Летучий голландец, или Причуды водолаза Ураганова

— Я тут на огонек заглянул… Непростое было спасение, — подытожил начальник. — С таким трудом, — покачал он головой. — Растешь! Может, самоубийца?

— Нет. Друг… — грустно ответил Юрка. Витя приоткрыл глаза.

— Я все равно тебя спасу — вопреки твоей воле. Я от тебя не отстану!

Тамара прощалась с Леной у ее дома, подозрительно всматриваясь в темные углы двора.

— Ну, я пойду, — сказала Лена.

— Иди-иди.

Но едва лишь та сделала шаг к подъезду…

— Стой! — вскрикнула лучшая подруга.

Лена остановилась. Тамара, взяв ее под руку, нежно проворковала:

— Я провожу тебя до дверей.

— Что я — маленькая?

— То-то и оно, что не маленькая, — усмехнулась лучшая подруга, сурово вглядываясь внутрь подъезда.

На ступеньках лестницы сидел Юрка.

— Я завтра зайду, — тихо сказал он, бочком протискиваясь между ними.

Тамара в раздумье постояла еще немного, с полчаса, у подъезда и направилась к воротам. Лена и Юрка посмотрели ей вслед со своих балконов и рассмеялись. Через мгновенье-другое, забыв обо всем, они уже сидели во дворе на скамейке.

Зато лучшая подруга никак не могла про них забыть. Она медленно шла по извилистому переулку и все думала, что бы такое предпринять — раз и навсегда. Иначе с этой парочкой не совладать!..

Навстречу показался одинокий прохожий. Вот он ближе и ближе — это был лучший друг. Они остановились.

— Я позавчера погорячился, не сердитесь, — вдруг сказал он.

— Нет, нет, я была виновата, — не уступила ему в любезности она.

— Мы с вами должны рука об руку… — нерешительно начал Витя. — Они нам оба дороги: вам — она…

— А он — вам, — взволнованно подхватила Тамара. — Но, может, их лучше оставить в покое? Почему мы должны вмешиваться? — внезапно спросила она.

— Да пусть себе — как хотят! — вырвалось у него. Они повернули к морю.

— Конечно, нельзя вмешиваться в их отношения. Но просто так тоже оставить нельзя! Кто им поможет? — в сердцах сказала Тамара. — Кто из-за них не спит по ночам?

— Мы!

— Мы, — согласилась она.

…Юрка оперся на оградку детского сада и подмигнул Лене. Он смотрел, как она, хлопая в ладоши, созывает малышей на прогулку:

— Дети, стройтесь по двое!

Они радостно сбежались со всех сторон, привычно встали в колонну и взялись за руки.

— Нет-нет, — улыбнулась Лена и спросила первую пару: — Как надо всегда становиться?

— Строго по росту, — дружно ответили ей.

— Правильно. Так мне вас всех видно. Приучайтесь. Вы уже не маленькие. — И Лена укоризненно посмотрела на последнюю пару, стоящую явно не по росту. — Ты выше, Катенька. Стань, пожалуйста, с Петей.

— Я хочу с Вовой, — тонким голосом попросила девочка. — Мы с ним дружим!

— Мы все ждем тебя, Катя, — ласково сказала Лена. Посмотрев на Вову, который, насупившись, уже встал в пару с другой девочкой, Катя шагнула к Пете, взяла его за руку и вдруг заревела.

Лена укоризненно вздохнула, погладила ее по головке и сказала:

— А вот уж для слез я не вижу ничего серьезного. Юрка растроганно улыбнулся за оградкой.

— Одну минутку, дети, — Лена пошла к нему.

Он перемахнул к ней. Она укоризненно покачала головой:

— Мальчишество.

— Вечером, в парке, — тихо сказал Юрка и пожал ее руку.

— Тетя Лена, — послышался обиженный голос Кати. — Мне вы не разрешили… А сами — с низеньким! За ручки!

Лена, вспыхнув, отняла у него руку. Они напряженно смотрели друг на друга.

— Ну, пока, — коротко бросила Лена и, провожая Юрку к калитке, незаметно примерилась к нему плечом.

После прогулки с детьми, она подошла к большому зеркалу в дежурной комнате. Посмотрела на себя… Неожиданно согнулась и, став меньше ростом, прошлась туда и сюда. Нет, ничего хорошего из этого не получалось.

