Белоснежка и семь апостолов

— Я сиганул в окно, летел куда-то, телефон выключил и выбросил над какой-то помойкой, потом решил вернуться. Окно было открыто, Венди в квартире не было. Вещи тоже пропали. Я подумал…

— Стоп, какие вещи?

— Я забрала с собой твои телефоны и ноутбук. — Венди полезла в карман и извлекла один из моих аппаратов.

— Где ноут?

— У Макса в багажнике лежит.

— Венди, — с усилием, как на сильном морозе, заулыбался я, — ты просто чудо. Я твой рыцарь навеки. Так на чем ты остановился, Артурчик?

— Не называй его Артурчиком, — робко попросила Венди. Опля. Они и этот вопрос попутно решили, обсуждая в ночи творчество Бьорк? Что же там между вами произошло, ребятки?.. Или что не произошло?

— Ладно, Артур, не надо — так не надо. И дальше что было?

— Короче, я подумал, что вы ее забрали. Решил — ну и ладно. Опять летел куда-то, не помню даже куда. Потом вижу: передо мной труба. Чуть не вмазался в нее. Огромная такая трубища. Полосатая. Ну и вспомнил почему-то, что у нас во дворе стояла кочегарка с такой вот трубой, только поменьше, и на ней были скобы, чтобы залезать. Я всегда хотел на нее забраться, да так и не забрался, все трусил. Думаю, вот тебе мечта детства, возьми и подержись за лесенку, будет что вспомнить. А ее осветило чуток голубым, трубу эту, и вижу — буквы там. Краской из баллончика. Синие, кажется. Написано: Артур. Прямо наверху, высота, наверное, метров тридцать. Думал, померещилось. Офигел, конечно, а как иначе? Подлетаю ближе, значит, а там дальше: «Артур вернись Венди сейчас Жабий Двор». Вот примерно так. Помню, что было несвязно, криво и без запятых. Ну и все. Дальше — несся, как ракета, боялся опоздать сам не знаю к чему… Даже подумать толком не успел. Биту нашел в той машине, глушанул сначала чернявого, а потом и этого, второго, который им командовал.

Я сдавил одеревенелыми ладонями лоб. Вот, значит, как… обезвредил противника самым примитивным и надежным образом. Руками, не телекинезом. Герой.

— Э, Артем, давай уже с этими что-то решать, очнутся ведь — чудить начнут, — напомнил Макс.

— Очнутся не скоро, — заверил его я, — я им уже впрыснул по капельке… Сложите их в машину, что ли, а то замерзнут.

— Хорошо бы замерзли. — Артур снова плюнул в сторону Кузнецова.

— Ты в детстве в войнушку играл? Помнишь правило «Лежачего не бьют»?

— Видно, вы оба тогда не наигрались, — проворчал Макс.

— Сам-то хорош, — буркнул я. — Гангстер, блин… Самба-румба-ча-ча-ча…. Встать помоги.

Макс протянул лапищу и легко вздернул меня в воздух. Ох и заскрипело в суставах!..

— Это ты Венди сюда привез? — спросил я его напрямик. — Скажи — ты?

— Ну, я, — ответил он, не отведя глаз. — Мне сказали — я сделал.

— Что ж ты нас не кончил, Иуда? Ведь мог же, а? Контрольный в голову — и все, беги получать премию?

— Кто мне ее даст теперь, — беззлобно ухмыльнулся он. — Ладно тебе дуться, Артем, я ж против вас ничего не имел. И про Дэна я знал с самого начала, что не ты его… И вообще, привык я к вам. Ну прости, в натуре, сам знаешь, как Семен Тигранович объяснять умеет… умел. — Он понизил голос и суеверно оглянулся на пролом в стене. — Я сам тут чуть под замес не попал.

Я махнул на него рукой и подошел к Николаю. Он лежал, поджав ноги, удивленно глядя в небо. Я присел рядом, чтобы закрыть ему глаза… они почему-то не закрывались. Оставил как есть.

Я еще долго буду думать о нем. Прокручивать в деталях все прожитые бок о бок минуты. С самого момента его появления в моем видении — и до последнего мига, когда Кузнецов спустил курок. И ту чудовищную секунду, когда его шепот, перекрывая выстрелы и крики, донес до меня: «Меня зовут Николай. Запомни — брат Николай. Я помогу». Я слышал эти слова во второй раз. Но они предназначались не мне. А тому Артему Горинцу, который все еще жил в оторванном от меня на четверть часа прошлом и в этот миг усилием воли смотрел сквозь время — тот Артем слышал эти слова впервые.

