   Я удивлённо воззрилась на магистра, а тот продолжал, слегка покусывая губы:

   - Да, именно так. Я подумал, будто вы, как многие студентки, решили завести необременительный роман с преподавателем. Ради успешной сдачи сессии, престижа или развлечения - роли не играет, оцениваю я подобные действия одинаково. Поэтому, когда вы на празднике, позволили себе фривольный поступок, то случилось то, что случилось.

   - Что же изменилось сейчас? - вцепившись в подлокотник кресла, спросила я. Смотреть на Лазавея боялась, поэтому изучала цвет оставшегося на донышке чая.

   - Ваше поведение. Я позвал вас, чтобы проверить догадки. Вообще-то, систему преподавания в Школе иных я в общих чертах знаю, но вы интересно рассказывали, - магистр ободряющей улыбкой скрасил сожаление в моей душе. - Нарядиться вы нарядились, надушились, но, к счастью, не играли в соблазнительницу.

   - Я порядочная женщина, магистр Лазавей, я бы никогда...

   Окончание фразы утонуло в водовороте мыслей и повисло в воздухе.

   Только сейчас до меня дошло, что он понял, и резко захотелось уйти, вернее, сбежать.

   - Я вас провожу: час тёмный, - заметив мои поползновения к двери, магистр встал. - Очень рад, что ошибся на вас счёт. Но вели вы себя опрометчиво.

   Резко обернулась и выпалила ему в лицо:

   - Смешно, наверное, да?

   Лазавей опешил:

   - Почему? И кому должно быть смешно? Мне? Право слово, я никогда не смеялся над чужими чувствами.

   Прямое признание того, что он обо всём догадался, вызвало волну паники в душе. Вот оно, тот самый судьбоносный момент! Сейчас я узнаю, стоит ли надеяться.

   Мы стояли в арке, отделявшей прихожую от гостиной. Здесь было темно, лишь отсвет камина да одинокий светлячок освещали наши лица.

   - И? - с замиранием сердца спросила я. - Что-то вроде: 'Мне очень жаль, но...'?

   Магистр медлил с ответом, будто в чём-то сомневался. Затем с шумом втянул в себя воздух и предложил отложить этот разговор на потом. Но я желала знать сейчас и решительно шагнула вперёд, практически упершись в грудь Лазавея.

   - Так что же вы поняли, магистр Лазавей, и как к этому относитесь?

   - У вас настойчивость некроманта! - рассмеялся магистр. - Не хватало ещё, чтобы в горло вцепились! Хотя русалки предпочитают утаскивать на дно морское.

   Воспользовавшись тем, что Лазавей не противился, не пытался скрыться от меня в темноте, осторожно положила руку на его рубашку.

   - Агния! - тут же одёрнули меня, впрочем, мягко.

   Но мне хотелось этого, и я встала на цыпочки, потянулась к его губам... И в этот момент отворилась входная дверь, и голос Осунты окликнул Лазавея:

   - Ты не спишь? Я свет в окне видела...

   Вспыхнул ещё один светлячок и вычленил из темноты идиллическую картину: я практически в объятиях магистра Лазавея. Почему почти? Да потому что на моей талии лежала одна его рука. Надо же, а я не помню, как она там оказалась. Значит, поцелуй бы мне магистр подарил, иначе бы оттолкнул.

   Лазавей поспешил восстановить расстояние между нами, подошёл к Тшольке и поинтересовался, что она хотела.

   Осунта напряжённо молчала, буравя меня взглядом. В нём читалась смесь удивления, презрения и злости.

   Самодовольно улыбнулась в ответ и неспешно начала одеваться.

   - Смотрю, у тебя гости, - процедила Тшольке.

   - Да, Агния зашла по моей просьбе. Сейчас провожу её и вернусь.

   - Зачем же она заходила? - похоже, Осунта вознамерилась прожечь во мне дыру. Ничего, пусть побесится: не любит её Лазавей.

