Король драконов

Прикинув основные вехи моего будущего выступления и порадовавшись за себя, я поползла назад.

Ждать пришлось довольно долго. Стихли голоса и топот, перестали плескаться в озере, на берегу воцарилась подозрительная тишина. Только тогда появился Бур и молча поманил меня за собой. Я двинулась за великаном с арфой наготове. По кружному пути мы вышли на маленький холм перед озером. Памятный пенек с резьбой уже дожидался меня там. «Оставайся здесь», — показал рукой Бур. «Понятно», — кивнула я в ответ, одобряя его выбор. Великан понимал толк в выступлениях. Здесь меня увидят все. И обзор отсюда неплохой. Я оглядела место будущей песни, застонала, выразительно стукнула себя по голове и только потом вспомнила, что могу выражаться словами.

— Ну кто же так передерживает публику!

Бур глядел на меня недоуменным взглядом.

Озерный берег напоминал поле битвы. Куда ни глянь, лежали сопящие тела нагулявшихся великанов. Кое-кто прижимал к бокам недовольно попискивающих детей.

— Ну и что им петь? Колыбельную? — поинтересовалась я у Бура. Но тут мирную тишину расколол негромкий крик:

— Дор-дор!

Один из гуляк проснулся и глядел в нашу сторону. Остальные тоже пробуждались. Открывали глаза, садились, старательно зевали и изо всех сил потягивались. А потом замечали меня и пораженно вскрикивали.

— Э-э-э… доброго дня, — сказала я и помахала всем рукой. Удачное появление перед публикой — половина успеха.

Приняли меня хорошо, внимание привлекла. Оставалось лишь не потерять интерес, спеть — и раскланяться. Зевали они, правда, чуточку неестественно. Ну и что, может, у них так принято встречать певцов. Не буду придираться.

Совсем ненадолго я отвлеклась, настраивая арфу. А когда подняла глаза, то великанское племя в полном составе обступило холм плотным полукольцом. Все глядели на меня и молчали. Стало жутковато. «Это публика. Просто публика», — повторяла я себе. Что такое взгляды слушателей для Странствующей? Но если каждый слушатель выше тебя раза в два и способен прихлопнуть одним ударом, то это что-то меняет. Даже сейчас, стоя на возвышении, я не могла глядеть на них хотя бы вровень. Это тоже было непривычно.

— Какую песню спеть? — откашлявшись, спросила я, когда наполненная дыханием великанов тишина стала совершенно невыносимой. — Есть сказание о Вриле-богатыре. Ростом он был — почти как вы!

— Дор! — торжественно возгласил седой великан и повел рукой от меня к пеньку.

— Дор! — отозвалась толпа.

— Так что, остановимся на богатыре? — робко уточнила я.

И тут вперед шагнул Бур, положил передо мной дубину и отступил.

— Не поняла, — недоуменно начала я. Но тут рядом с дубиной легло копье. И камень. Потом — что-то вроде здоровенного костяного веретена. Копье. Дубина. Еще один камень, скатившийся с получившейся кучи и чуть было не отдавивший мне ноги, — Вы чего? — Я отскочила. Между мной и великанами быстро вырос вал из копий, дубин, камней, костей, цветочков и нескольких рыбьих хвостов, — Мы об оплате, конечно, не договаривались, но вообще-то больше принято… — нерешительно начала я, выглядывая из-за завала, и чуть было не столкнулась с совершенно седым великаном. В его шевелюре не осталось ни одного черного волоса.

— Дор! — торжественно возгласил старейшина. В его глазах застыли слезы. Чем я успела его расстроить? Наставниц Ордена я до слез доводила не раз, но на это часто уходили годы упорного труда. А этот чего? Я слегка попятилась, но старейшина остановился, низко поклонился и отступил, оставив на земле небольшой сверток. Отступил не только он. Все гиганты отошли на озерный берег и оттуда глядели на меня.

— Спасибо за подарки, но вообще-то… — неуверенно начала я.

И тут все сборище великанов начало падать на колени и утыкаться лицом в землю. Кто медленно, кто быстро, кто ловко, а кто и не очень. Старшие подталкивали брыкающихся младших. Бур и светловолосая растянулись на земле среди прочих. Я оказалась в окружении множества кудрявых затылков и покрытых шкурами спин.

