Предатель крови (СИ)

Ну я и выложил свои наблюдения: дескать, Грейнджер как-то слишком много успевает, а вдобавок — тут уже я вынул записную книжку, — ухитряется присутствовать на трех занятиях одновременно. Я не поленился, расспросил однокурсников, которые ходили на прорицания и маггловедение — она была и там, и там, хотя я собственными глазами видел ее на нумерологии, и не я один!

— Вот это интересно! — оживился Том, заглянув в мои записки. — О чем-то мне это напоминает, надо покопаться в Запретной секции!

Тут он гордо помахал разрешениями от Флитвика, МакГонаггал и Люпина.

— Три-то тебе зачем? — с тяжелым вздохом спросил я, даже не спрашивая, как он уговорил профессоров допустить его в святая святых библиотеки.

— Про запас, вдруг кто-нибудь отменит свое, — улыбнулся он. — Хотя на такой случай остаются еще Вектор, Бабблинг и Снейп, я уж молчу о мадам Спраут.

— От Снейпа ты разве что пинок получишь, — предрек я. — Спорим?

— Легко. До Рождества его разрешение будет у меня в кармане. Если я проиграю, то научу вас всех варить Феликс Фелицис, если выиграю… вы будете мне должны, — улыбнулся Том.

— Э, нет, — пошел я на попятный. — Я могу спорить только за себя.

— А ты думаешь, девочки отказались? — спросил он, и я признал свое поражение. — Впрочем, с тех времен, когда я начинал здесь учиться, Запретная секция заметно уменьшилась. Я вот не нашел той книги, по которой учился всяким внепрограммным вещам.

— Это которой?

— «Тайны наитемнейшего искусства», — пояснил Том. — Я помню самое важное наизусть, но не всё, конечно. Знал бы, что дело так обернется, выучил бы книгу от корки до корки, а теперь ищи ее свищи!.. Рональд?

— Я видел такую книжку, — сказал я и с удовольствием увидел, как вспыхнули у него глаза. — Сказать, где?

— Ну, не томи!

— У миссис Лонгботтом в библиотеке, — коварно произнес я. — И нет, не проси вынести ее оттуда.

— Если книгу нельзя выносить из дома, значит, мне придется войти в этот дом и задержаться там, — преспокойно ответил Том и улыбнулся. — Полагаю, милейшая пожилая дама ничего не будет иметь против скромного постояльца, который, к тому же, станет заниматься с ее подопечными. Как думаешь, получится?

— Даже не знаю, — с сомнением протянул я, хотя мысленно возликовал. — Она крайне подозрительна, и если заподозрит что-то неладное…

— Брось, Рональд, — лучезарно улыбнулся Риддл. — Как можно заподозрить меня в чем-то дурном, сам посуди?

— О да, для этого нужно пообщаться с тобой подольше, — вздохнул я. — Спорим, ты не сможешь усыпить бдительность миссис Лонгботтом?

— Даже спорить не буду, — ухмыльнулся он в ответ. — И так ясно, что вы давно сговорились и капаете бабушке на мозги, чтобы та приняла еще одного гостя. Будете ей писать в очередной раз, непременно сообщите, что деньги у меня есть, тратиться на меня не придется. Ясно?

— И как ты опять догадался? Легилиментил?

— Не-а. Просто это было бы наиболее логичным путем развития событий. Я бы на вашем месте точно так и поступил, — ответил Том и потянулся. — Иди уж… и позови сюда Невилла. И позанимайся чем-нибудь с этой своей Миллисентой, рунами хотя бы, что ты ее совсем забросил? Гляди, так вот приревнует к Грейнджер, будешь знать!

Я признал, что Риддл снова оказался прав, и отправился восвояси, помогать Миллисенте писать сравнительный анализ толкования руны «турисаз» в разных традициях. Джинни под моим свирепым взглядом убралась в сторонку вместе с Луной (которая уже давно стала привычным гостем в нашей гостиной) — они упорно решали задачки по трансфигурации тремя, а то и пятью разными способами каждую, чем доводили бедную МакГонаггал до внеочередного приема валерьянки…

Глава 31. Штрихи к портрету

В целом учебный год шел ни шатко, ни валко. На защите в кои-то веки стало повеселее, хотя, повторюсь, учебники мы с Невиллом уже проштудировали от корки до корки, так что могли особенно не напрягаться: ничего сверхсложного и опасного на практических занятиях профессор Люпин нам не предлагал.

