Первая Школа (СИ)

—           Ага, — только и смог сказать Роан.

В новоявленных родственниках Роан не ошибся. Они смотрели на него с любопытством, но не как на человека, а как на экзотическую зверушку, контрабандными путями попавшую в чей-то зверинец. А еще они разговаривали. Громким шепотом. О нем. Причем так, чтобы он слышал.

—           Какой-то он хиленький, — говорила пышная дама, годящаяся Роану в бабушки. И было совсем непонятно, покормить ей Роана хотелось или покалеченный дар не нравился.

—           Он заболел, — терпеливо объяснял даме Хнэсь, держа ее за ручку.

—           Вот так дела, — со смешком рассказывал трем юным девицам усатый щеголь. — Я же этого парня знаю, лично собирал о нем информацию для отца одной милой девушки.

—           Милой девушки? — хором переспрашивали девицы.

—           Да. Знаете, есть такая умница и красавица, прославившаяся тем, что гоняла полуголого жениха по Цветочной улице? Вот ее отцу информация и понадобилась. Романы она крутит с этим молодым человеком.

—           О-о-о-о! — хором восхитились девицы, так напомнив Роану Джульетту, что он чуть вином не подавился.

—           Бедняжка Лене, — ядовито сочувствовала деду еще одна пышная дама, похоже сестра-близнец первой. — Не везет тебе с внуками. Один в леса сбежал, второй вообще ведет себя как нелюдь.

—           Зато талантливый, — защищался Лене.

—           Ну хоть с чем-то повезло, — сказала дама. — Да и то, не твоими стараниями.

Лене мрачно хмыкнул, и Роан понял, что он бы тоже с удовольствием отказался от присутствия на этом мероприятии. Но его тоже не спросили.

Придя к этому выводу и устав от мельтешения родственников, которые обтекали его, как вода камень, Роан подошел к стоявшему в нише топчану, уселся, удобно, но невежливо вытянул ноги и прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на внутренних ощущениях. Почему-то казалось, что он не замечает чего-то важного.

Важное нашлось быстро — взгляд сверху, любопытный, но доброжелательный.

Роан открыл глаза и посмотрел на потолок. На первый взгляд он ничем не отличался от остальной комнаты — такой же серебряный с голубым, как обои на стенах, обивка на мебели и шторы на окнах. Даже цветы и вазы были в тех тонах. А вино, разлитое по бокалам, стоявшим на высоких столиках, на этом фоне казалось расплавленными драгоценными камнями. Рубинами какими-то или гранатами. В драгоценных камнях Роан не сильно разбирался.

На второй взгляд потолок стал больше напоминать небо, чем потолок со странным абстрактным рисунком. Серебряные облака поплыли по голубому фону, стали менять форму, превращаясь в сказочных животных и растения. Небо явно принадлежало какому-то другому миру, но почему-то казалось правильным. Словно именно такими небеса и должны быть.

А потом облака стали плавиться, постепенно превращаясь в слова. И Роан почти успел понять в какие, когда получил подзатыльник и чуть не слетел с топчана.

—           Так, — мрачно сказал высокий, темноволосый и совсем незнакомый мужчина. — Кто оставил ребенка без присмотра?

Из толпы родственников вынырнул пузатенький мужичок, веселый и раскрасневшийся. Отсалютовал бокалом с вином, широко улыбнулся, а потом посмотрел на Роана и покачал головой.

—           Это надо же, — сказал жизнерадостно. — Магии ноль, энергия течет как из решета, а иллюзию даже не заметил.

—           А ты думал, что заметит? — ядовито уточнил темноволосый.

—           Там небо, — сказал Роан.

—           Там ловушка для любопытных детей, — не согласился темноволосый. — Лет триста назад этим потолком проверяли на родство периодически забредающих в этот дом бастардов.

—           А теперь проверяют разных недорослей на умение слушаться и сосредотачиваться на работе, — сказал веселый мужичок, хохотнув. — Сосредотачиваться ты точно умеешь, но я бы не советовал читать, что оно там пишет. Предсказания чаще мешают, чем помогают.

—           Ага, — только и сказал Роан, понимая, что эти родственники и этот дом еще более странные, чем те, с которыми он рос.