От осознания этого было муторно.

— Кто это? — тихо спросила Венди.

— Не знаю, — честно ответил я. — Он предложил свою помощь… Он был маг. Хотел к нам в труппу — фокусы показывать… Назвался Николаем.

Больше никто ничего расспрашивать не стал.

Он знал все, что будет дальше, все до мелочей. Он даже знал, что пистолет, из которого суждено застрелить Семена Тиграновича, будет не заряжен, и накануне драки передал мне магазин. Он знал, что сбежавший Артур будет нужен, и оставил для него указатель. И все-таки он не знал главного. Его изумленные глаза не лгали. Он не ждал смерти. Это было не по тексту… Либо что-то в видениях пресловутого брата Олега пошло не так, либо…

— Письмо. — Я стал торопливо шарить по карманам. — Он дал мне письмо, велел прочесть утром. Который час? — обернулся я к Максу.

— Полседьмого. Можно, открывай.

Негнущимися пальцами я разорвал конверт.

Там был сложенный вчетверо листок хрупкой кальки, на котором просвечивал какой-то рисунок, и письмо, отпечатанное на принтере. Зачем? Защита от графологов или от телепатов, которые, подобно нашему Владу, могут читать не только строки, но и то, что между?..

«Здравствуй, Артем! — стояло наверху в центре. — Не стоит горевать из-за брата Николая — поверь мне, правда, не стоит… — Я перевел дух; в висках застучало. — Ты ни в чем не виноват. Его время вышло. У него не было будущего, и это никак нельзя было исправить. Поверь мне, я пытался. Это наилучший финал для его истории. Не возьмись он за эту нелегкую миссию, погиб бы бесславно, не принеся никому пользы.

Искать его не станут. Он детдомовец, всю жизнь прожил в Москве, после школы на государственные деньги с другом в складчину купил квартирку в Зарайске. У друга появилась девушка, та еще пиявка; и влюбленный малый решил от нашего Николая избавиться, чтобы освободить жилплощадь для своей ячейки общества. И сделал бы задуманное, и плыл бы сейчас наш Николай бездыханным по холодной речке Вобле, и смотрел бы в небо удивленными глазами… — Тут меня передернуло, и я едва не выронил бумагу. — Или при чуть-чуть другом раскладе валялся бы в придорожных кустах, аккуратно присыпанный листьями. Я рассказал ему о вас все, что знал. Мы вместе придумали, как вас выручить. На прощанье я соврал, что ты возьмешь его в труппу. (Ведь так бы оно и было, правда?) Он был очень рад. Думаю, он умер счастливым. В тот момент, когда ты будешь читать эти строки, я буду знать много больше. А сейчас тот день, в котором живешь ты, — мой предел. Больше я ничем помочь не смогу. Но на прощанье (надеюсь, прощаемся мы ненадолго) я дам тебе еще одну подсказку. На плане отмечено место, где держат апостола Отто. Наши общие друзья называют его «полигоном». Удачи вам. И берегите Посланницу, как завещано.

С братским приветом, апостол Олег».

Не успев толком переварить прочитанное, я торопливо развернул «план».

Если бы мне в руки попала карта Острова сокровищ, я не испытал бы большего азарта. С тех пор как Венди заикнулась о «полигоне», я почему-то был уверен, что это место находится где-то за городом. Или в каком-нибудь малонаселенном районе, вроде того, где мы находились. Сейчас представился шанс узнать, где именно.

Вот он, жирный красный крест. Стоп, но это же…

— Да быть этого не может, — убежденно сказал над ухом Артурчик.

И правда — не может.

Я не удержался и присвистнул.

Надя была недоступна. Это оказалось в сто раз хуже, чем наш очередной проигрыш.

В семь с четвертью я очнулся в своей машине, в восемь был уже дома, но к этому времени наша квартира опустела. Они съехали ночью, наскоро собравшись, вырвав с мясом корни: об этом кричали распахнутые шкафы, разбросанные в комнате девочек игрушки и одинокая разбитая тарелка посреди кухни. Особенная тарелка — последняя выжившая из даренного на свадьбу аляповатого совкового сервиза. В незабудках и земляничках.

Кровати девочек оказались измяты, а наша — нетронута. Господи, как же нелепо, как глупо, как не вовремя… Наська даже сняла со стены фотографии — наши и своего мальчика, Митьки. Учебники забрала…