   - По делу, - кратко ответил магистр и нахмурился, перехватив наш молчаливый обмен взглядами. - Вот что, иди, присядь, я через четверть часа буду.

   Тшольке нахмурилась и решительно шагнула ко мне и пристально глянула в глаза. Затем обернулась к Лазавею и демонстративно положила ему руки на плечи.

   - Зачем провожать её, Эдвин? - голос Осунты полнился змеиным ядом, а пальцы нежно массировали шею магистра. Она тесно прижалась к нему и обиженно фыркнула: - Не маленькая, сама дорогу найдёт. Да и с каких это пор ты так заботишься о студентках? Совсем не бережёшь себя.

   - Осунта, за окном ночь, далеко не лето, да и я её пригласил, а не Агния сама пришла, - Лазавей осторожно отстранил её, что-то шепнув на ухо. - Я быстро.

   Тшольке нарочито медленно разделась и по-хозяйски поднялась наверх, открыто намекая на свой статус в доме. Я ответила пожиманием плеч и сладчайшей улыбкой. Так и подмывало сказать, кто похозяйничал у неё в спальне, но сдержалась.

   Если улыбка, адресованная Осунте, сочилась женским превосходством, то на Лазавея глянула ласково, с обожанием, не забыв похлопать ресницами. Вздохнула и отвернулась, деланно изучая дверь.

   Тшольке не выдержала, спустилась, схватила меня под локоть и вытолкнула на улицу, бросив опешившему Лазавею:

   - Совсем забыла, что у меня есть дело к госпоже Выжге. С утра собиралась сказать, но из головы вылетело. Заодно и провожу её, раз Агния темноты боится.

   - Куда тебя понесло без... - окончание вопроса заглушила хлопнувшая дверь.

   Тшольке клещами вцепилась в руку, сжала так, что свело челюсти от боли. С перекошенным злобой лицом она глянула на меня и прошипела:

   - Держись от него подальше!

   - От кого? - я ударила её по запястью: не собиралась терпеть подобные вольности в обращении. И не легонько, а со всей силы, что возымело действие: Тшольке, ругнувшись, отступила.

   Осунта поёжилась от холода - на улице-то не лето, а она без верхней одежды - и буркнула, сверкнув глазами:

   - Дурочкой не прикидывайся. Он мой, поняла?

   - Так вам и сказал? - дерзко осведомилась я. - Вы мне кто - госпожа, чтобы приказывать и распускать руки? Не забывайтесь, а то ректору пожалуюсь, а то и в суд подам.

   - Рот закрой, дрянь! - пощёчина обожгла щёку.

   Тшольке нависла надо мной, встряхнула и пообещала крупные неприятности, если близко подойду к Эвину Лазавею. В подтверждение своих слов, догадываясь, что простые угрозы я проигнорирую, легко и просто отшвырнула меня магией в снег.

   Сгусток боли пульсировал где-то под рёбрами, будто мне со всей дури влепили ногой. Боевая магия, мать её! И ведь Осунте Тшольке ничего за это не будет.

   - Доброй ночи! - сладко пропела Тшольке. - Дорогу сама найдёшь. А не найдёшь, то одной бездарью меньше.

   Насладившись моим беспомощным видом, Осунта юркнула обратно в тепло дома.

   Я лежала на снегу и смотрела на небо. Мысленно сто раз распяла хвостатую тварь, но, увы, в реальности мало что могла. Однако спускать выходку Тшольке не собиралась. Для мести много сил не надо, нужны мозги, а они-то как раз наличествуют.

   Наконец, кряхтя, поднялась, осмотрела одежду и ещё раз помянула Осунту недобрым словом: она испортила новое платье. К счастью, это всего лишь грязь, но настроения не улучшало.

   Что ж, раз Тшольке вышла на тропу войны, то и я тоже. Устрою вам весёлую ночку.