Когда Роана наконец отпустили, он чувствовал себя так, словно целый день находился в доме для душевно нездоровых людей, причем принимал там зачеты по общей теории магии. Голова у него была пустая, легкая и ничего не соображающая. Ноги сами несли домой. А потом почему-то свернули и понесли к Йяде.

Впрочем, прекрасная Йяда его приходу не удивилась. Усадила за стол, налила какого-то травяного чая, а потом обняла за плечи и положила подбородок на макушку.

—           Все будет хорошо, — сказала уверенно.

Роан улыбнулся. В этом он почему-то не сомневался.

—           Йяда, ты бы согласилась стать моей женой? — спросил задумчиво.

—           Хм, — отозвалась девушка.

—           У меня ничего нет, перспективы туманные и родственники такие, что мозги отключаются напрочь. И чувствуешь себя при этом маленьким, глупым и бесполезным.

—           Дурак, — уверенно сказала Йяда. — У тебя есть ты. И мозги тоже есть. И перспективы. Я вообще девушка меркантильная, за бесперспективного замуж не пойду. А родственники... у меня зато брат есть.

—           Да, — согласился Роан. — Хотя твоему брату до Дановеров далеко.

Йяда хмыкнула, поцеловала в макушку и опять сказала, что все будет хорошо. После чего пошла смешивать какие-то травки, которые должны были привести Роана в чувство после общения с Дановерами. Наблюдать за ней было очень приятно.

И очень правильно.

Словно эта женщина была создана для того, чтобы разделять с ней то, что тяжело, и делиться тем, что приносит в жизнь легкость и радость. А родственники дело такое, не всегда нужное и приятное, но куда от них денешься, если уже есть? Наверное, надо к ним присмотреться, как к тому потолку. Может, попутно удастся понять что-то в себе, увидев то же самое в других.

Студентусы сразу же после внеплановой практики к учебе не приступили. У них было несколько свободных дней и каждый занялся тем, что считал важным.

Джульетта сочиняла сразу три письма - маме, тете и папе — в которых пыталась рассказать, какой Льен хороший и как здорово ее защищал.

Проблема была в том, что папе можно было рассказать все как есть, но писать следовало как-то так, чтобы он Роана еще и поблагодарил, а не стал спрашивать, как он это все вообще допустил. Нет, потом папа бы остыл и попросил прощения, понимая, что Роан и так сделал больше, чем мог. Но все равно ситуация была бы неприятная.

Тете Эбиль следовало написать так, чтобы она завтра не примчалась смотреть на Льена и не попыталась затащить его и племянницу в ближайший храм, получать заверение помолвки, если не сразу жениться. На этот момент Джульетта уже была уверена, что спешить со всем этим не следует. И те, кто объявляет о помолвке после окончания школы — абсолютно правы. Помолвка, как оказалось, столько проблем добавляет. После нее придется потратить кучу времени на поездку по родственникам и представление жениха и невесты им всем, а возможно, даже каким-то старым и верным слугам, а в особо запущенных случаях еще и лошадям. Про женитьбу и говорить нечего. Женитьба налагает обязательство рожать детей. А если дети не рождаются, начинают ходить сплетни о всяких глупостях. И плевать сплетникам на то, что в Школе Стихий дети будут совсем лишними.

А маме надо было писать так, чтобы она не испугалась, не проплакала несколько дней и не приехала забирать любимую дочь из опасного места. Учиться магии, да и попадать в приключения, если честно, Джульетте очень нравилось. Да и маму не хотелось расстраивать.

В общем, задача была сложная.

Льен проводил много времени с Малаком в тренировочном зале. Сын мельника наконец захотел научиться владеть оружием. Хоть как-то. Видимо, на него так повлияла Ольда, к которой он пока не решался подойти. Может, боялся, что парня, не умеющего лихо вымахивать мечом эта милая с виду девушка прогонит, не став даже слушать?

Яс тем временем съездил к деду и показал ему маленькую бутылочку, которую обронил Роан, после того, как отпил ее содержимого. Дед капнул содержимого на специальную бумагу, засунул в анализатор, а потом долго ругался и велел отдать зелье владельцу. Потому что, во-первых, оно было не стандартным настолько, что анализатор решил, что это усиливающее зелье с вероятностью в сорок процентов. А это мало. А во-вторых, на бутылочке и зелье была какая-то защита против воров. И счастье, что Яс его подобрал с мыслями: «Посмотрю, что это, и верну». Иначе могло и руку оторвать.