Посиделки в межпланетной таверне "Форма Сущности" (СИ)

Передо мной был сам непревзойденный в безобразии Стоматозавр, и это означало, что я покинул обжитые места и углубился в Зону повышенного риска, сокращенно -- Зопор, область, известную лишь по мифам и преданиям. Немногие смогли выйти из Зопора живыми. Здесь встречаются порождения самой буйной и болезненной фантазии, вроде крови с молоком, крабовых палочек из рыбы или полутораспальной кровати (для полуторателых уродов).Здесь жестокий тоталитаризм железной рукой внедряет среди подвластного населения свободу слова, демократию и либерализм. Здесь сбываются безумные пророчества и не открываются вовремя магазины.

Пока я предавался сим размышлениям, Стоматозавр подхватил меня, сунул под мышку и двинулся в неизвестном направлении. Я бы на его месте сразу пошел на кухню, но он ещё часа два шлялся по округе, купался, слушал комариное пение, разжигал лесок и грелся на углях. И только ближе к полуночи приволокся во дворец. В ящике у входа он подобрал подходящих размеров клетку, затолкнул меня внутрь и защёлкнул замок на двери.

-- Ну, а звать тебя будут, э-э-э, Барсиком, -- хриплым басом сообщил он. -- Разговаривать-то умеешь?

-- Разумеется, -- зло буркнул я. -- Между прочим, у меня и собственное имя имеется.

-- Этого не надо, -- заявило чудище, опускаясь в кресло, -- Не дерзи. Не люблю.

Я осмотрел своё новое жилище. Обнаружились: охапка сена в углу -- видимо, моя постель; ящичек с песком; жёрдочка (судя по всему, размеры не позволяли монстру замечать мелкие различия между мной и птахами); две миски -- с водой и с зерном.

-- Между прочим, -- громко и отчётливо произнёс я, так что задремавший Стоматозавр подскочил в кресле, -- я не травоядный, а плотоядный. И требую соответствующего отношения.

-- Между прочим, -- сердито нахмурил он костные выросты, располагавшиеся поперёк узкого лба и заменявшие брови, -- я тоже. Учти это, когда соберёшься будить меня в следующий раз.

Что делать -- пришлось переходить на вегетарианство, тем более, что порции были обильными, в соответствии с временами года он давал мне и фрукты, и овощи, и арбузы, и шпинат, изредка и мясца подкидывал, и яичек, а вместо воды -- молочка. В общем, впервые в жизни я познал, что такое здоровое, полноценное питание, и возненавидел его навсегда. Только мои девочки утешали меня в неволе. Кормил и поил я их остатками с собственного стола, а навещал каждый раз, когда монстр уходил или засыпал.

Прожил я у него довольно долго, и хозяином он оказался, в принципе, неплохим и не обижал меня. Сядет, бывало, в свою любимую кресло-качалку из стволов сталипы, положит меня на колени, гладит по спине и приговаривает:

-- Барсик ты мой маленький. Эх, самочку бы тебе, да не попадаются никак.

С течением времени он стал больше мне доверять; когда возвращался -- выпускал порезвиться, любил, когда я летаю по комнатам, но на ночь и на день неизменно запирал в клетку. А замок в ней не брали ни пламя, ни мускульная сила.

Однако я не оставлял мыслей об освобождении. Они заполняли долгие часы моего вынужденного безделья. Из клетки не выбраться, значит, нужно использовать период, когда он даёт мне размяться вовне. Я досконально изучил здание, но это мало помогло. Наружу вели только окна и единственная дверь. Однако на окнах была столь частая решетка, что мне сквозь неё ни как не протиснуться. Дверь он, правда, никогда не запирал, да на ней и не было даже задвижки. Что и говорить, репутация хозяина охраняет дом лучше любых замков. Ясно, что это был единственный путь к свободе. Но тут имелось ещё одно препятствие. У чудовища оказалась невероятная скорость реакции. Я убедился в этом, когда однажды вечером неосторожная ежемышь рискнула пробежать вдоль плинтуса комнаты, в которой находились мы с монстром. Ежемыши -- мелкие и быстрые существа, при любой опасности мгновенно находят укрытие, но у данной особи не было этого мгновения. Щупальца Стоматозавра распрямились настолько стремительно, что глаз не сумел уследить за этим, -- и несчастная не успела сообразить, что произошло, а уже отправилась на экскурсию в глубины пищевода чудища. Я напрягся, а он лишь прохрипел:

-- Ненавижу паразитов.

