Неладно что-то в нашем королевстве, или Гамбит Минотавра

Глава 40

Вторая персона номер один

Я смотрел на нее вплоть до того самого момента, когда ее застрелили. Растерянная и усталая, она возвращалась с доигрывания, и я окликнул ее, но тут как раз взревела толпа, и она не услышала меня. Вдруг какой-то мужчина перемахнул через ограждение и бросился к ней. Я принял его за зарвавшегося фаната, а выстрел прозвучал не громче шутихи. Поднялся голубой дымок, Четверг какое-то мгновение стояла и глядела на него, не веря своим глазам, а затем просто согнулась пополам и упала на землю. И все. Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я сунул Пятницу Джоффи, перепрыгнул через барьер и со всех ног помчался к ней. Я добежал первым. Четверг неподвижно лежала на мокрой земле и смотрела в небо. А в двух дюймах над правым глазом зияла аккуратная красная дырочка.

— Врача! — крикнул кто-то. Это был я.

У меня включился автопилот. На некоторое время мысль о том, что кто-то застрелил мою жену, оказалась вытеснена из моего сознания, я просто занимался раненым — видит бог, мне не раз приходилось это делать. Я достал носовой платок и прижал его к ране.

— Четверг, ты меня слышишь?

Она не ответила. Дождь заливал ее открытые глаза, и я заслонил ее лицо ладонью. Рядом появился медик и плюхнулся на колени в грязь, торопясь ей помочь.

— Что случилось? — спросил он.

— Ее застрелили.

Я осторожно ощупал ей затылок и выдохнул с облегчением, не найдя выходного отверстия от пули.

Второй медик, на сей раз женщина, подбежала к первому и велела мне отойти. Но я подвинулся ровно настолько, чтобы не мешать ей работать, и продолжал держать Четверг за руку.

— Пульс есть, — доложил первый врач и выругался: — Да где ж эта чертова «скорая»?

Я оставался с Четверг всю дорогу до больницы Святого Септика и отпустил ее руку только у дверей операционной.

Добрая санитарка выдала мне одеяло. Я уселся на жесткий больничный стул и уставился на настенные часы и плакаты с информацией для посетителей. Я думал о том, сколько времени мы с Четверг пробыли вместе. Оказалось, не больше двух с половиной лет.

Сидевший рядом со мной мальчик с супницей на голове спросил:

— А че вы тут делаете, мистер?

Я наклонился к нему и произнес в пустотелую ручку, чтобы он мог меня расслышать:

— Я-то ничего, но кто-то застрелил мою жену.

— Черт побери, — сказал мальчик с супницей на голове.

И я ответил:

— Да, черт побери.

Потом я долго сидел и таращился на плакаты, пока кто-то не окликнул меня:

— Лондэн!

Я поднял голову. Это пришла миссис Нонетот. Она плакала. Наверное, и я тоже.

— Как она? — спросила теща.

— Не знаю.

Она села рядом со мной.

— Я принесла тебе баттенбергский кекс.

— Я не особенно голоден.

— Понимаю. Но я просто не знаю, что делать.

Несколько минут мы оба молча смотрели на часы и разглядывали плакаты. Потом я спросил:

— Где Пятница?

Миссис Нонетот погладила меня по руке.

— С Джоффи и Майлзом.

— А, — отозвался я. — Хорошо.

Четверг вывезли из операционной через три часа. Выжатый как лимон, доктор тем не менее посмотрел мне прямо в глаза, что мне понравилось, и сказал, что все не так ужасно, что состояние ее стабильно, и что она боец, и что не надо отчаиваться. Я пошел взглянуть на нее вместе с миссис Нонетот. Голова забинтована, мониторы пищат — как в кино. Миссис Нонетот всхлипнула.

— Одного сына я уже потеряла. Я не хочу терять еще одного. В смысле, она дочь, но ты же понимаешь, я хотела сказать — еще одного ребенка.

— Я понимаю вас.

На самом деле не понимал, поскольку никогда не терял сына, но мне показалось правильным сказать именно так.

Мы посидели с ней еще два часа, пока снаружи не начало темнеть и не зажглись лампы дневного света. Еще через два часа миссис Нонетот сказала:

— Сейчас я ухожу, но утром вернусь. Постарайся поспать.

— Ладно, — ответил я. — Еще минуток пять посижу и тоже пойду.

Я просидел там еще час. Добрая санитарка принесла мне чаю и баттенбергского кекса. Домой я пришел в одиннадцать. Джоффи ждал меня. Он сообщил мне, в котором часу они с Майлзом уложили Пятницу спать, и спросил о состоянии сестры.

— Так себе, Джофф, — ответил я.

Он похлопал меня по плечу, обнял и сказал, что вся ВСБ вместе с Обществом поклонников святого Звлкикса и Сестрами Вечной Пунктуальности молятся за нее. Это было очень мило с его стороны и с их тоже.

Довольно долго я просто сидел на диване, а потом в дверь кухни тихонько постучали. Я открыл и увидел группку людей. Один из них представился кузеном Четверг по имени Эдди, но шепнул, что он на самом деле Гамлет, и спросил:

— Мы не вовремя, да? Вот, услышали о несчастье с Четверг и пришли выразить вам свое сочувствие.

Я постарался изобразить радушие. На самом деле мне хотелось, чтобы они все убрались, но вместо этого я сказал:

— Спасибо. Все в порядке. Друзья Четверг — мои друзья. Чаю с кексом?

— Если это не слишком вас затруднит.

Кроме Гамлета явились еще трое. Первый — невысокий человечек, по виду точь-в-точь викторианский охотник на крупную дичь. Облаченный в костюм для сафари и пробковый шлем, он носил невероятно пышные седые усы.

— Командор Брэдшоу, — представился он. — Ваша супруга замечательная женщина. Уважаю барышень, знающих, как вести себя в любой ситуации. Она не хвасталась вам, как мы с ней охотились за морлоком в Троллопе?

— Нет.

— Жаль. Как-нибудь расскажу. А это моя мемса-хиб, миссис Брэдшоу.

Мелани, огромная и волосатая, напоминала гориллу. Вообще-то она и была гориллой, но демонстрировала безупречные манеры и сделала книксен, когда я пожал ее огромную угольно-черную лапу, большой палец которой располагался не на привычном месте, потому пожать как следует не получилось. Глубоко посаженные глаза Мелани наполнились слезами.

— О, Лондэн! Я могу называть вас Лондэном? Четверг все время рассказывала о вас, пока вы были устранены! Мы все очень любили ее… то есть любим. Как она? Как Пятница? Наверное, вы ужасно себя чувствуете!

— Состояние у нее тяжелое, — честно ответил я.

Последним вошел высокий мужчина в черном одеянии. У него была очень крупная лысая голова и высокие дугообразные брови. Он протянул мне холеную руку и представился:

— Мое имя Зарк, но можете звать меня Хорас. Я работал вместе с Четверг. Примите мои соболезнования. Если бы это могло помочь, я с радостью принес бы в жертву богам несколько тысяч траалей.

О траалях я не имел ни малейшего представления, но на всякий случай заверил его в отсутствии подобной необходимости.

— Меня это действительно не затруднит, — любезно ответил он. — На днях я завоевал их планетку и просто не знаю, куда их девать.

Я снова заверил его в излишестве подобных акций, добавив, что Четверг это вряд ли понравилось бы, и тут же выругал себя за упоминание о ней в условном наклонении. Потом поставил чайник и спросил:

— «Баттенберг» вас устроит?