Дефицит белка

— Потрясающе! — сказал Трохин. — Но отсюда почти не видно людей. Кто будет на сцене?

— Здесь, перед нами, — Ваня протянул руку, — будет гигантская голограмма деятелей и ведущих церемонии. А кроме того, — Ваня хлопнул по спинке переднего кресла, и она засветилась, — здесь можно будет увидеть любой участок стадиона.

Ваня быстро поводил руками, на экране стремительно мелькнули белые ряды, резко приблизились, и вдруг Трохин увидел крупным планом свое лицо будто в зеркале.

— Потрясающе! — сказал он.

— То же самое может видеть любой гражданин из своего дома по сети. Вполне возможно, что на нас сейчас кто-то смотрит — предупреждаю сразу.

— Ясно, — сказал Трохин и сел прямее. — А нас прослушивают?

— Нет. Но когда захотите сообщить мне что-то приватное, заслоните губы ладонью и говорите сквозь зубы, чтоб не читалось. — Махнув рукой, Ваня отключил экран кресла и весело продолжил. — Вот таким вот образом, гражданин Трохин! Нашей планете давно не хватало такого стадиона!

— Но если все можно посмотреть из дома, зачем стадион?

— А как же эффект присутствия? — удивился Ваня. — Любой высокобонусный гражданин желает присутствовать лично на Великом Объединении!

— А у вас действительно все так хорошо решено с этим… с безопасностью, терроризмом? — спросил Трохин с сомнением.

— Вот! — кивнул Ваня. — Вот для того мы и здесь. Объясняю ситуацию кратко. Нынешний терроризм — не тот, что был в древности. Современные системы охраны не дадут принести сюда оружие. Бомбы, газы, ножи, вирусы — про это забудьте. Но есть в мире одна, самая опасная вещь, которую никакая система охраны не выявит…

Ваня сделал такую эффектную паузу, что Трохину показалось, будто он сейчас процитирует любимого преподавателя или начальника.

— И что это за вещь? — спросил Трохин.

— Вот она, — Ваня похлопал ладонью себе по лбу. — Голова. Что в ней творится — не знает никто. А через пару дней этот стадион будет полон. И над каждым креслом, — Ваня картинно простер руку, — будет своя голова. И какие идеи граждане принесут сюда в своих головах — этого сейчас никто не знает. А ведь не всем может нравиться идея Объединения, верно?

— Может, я чего-то не понимаю, — удивился Трохин. — Но что они смогут натворить?

— А они, гражданин Трохин, могут Объединение сорвать, — сухо сказал Ваня, прищурившись и глядя в пространство совсем взрослым, жестким взглядом. — Вы ничего не слышали про флэшмоб-террор?

— Про флэшмоб я что-то слышал… — нахмурился Трохин. — В нашем веке молодежь списывалась по интернету, собиралась в каком-то месте и разом открывала, например, зонтики… Массовое чудачество без смысла. Я, помнится, еще писал статью в журнал о том, что эти люди-машины, устав от труда в офисах, хотят почувствовать себя единым организмом и…

— Фи, какой зачаточный флэшмоб! — перебил Ваня. — Современный флэшмоб наполнен смыслом! Он продуман и давно взят под контроль каналами, ньюсами и рекламными агентствами. Флэшмобом занимаются у нас почти все. Например, моя знакомая… — Ваня замялся, что-то вспомнил, полез в карман и включил хабу-хабу. — Она увлекается спортивно-паззловым флэшмобом. Есть еще сотни видов. Но дело не в этом. Кроме мирного флэшмоба, существует флэшмоб-террор. Что ужаснее всего, им поражено огромное количество высокобонусных во всем мире. И мы не можем знать заранее, кто и что принесет сюда в своей голове.

— Но я не понимаю, в чем опасность? Что они могут сделать? Зонтики открыть?

Ваня нарочито зевнул и прикрыл рот ладонью.

— А вы представьте себе, гражданин Трохин, что половина стадиона во время церемонии вскочит и покажет «ж»? — процедил он.

— Как? — растерялся Трохин. — Наше запретное слово?

— Отнюдь, гражданин Трохин, отнюдь! — с горечью отозвался Ваня, не отрывая ладони ото рта. — Самую свою обычную голую «ж» они покажут! Снимут штаны и повернутся вон туда, в сторону Запада, к трибунам СШП! Это будет неслыханное оскорбление дружеского гоцсударства, это увидит весь мир, главы госцударств оскорбятся, и Объединение будет сорвано.