Значит, так просто мне до выхода не добраться. Нужно чем-то отвлечь внимание хозяина. Чем же? Я проанализировал всё, что узнал о монстре: его привычки, вкусы, разговоры, обстановку комнат, манеру одеваться (когда он вообще удосуживается носить одежду). Решение должно было найтись. Я перебирал факты снова и снова. Следи прочего в памяти всплыл короткий диалог, который состоялся между нами как-то раз, когда он переваривал сочный ломоть телячьей грудинки, жареный в масле, а я -- тот пук разнотравья, которым он вздумал накормить меня в целях витаминизирования организма.

-- Слушай, Стоматит, -- сказал я (так его, по его же словам, называла любящая бабушка), -- для чего ты меня всё-таки держишь?

-- Понимаешь, Барсик, -- ласково прорычал он, -- я люблю, чтобы меня окружало всё красивое. А ты столь хорош собой, что просто растопил мне сердце!

Похоронным звоном отозвалась в моем сознании заслуженная похвала. Раз он так любит меня, то никогда не отпустит на волю. Но, помимо огорчения, этот разговор принёс и ещё кое-что: информацию о слабости монстра, не исключено -- единственной. Я вспомнил, что во дворце не было зеркал, а здешние водоёмы, если верить сказкам, слишком мутны, чтобы отражать окружающую действительность сколько-либо адекватно. Между тем в ящике с принцессами имелся один предмет... Совсем крошечный -- метр на метр -- но разглядеть себя все-таки можно. Частями. Внезапно решение проблемы во всей ослепительной простоте возникло передо мной.. Конечно, девочки огорчатся, но на свободе я им куплю новое зеркало. Да если чудище с его тягой к прекрасному увидит собственное уродство, то оно а лучшем (для него) случае отделается длительным обмороком (не исключено развитие в дальнейшем мании преследования). А я тем временем ускользну.

Я с трудом дождался вечернего возвращения монстра.

-- Стоматит! -- воскликнул я, едва он вошел в комнату.

-- Что ты пугаешь меня, Барсик? -- сказал он, отпрянув. -- Так, между прочим, можно заикой остаться. На всю жизнь.

-- Хозяин! -- продолжил я уже потише. -- Я вспомнил про одну штуку, которая у меня есть и которая тебе наверняка понравится.

-- Неужели это так важно, что стоило доводить меня почти до сердечного приступа?

-- Прости, Стоматит, но уж очень мне хотелось тебя обрадовать. Ты когда-нибудь видел, как выглядишь?

-- Нет, конечно. Фотографию-то в наших краях еще не изобрели.

-- А ты знаешь, что такое зеркало?

-- Слышал сказки в детстве. Кажется, это прибор для получения четкого отражения?

-- Не все легенды врут, хозяин. У меня есть зеркало.

Когда он увидел себя в небольшом куске амальгамированного стекла, то, что заменяло ему лицо, исказилось. Я едва сдерживал торжество. Вот сейчас, сейчас... Я отодвинулся, чтобы, падая, он не повредил меня. Между тем монстр шептал что-то. Я прислушался.

-- О Боже! -- взволнованно бормотал он, задыхаясь. -- Это невероятно! Какое чудо! Как я прекрасен! О восторг! Мне никто не нужен, кроме того, кого я сейчас вижу перед собой. Спасибо, Барсик. Что за красота!

О времена, о вкусы! Я на цыпочках выбрался из комнаты и пустился наутёк. Уже в воздухе я подумал, что, возможно, зря спешил. Судя по состоянию Стоматозавра, кайф будет долгим. Пожалуй, я мог захватить с собой из дворца кое-какие ценные вещицы, и хозяин бы даже не огорчился. С его точки зрения, я оставил достаточную компенсацию.

Такое уж место Зопор, что здесь нельзя бежать из огня, не попав при этом в полымя. Очередная опасность ждала меня уже на следующей посадочной площадке. И самое обидное: я её увидел заранее, но не оценил. Вернее, оценил, но неправильно. Ну в самом деле: какие ещё функции может исполнять одинокая женщина в отношении дракона, кроме эротических и гастрономических? Оказалось, однако, что ситуация таит множество нюансов, которые я не смог разглядеть с высоты своего полета и интеллекта.