— Вот. Уже принижаешь себя!

Лена стремительно обернулась. В дверях стояла лучшая подруга:

— Ну объясни мне, за что ты его любишь?

— Люблю, и все.

— Ну за что?

— За внешность, — с вызовом ответила Лена.

— Внешности у него никакой, — сочувственно заметила Тамара. — И вообще любить человека за внешность — все равно, что любить книгу за переплет, не зная ее содержания, — это еще Горький сказал. Лена, Леночка… Как же можно любить, если не знаешь за что? Маленький он, ниже тебя.

— Ну и пусть!

…Зато вечером в парке Лена неожиданно стала на полголовы ниже его. Просто Юрка стоял выше на две ступеньки лестницы, ведущей к ручью.

Они улыбались друг другу щемящей, грустной улыбкой, держась за руки…

…Поздно вечером лучший друг решил зайти к Юрке и последний раз поговорить начистоту. По-мужски, решительно и твердо!.. Перестав бесполезно терзать дверной звонок, Витя внезапно увидел слабый свет, падавший сверху из люка на последний лестничный марш.

На чердаке царила тишина, за входом светила одинокая пыльная лампочка. У слухового окна на турнике, укрепленном меж стропил, висел Юрка. К ногам у него было привязано по большой гире.

— Перестраиваешься?

Юрка резко обернулся, не выпуская перекладины. Позади, у люка, стоял Витя.

— Уже мучаешься…

Юрка отрицательно помотал головой и изобразил улыбку, выражавшую, что делает он все это добровольно и даже получает от этого удовольствие.

— Ну почему ты ее любишь? Почему?

Юрка пожал плечами, по-прежнему держась за турник, и буркнул:

— Не знаю.

— Не знаешь… — грустно подтвердил Витя.

Юрка рухнул и, волоча за собой грузы по хрустящему шлаку, пошел к планке измерить рост.

Рост был все тот же — по красную черточку.

— Высоко берешь! — осуждающе заметил Витя.

Рабочий день закончился. Воспитательницы, няни, поварихи, бухгалтер, медсестра и уборщица быстро переодевались, складывая в шкафчики свои белые халаты.

— Девочки, не расходитесь, — попросила лучшая подруга. — Поговорить надо.

— О чем говорить-то? — спросила худенькая няня.

— На работе мы проводим, к сожалению, лишь одну треть своей жизни, — веско заметила ей Тамара, — а все остальное время предоставлены, к сожалению, самим себе. И вот тут-то нас и подстерегают ошибки.

— Давно не говорили по душам, — кивнула пожилая уборщица.

Лена испуганно посмотрела на Тамару. Неужели она, да еще при всех, вновь осмелится начать про Юрку?..

А Юрка был недалеко. Он нервно прохаживался с букетом цветов у калитки детского сада, ожидая Лену. Ему казалось, что родители и дети, выходящие на улицу, странно поглядывают на него, шушукаются и смеются. А малыши и родители просто были рады снова видеть друг друга: за день накопилось, что рассказать, и не смеются дети только когда больны.

Он не знал, что Лене сейчас гораздо труднее, чем ему. Лучшая подруга осмелилась — да еще как!

— Лена, — проникновенно сказала Тамара, все сидели в детской столовой на низеньких табуретках, — ты стала работать без огонька и улыбки. А ты у нас умная, красивая, да-да, на тебя заглядываются все папы и отчимы. Ну, а причина твоего такого… настроения нам всем ясна и понятна.

— Да вон он ходит, — кивнула за окно уборщица. Все тут же посмотрели, кроме Лены.

Одна из воспитательниц быстро вязала прямо на себе платье, начав с рукава. Рядом сидели две девушки, держа на растопыренных пальцах нитки.

— Жаль, заведующая наша больна, она б тебе еще не то сказала. А ведь ты ее замещаешь!.. Разве ты не понимаешь, Лена, что он тебе не пара? — горячо закончила в пространство лучшая подруга и повернулась к окаменевшей Лене, сидевшей с ней рядом, бок о бок. — Он, может быть, и хороший. Но какой-то, извини, повторяюсь, маленький. Нам больно видеть, как ты себя принижаешь.

Внезапно вскочила девушка маленького роста:

— Я не понимаю: а при чем тут это? Все сразу заговорили:

— Оставьте ее в покое!