— Вы чего? — начала я. Пение для великанов начинало превращаться во что-то непонятное, но уже пугающее. Мне ответило молчание, — Кххм, вернемся, пожалуй, к песне, — неуверенно сказала я и тронула струны.

Может, слава обо мне донеслась даже до этого глухого уголка и все это племя — пылкие ценители моих песен?

— «…Была она белее снега и светлой радости полна…» — тоже не нравится? А считалочку вы слышали? «Раз! Упырь пошел в курятник. Два! Попался он в капкан…» Не подходит? — Я сделала короткую передышку для ноющих пальцев.

Оханья и причитания стихли.

Сразу все пошло не так. С первых аккордов песни о богатыре зашевелился и поднял голову старейшина. Прислушался, недоуменно на меня глянул. Я ободряюще улыбнулась одному из главных своих поклонников. А вот он не радовался. Сморщился на втором куплете, а на третьем вдруг схватился за голову и застонал. К нему тут же кинулись на помощь, а я прервала пение. Старейшина держался за сердце и охал.

— Не ту ноту взяла? Ничего, переиграю!

Второй заход понравился седому еще меньше.

— А-а-а, я слова перепутала, сейчас поправлюсь!

— Ой-ой-ой, — запричитал старейшина, когда «дубина» была заменена «лесиной». По-моему, так звучало слабей, так что в этот раз его отчаяние я вполне понимала.

— Песня не понравилась? Я знаю еще, не сомневайтесь!

Что-то мне в последнее время с публикой не везет. Пышкун, братья-Ножи, теперь великаны. Теряю чутье? Я тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли.

— Слушайте песню о Рыжем Шване и Глупом Казначее.

— Ох-ох-ох! — горестно скривился старик, не дав мне закончить даже первый куплет. Я бы и продолжила, но многие здоровяки начали стучать кулаками по земле и тянуться к лежащим поблизости камням. Толчки ясно ощущались через ноги.

— Хорошо-хорошо, уже закончила, — тут же прервалась я.

Ну вот. Так всегда и бывает. Находится один недовольный — и портит настроение всем остальным. И откуда только взялся этот дед? Но положение еще можно было спасти.

— Не будем расстраиваться. Может, вы хотите какую-то особенную песню? Говорите, не стесняйтесь, — обратилась я к коленопреклоненным слушателям.

Случалось ли вам во время Большого Круга в столичном Доме Света растолкать толпу, сесть на престол Светила, с аппетитом пообедать чем-нибудь из жертвенника, плюнуть в него напоследок, а потом вытереть руки об облачение Высшего Жреца? Мне тоже нет, но вот глядели на меня ошеломленные великаны как раз с таким вот ужасом. А я ведь просто задала вопрос!

Один из малышей громко заплакал.

— Ладно, попробую угадать, — не дождавшись ответа, пробурчала я и вновь ударила по струнам.

— Ай-ай-ай! — В этот раз старец дотянул до середины второго куплета. Можно было подумать, что я пыталась его перепилить струной.

— Слушайте, может, ему просто плохо?

Эту догадку никто не подхватил. Я вздохнула, вспоминая следующую песню.

— …А вот эту я почти не знаю. Слышала один раз, издалека. Она так начинается: «Трень-брень-перебрень… на листке она летела…» Тоже нет? А если ниже? А задом наперед?

Бой за интерес публики перешел в вялую толкотню. Особо не выводя голосом и не лупя по струнам, я начинала песню и наблюдала за слушателями. Стоило начинать кривиться одному, остальные тут же подхватывали. Иногда оханье поднимал старейшина, иногда остальные. Особенно старалась зловредная детвора, устраивая шум по поводу и без повода. С колен так никто и не встал, и меня это сильно отвлекало. На Бура было жалко смотреть. Если в начале моего выступления он сиял, как солнечный диск на храме, то после первых трех песен стал мрачнее печной трубы в безлунную ночь. После пятой к нему начала бочком подбираться Дрра. Бур вовремя заметил приближающуюся грозу и тоже ловко пополз боком. Состязаться в проворстве великанша с ним не могла, но проявила упорство. Я пела, замолкала, снова пела, снова встречала оханье или удары по земле, а они все кружили по берегу друг за другом. Дрра атаковала из середины, проворный Бур каждый раз ловко уходил в сторону. Временами гигант кидал на меня отчаянные взгляды.