— Из-за чьей-то «ж» сорвется Объединение? — удивился Трохин.

— Не из-за чьей-то «ж», гражданин Трохин, а из-за чьих-то трибун, покрытых голыми «ж». Это — оскорбление. А в руководстве СШП в отличие от нашего ЕИАК сидят, между нами говоря, не самые умные и разборчивые граждане… — Ваня осекся. — То есть мы их очень любим! Очень, очень!

— Это… про «ж»… точная информация? — серьезно спросил Трохин, поставив локоть на ручку кресла, чтобы невзначай упереться в ладонь подбородком и тоже прикрыть рот от нескромных взглядов.

— Увы, — вздохнул Ваня. — Таков настрой умов.

— Но можно это предотвратить? Найти главного?

— У флэшмоб-террористов нет главного.

— Но кто дает команду?

— Это происходит стихийно. Никто не знает заранее, кто спровоцирует акцию.

— А если проследить за их общением… Они же как-то общаются?

— Хаба-хабами. Подписываются друг на друга, а потом рассылают по каналам массовые касты. Но есть закон о свободе переписки, поэтому прослушать их нельзя…

— Но кто ими управляет? Кто рассылает эти, как их… касты?

— Любой гражданин, имеющий свой авторитет и рейтинг, способен послать по касту сообщение, которое поднимет толпу на акцию.

— А если отключить связь над островом?

— Нереально.

— А если внедрить к ним своих агентов?

Ваня замер, отнял ладонь ото рта и поднялся с кресла. Глаза его блестели.

— Я очень рад, гражданин Трохин, что не ошибся в вас! — сказал он облегченно и торжественно. — Пойдемте отсюда скорее! У нас мало времени, детали обсцудим в пути! У вас уже есть своя хаба-хаба?

Дождя не было, но Трохин уже третий час стоял под зонтом в самом центре площади Победы. Кроме зонта, на нем были сандалии и алые трусы, слегка напоминавшие привычные плавки двадцать первого века. Другой одежды на нем не было. Перед Трохиным стояла табличка с надписью. «Писатель-путешественник Трохин. Частный флэшмоб протеста против всего!» Эту надпись Трохин придумал накануне, а Ваня одобрил.

Воздух был свеж и прохладен, поэтому Ваня заранее накормил Трохина таблетками от простуды, а под табличкой уложил маленький портативный обогреватель, который незаметно дул теплым воздухом на голые ноги Трохина.

Вначале люди не замечали акции, и Трохину это казалось странным. Но к концу первого часа самые любопытные начали подходить, рассматривать табличку и задавать вопросы. Естественно, Трохин ничего им не отвечал, а только изредка кивал на табличку, внизу которой была ссылка на пресс-релиз акции в сети. Тогда любопытные доставали свою хабу-хабу и на время погружались в изучение сетевого релиза. Он был составлен грамотно: Ваня с помощью Трохина так элегантно описал все его несчастья, что они теперь сильно смахивали на приключения знаменитого путешественника в диких джунглях и вызывали искреннее восхищение на грани зависти. В самом деле, кому еще доводилось прибыть из прошлого, выступить на канале перед всей страной, произвести череду крупного спама, после чего стать обладателем колоссального бонусного минуса, попасть в тюрьму и на передовицы ведущих ньюсов? Теперь этот немолодой человек зачем-то стоял на свежем воздухе голый, в алых трусах и под зонтом. Не чудо ли? Толпа зевак стремительно росла. Изредка подбегали дети и пытались потрогать Трохина руками, чтобы выяснить, не робот ли он. В такие моменты Трохин стоял неподвижно, хотя очень хотелось лягаться.

Изучившие релиз отрывались от своей хабы-хабы и пытались уточнить детали. Но Трохин упорно молчал. Ваня особо настаивал, чтобы Трохин не произнес ни слова во избежание новых исков. Но были в молчании и другие преимущества. О них Трохин знал по своему былому опыту, а сейчас ощутил особенно ярко. Ведь любой разговор уравнивает собеседников и приближает их друг к другу. И, наоборот, человек, не вступающий в беседу, всегда кажется несравненно более далеким и величественным, занятым важными и таинственными делами. Поэтому толпа вокруг все росла и росла, а круг, в котором стоял Трохин, все расширялся — передние ряды невольно теснились назад, отступая перед величием голого человека из древнего мира, который твердо знает, что делает.