Выбор ксари

— Анет? Относительно нормально. Сейчас, наверное, сидит, обгрызает ногти и выводит Адольфа из себя глупыми вопросами. Рыдает, конечно, на это она горазда, даже больше, чем ты. А так все хорошо, смотрит полным страсти взглядом на ксари и вздыхает, не в силах подойти. Достали, два дурака.

— Она ему не нужна. — Ольга ухватилась за тему с радостью. Остальные вопросы можно задать Анет, хорошо, что она жива, а пока нужно просто отвлечься. Поболтать о пустяках — все же это возможность не вспоминать о том, что случилось, и не думать, как там Стик. Сможет ли он выжить? Все равно, пока сказать ничего нельзя. Можно только ждать и развлекать себя пустыми разговорами о чужих проблемах.

— Ой, да ладно! — Льриссе, похоже, говорить было все равно о чем. Тему отношений «Анет-Дерри» она поддержала с удовольствием. — Они — два дурака. Нужен — не нужен, пока они бегают вокруг друг друга, состарятся. Нужна она Дерри, нужна, только вот он никогда в этом не признается. Так как чувствует себя виноватым за некоторые грешки и вообще считает, что любви не достоин. Поэтому он будет наблюдать за тем, как Анет отдаляется от него, и тихо страдать. Но и шага навстречу не сделает. Давай быстрее, вот уже и ход виден.

Льрисса настолько быстро сменила тему, что вопрос застрял у Оли в горле. А после того, как Ранион и Дерри затащили безжизненное тело Стика в магическую дыру, девушке стало решительно не до проблем Анет. Ольга вдруг снова испугалась и опрометью кинулась за молодыми людьми. Вдруг показалась необычайно важно оказаться рядом с герцогом.

— Ну как он? — Анет приподняла заспанное, покрасневшее лицо от подушки и посмотрела на подругу. Щеки неприятно жгло, кожа, после того как удалось соскрести грим, казалась обожженной.

— Не знаю, — Ольга выглядела уставшей и потерянной. — Выглядит ужасно, в себя еще не пришел, врачи говорят: многочисленные переломы. Шрамы на левой стороне лица останутся на всю жизнь. Никакая магия не уберет, но жить, похоже, будет. Хотя состояние тяжелое, и говорить о чем-либо рано. Адольф, правда, выловил меня сейчас в коридоре и клятвенно обещал, что все будет хорошо. Ты же знаешь, у болотного тролля лучшие врачи, он к Стику нагнал человек пять. Они там спорили, ругались, но за час, пока они колдовали над телом, угроза смерти отступила. Так что теперь, наверное, можно успокоиться и не бояться. Правда, процесс выздоровления, говорят, будет очень долгим.

— Но все равно, слава богу, все обошлось, — вздохнула Анет и села на кровати. Поговорить с подругой пока еще не получилось. Они только наспех обменялись последними новостями, и Анет легла спать, а Оля убежала к Стикуру. — Главное, теперь нет Дениса, и вы со Стиком будете вместе. А все остальное наладится. Ты его в трудной ситуации не бросай, ладно?

— Как можно, ты что, я от него теперь ни на шаг не отойду, — Оля немного повеселела и спросила: — А у вас как дела? Ты-то сама что будешь делать?

— А как? — Анет задумалась. — Я даже не знаю, он здесь или уже ушел в синдикат. Я вообще ничего не знаю. Сейчас отправлюсь домой, в отличие от тебя, мне не хочется вылететь из института, сессию нужно сдать, а там будет видно.

— Дерри здесь, — Оля не отреагировала на реплику про университет. — По крайней мере, так Адольф сказал. Встреча с Сартом назначена на завтра, на утро.

— Правда? — Девушка нервно вскочила с кровати и подошла к окну, уставившись на плотно задернутые шторы. «А может, сходить к нему? Поговорить?» Они ведь практически не общались после ритуала. Дерри снова отдалился, а Анет было страшно выяснить почему. Впрочем, и выяснять ничего не нужно, все понятно. Теперь Лайтнинг чувствует себя виноватым, а оправдываться или просить прощения не в его правилах.

— Ты бы к нему сходила, — тихо шепнула подруга, разглядывая спину Анет. — Мне кажется, ему тоже сейчас не очень хорошо.

— Не знаю, бывает ли ему плохо, — с сомнением в голосе выдала девушка. — И вообще, может, он меня и не ждет, зачем я пойду? Страшно.

— Что ты теряешь? — Подруга пожала плечами. — Ты же все равно домой собираешься, правильно? Если разговор не состоится, значит, сразу уедешь. А если Дерри тебя ждет? Если ему не все равно? Ты подумай, хорошо? Может, глупо прятаться друг от друга по углам, кто-то должен сделать первый шаг. Я пошла к Стику, а ты решай.