На рунах мы добрались аж до «райдо», и профессор Бабблинг нарадоваться не могла на наши успехи и тягу к знаниям. В особенный восторг она приходила от осмысленных вопросов, пусть даже слегка наивных. Вообще-то, мы давно уже могли закончить с первым аттом (на что периодически намекала всё больше мрачнеющая Грейнджер), если бы профессор не увлекалась рассказами о древних богах, всевозможными преданиями, толкованиями рун — от классического до новейших течений… Это было, по меньшей мере, познавательно, а выучить значения, повторюсь, не сложнее, чем алфавит. А вот всякие тонкости — дело другое, и уж если объясняет их человек, влюбленный в свой предмет…

С нумерологией тоже пока проблем не возникало: профессор Вектор объясняла все сухо и четко. И если профессор Бабблинг словно бы рисовала большую акварель, на которой случайно упавший луч света менял всю картину и заставлял ее заиграть другими красками, то профессор Вектор будто высекала формулы и теоремы на каменных скрижалях раз и навсегда. Наука эта только с первого взгляда казалась скучной и зубодробительной, но стоило вникнуть, и многоэтажные формулы переставали пугать, а упрощать уравнения было совсем легко, если уловить логику преобразований. И это мы еще не дошли до связи нумерологии с зельеварением, чего я ждал с большим нетерпением — почитать учебники почитал, но своим умом смог постичь только самые основы. А уж нумерологию в трансфигурации — продвинутый курс — я даже открывать пока боялся!

Кстати, профессор Вектор, как выяснилось, вовсе не чуралась маггловской алгебры, просто не упоминала ее, считая, что для чистокровных это будет слишком сложно и непривычно. Тут мы с Невиллом взглянули на других чистокровных с некоторым превосходством, а полукровки и магглорожденные, даром, что тоже об алгебре разве что слышали краем уха, захихикали. За такое поведение едва не избили на перемене свои же слизеринцы, но драку остановили в зародыше Флинт с Риддлом. Первый просто наорал на зачинщиков, а второй предложил упражнять не кулаки (хотя и это лишним не будет), а мозги, если таковые имеются в наличии. «Тоже мне, — сказал он презрительно, — в тринадцать лет квадратное уравнение решить не могут!»

Том быстро сделался авторитетом, поэтому наши мрачные чистокровные однокурсники, явно преодолевая брезгливость, взяли у меня маггловские учебники. И поняли… что ничего не поняли. Признать это им мешала гордость, поэтому третий курс притих, с остервенением разбираясь в формулах и уравнениях и с грехом пополам соотнося их с нумерологией.

К сожалению, Миллисенте этот предмет давался с трудом (я, кажется, забыл упомянуть о том, что она записалась туда же, куда и я, кроме ухода за магическими животными). Я охотно помогал, привлекая Джинни и Луну, и постепенно Миллисента уловила основные закономерности и хотя бы перестала хватать «отвратительно» (а на такие оценки профессор Вектор не скупилась, и не знаю, она брала пример с нашего декана или он с нее!).

А вот на уходе за магическими существами теперь было крайне скучно: Хагрида как следует пропесочили, и теперь он был тише воды ниже травы.

Ну а на обязательных предметах ничего особенно интересного не происходило. Разве что на зельеварении в последнее время царила нервозная обстановка, причем никто не мог понять, почему. Ну не на боггарта же Невиллова профессор обозлился! Хотя, признаюсь, гонял он Лонгботтома в хвост и в гриву, да и мне за компанию перепадало. Однако самого Снейпа Невилл бояться перестал, когда после очередного подзатыльника Тома уяснил-таки, что ничего дурного профессор ему не сделает, а его язвительные сентенции можно пропустить мимо ушей. Но лучше все же выслушать, отделить зерна от плевел и усвоить, где накосячил в этот раз… чтобы перестать уже бояться взорвать котел!

Такой подход очень помогал, и когда на очередном занятии Снейп зачитывал оценки за контрольную, то сам, по-моему, был поражен до глубины души, тем, что заслуженно поставил Невиллу «превосходно». Лонгботтом просиял и клятвенно пообещал, что получит эту же оценку за семестр, после чего оторвать его от учебника и справочников стало невозможно. Более того, он даже осмеливался задавать вопросы на занятиях, и вполне толковые, поскольку профессор, хоть и морщился, но отвечал достаточно дружелюбно и подробно, хотя гриффиндорцев, к примеру, игнорировал — за очень редким исключением.