Намбату

— ПОЧТИ в одиночестве, насколько я помню, — поправил ее Гудрон.

— Когда Намбату закончится, ты тоже умрешь? — торопилась сказать волшебница, опасаясь, что шут не станет ее дослушивать и исчезнет.

— Тогда кто будет наблюдать за следующей игрой? — Шун задумчиво почесал ухо.

Коротышка почему-то всё еще был тут. Стоял и со снисходительной усмешкой наблюдал за взволнованной блондинкой.

— Победители, — прошептала та внезапно озарившую ее догадку.

— У девушки богатое воображение, — усмехнулся уродец, старательно «не замечая» обращенные на него взгляды окружающих.

— Победители обязательно должны быть, — Филара обхватила голову руками и уперлась лбом в колени. — Ставшие безусловно преданными игре, для которых она была бы «и жизнью, и смертью, и судьбой». К тому моменту, как они добираются до кахоли, билет как раз доводит их до такого состояния. Ты же говорил так о себе.

Теперь уже присутствовавшим стало не до уродца. Стремительно бледнея, они во все глаза смотрели на бормотавшую колдунью. Ее слова раздавались в абсолютной тишине, слушатели даже забыли дышать.

— Никто не сомневается в верности наблюдателя, потому что он сам зарождается в «тупом, безмозглом скоте», как ты назвал игроков. Ты ненавидишь кахоли, потому что она разрушила и твою жизнь в том числе. Не объяви она Намбату…

— Это правда? — резко повернулся к шуту гендевец.

Того нигде не было.

— Полагаю, это значит «да», — тихо произнесла Эрлада.

Товарищи молчали. Они были оглушены свалившейся на голову информацией и совершенно растеряны.

— А вдруг ты ошибаешься? — осторожно обратился кот к неподвижно сидевшей хозяйке, устраиваясь рядом. — А он исчез просто так? Он же давно хотел уйти. Еще до того, как ты всё это сказала. Стало скучно или вспомнил о важных делах. А?

Девушка ничего не ответила.

— Но ведь это возможно? — настаивал Шун. — Скажите же! — обернулся он к остальным.

— Теоретически… — кузнец понял, что не в состоянии ни о чем думать.

— Думаю, она угадала, — подала голос его жена. — Похоже на правду.

— Но ведь возможно?! — рявкнул зверь, вскакивая на лапы.

— Значит так, — потер переносицу Ральдерик, мысленно веля себе собраться. — Пока будем считать, что это правда. Что мы можем сделать в этом случае?

— Ты можешь погибнуть или стать наблюдателем, — к Эрладе быстро вернулось хладнокровие. — Надо выяснить, где победители коротали всё время до начала новой игры.

— Она могла ошибиться! — не сдавался кот.

— Могла, — согласился дворянин. — А могла и угадать. Поэтому обдумать этот вариант тоже надо.

— Помните, я предполагала, что шут делает всё, чтоб ты не выиграл? — подняла голову Филара. — Что если так и есть?

— Под определенной точкой зрения это выглядело бы так, будто он пытается тебя спасти, — предположил кузнец. — Что-то из разряда «лучше смерть, чем такая жизнь».

— Не-не, — помахала рукой черноволосая волшебница. — Он же предан Намбату. Он бы не стал. Это у вас воображение разыгралось.

— Может быть, — гендевец с ненавистью потер зеленый символ. — Я уже готов поверить чему угодно.

— Да и с какой стати он стал бы помогать? — не унималась Эрлада. — Почему именно тебе?

— Мы ничего не знаем о его отношениях с другими игроками, — напомнил Гудрон. — Вдруг он со всеми так?

— Да перестаньте вы обсуждать всякую недоказанную чушь так, будто уже абсолютно точно известно, что это правда! — окончательно взбеленился Шун.

— Потому что он отличается от других участников, — вздохнула Филара. — Те были обречены с самого начала. Как только получили полный билет. А ты… Он мог подумать, что у тебя есть шанс. К тому же, одно дело победить с промытыми мозгами и установкой на то, как это здорово, и совсем другое — будучи в полном сознании и здравом уме. Возможно, пожалел.

— Так. Ищем выход, — дворянин обхватил голову руками и задумался. — Во-первых, я НЕ иду дальше. Игра для меня не закончится, пока я не приду к кахоли, так? Что ж, придется его или ее огорчить, но наше свидание не состоится никогда. Значит, мне придется найти какое-нибудь место, где никто никогда не умирал, и там поселиться.