Оля ушла, а Анет осталась грустно сидеть на кровати и разглядывать закрывшуюся за подругой дверь. А что на самом деле она теряет? Почему бы не увидеть его еще раз перед тем, как она вновь вернется домой, в институт, к родителям? Может быть, получится хотя бы просто поговорить, а может быть, он вновь решит ее поцеловать. Хотя это вряд ли. Впрочем, зачем гадать.

Еще один чуть слышный шаг в темноте коридора, и можно тушить огонек, мерцающий на ладони. Анет замерла в нерешительности у двери в комнату Лайтнинга. Занесла руку, сжатую в кулак, чтобы постучать, но передумала и опустила. Нет. Так не годится. Осторожно прижалась лбом к полированному дереву и, пока не пропала решимость, толкнула позолоченную ручку. Слава богу, не заперто! А то какой бы дурой она выглядела, если бы среди ночи ломилась в закрытую комнату к мирно спящему ксари. Впрочем, спать он вполне мог и сейчас.

От резкого рывка Анет с визгом влетела в помещение. Не удержала равновесие и, повинуясь инерции, врезалась в притаившуюся в темноте фигуру. Сильные руки тисками сжали обнаженные плечи, заставив всхлипнуть от боли. Девушка вздрогнула, но, заметив блеснувшие в темноте фиолетовые глаза, облегченно выдохнула. Она стояла, уткнувшись носом в гладкую кожу на груди Дерри, боясь сдвинуться с места и лишиться блаженного ощущения тепла, которое давало его тело. «Так он без рубашки! — пронеслась в голове идиотская мысль, и девушка лихорадочно скрестила руки на его спине, осторожно скользнув ладонями вниз. — Но, хвала богам, в штанах. Значит, не все так страшно».

У него была безумно красивая спина. Анет понравилось проводить руками от плеч к пояснице, чувствуя подушечками пальцев теплую гладкую кожу. Вообще к мужской спине у девушки было особое отношение. Если позвоночник чуть выступает — это неинтересно, спина теряет большую часть своего очарования и становится неправильной. У Дерри была правильная спина — сильная, с замечательной ямочкой, которая шла по позвоночнику, зажатому валиками мышц. По этой ямочке хотелось бесконечно скользить пальцами или губами, а лучше языком.

— Ты что здесь делаешь? Я же мог тебя покалечить!

Испуганный возглас Дерри вернул девушку к реальности. Парень облегченно выдохнул, взъерошил волосы и немного отодвинулся от внезапно нагрянувшей Анет. Быть к ней слишком близко в темноте комнаты опасно. Особенно сейчас. Казалось, она специально надела это платье, короткое, едва прикрывающее колени и облегающее. Светлый шелк. Цвет в темноте разобрать сложно, а вот прохладную гладкость ткани Дерри ощутил, прижимая Анет к себе. Очень велико искушение поддаться соблазну ее притягивающих взгляд губ. Легко утонуть в глазах. Страсть и наивность — взрывоопасное сочетание. Дерри понимал: всего один поцелуй и все — он пропал. Остановиться не получится. А удержаться и не скользнуть губами хотя бы по нежной щеке нелегко. Ксари практически сдался и даже наклонился, чувствуя запах ее волос, когда Анет решила ответить.

— А… я так. — Девушка, не в силах сориентироваться, вновь зажгла на руке небольшой огонек. — Не спалось, прости, если помешала, — уйду.

— Да нет. — Легкий щелчок пальцев в темноте, и комнату озарил неяркий свет ночника. Как хорошо, даже выключатели не нужны. Дерри перевел дыхание и чуть отвернулся. Он терпеть не мог такие ситуации, когда не знаешь, что сказать и как избавиться от ощущения неловкости.

Анет смущенно огляделась. Комната как комната. У нее и самой почти такая же. Огромная двуспальная кровать, на которую совсем некстати постоянно натыкается взгляд. Шелковое покрывало цвета переспевшей вишни не смято — значит, Лайтнинг еще не ложился. Это хорошо, все же в разобранной кровати есть что-то очень интимное. Анет чувствовала бы себя совсем неуютно, если бы знала, что на этих простынях только что лежал Дерри. Высокий шкаф с зеркальными створками стоял в углу, тень от него падала на круглый маленький столик и кресла, одно из которых было подвинуто к окну. Шторы распахнуты, а на подоконнике перед раскрытыми стеклами стоит пепельница с недокуренной сигаретой и бутыль коньяка. Невысокий, широкий стакан разместился рядом.