— Призраки сами явятся, — светловолосая волшебница неподвижно сидела и глядела в пространство пустым взглядом. — Их к тебе тянет. Они чувствуют притяжение твоего знака. Не удивлюсь, если окажется, что они толпами идут за нами, пытаются догнать, но мы быстрее. Если ты остановишься, они тебя найдут.

— Я понял, — Ральдерик медленно кивнул, отчаянно пытаясь что-нибудь придумать.

— Но это всего лишь предположения!

— Да, мы знаем.

— А вообще, что такого? — поерзал на месте иролец. — Что, если дело обстоит так. Приходишь к кахоли. Тебе говорят: «О, молодец, что выиграл! Теперь иди домой, через шестьсот лет мы тебя позовем». И ты потом проживаешь нормальную жизнь. Как вам?

— Намбату не должна пересекаться с обычными людьми, — снова подала голос Филара, глубоко вздыхая и закрывая глаза. — Участники переходят из реального мира во временный слой игры. Место, где находится кахоли, так же не доступно непосвященным даже после ее окончания. Им просто в голову не приходит, что туда можно пойти. А теперь представь победителей турнира. Неадекватных, с фанатичным блеском в глазах. Думаешь, их выпустят в общество при таких мерах предосторожности?

— Вдруг эффект временный и исчезает после победы?

— Сомневаюсь.

— Почему наблюдатели выглядят почти одинаково? — поинтересовался кузнец.

— Кто знает?..

— В принципе, призраки же тебе не сильно мешают, — Эрлада задумчиво теребила нижнюю губу. — Ты к ним привык уже.

— Ага, особенно последний, — огрызнулся Ральдерик. — Если ты хочешь сказать, что я могу провести рядом с ними всю жизнь без особых проблем, то спешу уверить, что это не так. Не собираюсь жить в доме, где, кроме меня, ошивается еще несколько десятков, или сколько их там будет, полупрозрачных существ.

— Я неоднократно предлагала тебе отрубить эту руку, — пожала плечами брюнетка, тут же с удивлением замечая, что собеседник вдруг серьезно задумался над ее предложением.

— Эй! Ты брось! — от Гудрона это тоже не укрылось. — Всё не настолько плохо, чтоб себя резать! Вот если бы тебе ежеминутно приходилось сражаться за свою жизнь и рисковать погибнуть, тогда я еще понимаю. Пока что же…

— Рано или поздно я всё равно умру, — прервал его гендевец. — Вспомните Кайварда. Что-то меня не тянет так вести себя по ночам. Из Намбату надо выходить. Мне придется избавиться от руки перед смертью. Я не хочу умирать игроком.

— Это не поможет, — раздался по другую сторону запертой двери голос шута, как оказалось, не уходившего далеко. — Отрубишь эту — проявится на другой. Потом, если не остановишься, — на какой-нибудь ноге. И так до тех пор, пока останется хоть кусок плоти достаточного размера для того, чтоб поместился билет.

— Ну-ка иди сюда! Разговор есть! — Шун был оптимистом.

— Я же сказал. От знака можно избавиться всего одним способом, — наблюдатель звучал устало. — Пройти Намбату. Других не существует.

Повисло молчание.

— Почему ты всё еще здесь? — выдавил из себя Ральдерик. — Почему не ушел?

— Я предан Намбату. Она моя и жизнь, и смерть, и судьба…

— Ты в ней участвовал? — напрямую спросила его Эрлада. — Ты в ней победил?

— Быть ее частью — величайшая честь, — слова сочились горечью и сарказмом, будто тот, кто их произносил, сам не верил в сказанное.

— Ты там крышей поехал что ли? — уточнил кот.

За дверью расхохотались.

— Уже давно. Уже давно, животное, — отозвался наблюдатель. — Нормальных среди нас нет. Игра всех меняет под свои нужды. И мертвых, и живых.

— Можно ли считать это ответом на мой вопрос?

— Который из двух?

— Они взаимосвязаны, — черноволосая волшебница замолчала в ожидании.

Шут тоже не говорил. Все сидели, напряженно замерев, и вслушивались в тишину в коридоре, отчаянно надеясь, что в этот раз наблюдатель изменит себе, и они дождутся от него правды.