Умники

Гризов отложил программку и, вернувшись на кухню, посмотрел в окно. Ему вспомнилось давнее посещение по заданию родной редакции большой книжной выставки-продажи в Манеже. Там на его глазах опытная работница одного издательства от неожиданности упала в обморок, услышав вопрос от продвинутого нового русского, проходившего мимо ее стенда. «Нет ли у вас какого-нибудь чтива, типа Шекспира?» – поинтересовался тот. Если бы на месте хрупкой работницы издательства оказался Гризов, то он вряд ли упал бы в обморок, поскольку уже привык к тому, что современный русский язык представлял собой смесь остатков нормального языка, блатной фени и американизмов. Современный русский язык часто требовал перевода как с иностранного. Общаясь по журналистским делам с некоторыми бизнесменами, Гризовобогатил свой словарный запас уникальными знаниями фени, выяснив, например, что «Капустой» называть деньги по фене «Западло». Их нужно называть только «Хряпой». Но старым работникам книжного издательства это было простительно, вряд ли Шекспир читал типа книги и базарил на фене.

Антон снова сел за стол и попытался сосредоточиться на списке самого необходимого, для чего он включил радио, – музыка нередко навевала нужно настроение. По радио в этот момент что-то пел про изменчивый мир знаменитый певец-повар-бизнесмен Андрей Макаревич. Гризов некоторое время пытался выжать из себя что-то новое по теме размышлений, но Макаревич навевал совсем другое. Он пел уже вторую песню подряд про похороны и свадьбы.

Гризов выключил радио, ушел в большую комнату и включил телевизор: по телевизору пел Макаревич. Тогда Антон переключил на другую программу, но и там он снова увидел знаменитого певца, который на этот раз не пел, а рассказывал про замечательные пельмени, которые он делает в свободное от написания хитов время. Гризов переключился на следующую программу. Выходило, что у Макаревича свободного времени довольно много, поскольку на этой программе он вел какую-то зоологическую передачу сидя под лампой на фоне аквариума с замечательными золотыми рыбками. Журналист в нетерпении стал нажимать все подряд кнопки на пульте. На очередном канале певец Макаревич, так Антон называл его для себя по старой памяти, вел вместе с Сенкевичем еще одну передачу «В мире животных». Причем, Макаревич находился немного позади Сенкевича и выглядывал из-за его плеча. Но на лице певца явно читалось «Сенкевич, конечно мужик ничего, опытный в этих делах, но вы то знаете кто здесь настоящий ведущий». На следующем канале вездесущий Макаревич вместе с другим музыкантом Максом Леонидовым бороздил просторы африканской саванны и рассказывал что-то про дороги, но никакой гитары у него в руках при этом не было, да и зачем она музыканту такого уровня. Макаревич честно занимался своим имиджем, а, значит, играть уже было не досуг. Да и зачем? Оборотистый Макаревич умудрился за последние пятнадцать лет по двадцать раз продать и перепродать все, что написал за первые пять лет творчества. На следующих каналах Гризов увидел Макаревича в амплуа гонщика, летчика, продавца синтезаторов и продвигальщика группы «Лицей».

Группа-девишник выступала на «Музыкальном ринге» в Питере. Взгляд Гризова на минуту задержался на этом канале. Симпатявые лицеистки лихо отплясывали и наяривали на гитарах, что было сил. Давно так не старались, а все потому что на питерском телевидении не было денег на хорошую технику для запуска фонограммы и приходилось петь по настоящему. Когда песня доходила до припева «Осень, Осень…», где полагалось брать высокие ноты, лицеистки неожиданно переставали петь и начинали хлопать в ладоши, призывая весь зал сделать то же самое.

– Нет, я так никогда в Америку не улечу! – рассердился на себя Гризов и выключил телевизор.

Спасатели включили виртуальный автоответчик на переадресацию звонков. Теперь на каждый звонок с жалобой должен быть немедленно вылетать один из дежуривших в ангаре «Драндулетов» и проводить зачистку от «Х». Фланги были прикрыты. Можно убывать в командировку.

Гризов решил, что проникновение в Америку будет производиться без лишнего шума и возмущения носителей «Х», под видом самых обыкновенных людей, – самолетом. Они втроем, – Гризов, Забубенный и Маша, – полетят, как обычные пассажиры бизнес-классом для некурящих на лайнере какой-нибудь американской авиакомпании. А Вася будет незримо сопровождать их на своей летающей тарелке.

Сначала Гризов патриотично планировал лететь «Аэрофлотом» и хотел даже сходить взять интервью у его руководства, чтобы выяснить перспективы конкуренции на международном рынке, а также разузнать на счет повышения сервиса. Собственно сервис его интересовал только потому, что на одном из рейсов Гризову не додали вина. Не дали потому, что он до этого уже выпил один стаканчик пива. На вопрос «А почему я не могу выпить и того и другого, если хочется?» миловидная стюардесса стальным голосом ответила: «Норма. Либо пиво, либо вино». Поэтому на все последующие рейсы Гризов, как опытный пассажир, предпочитал грузиться уже в заранее пьяном виде, чтобы хватило на всю дорогу. Но ему все-таки хотелось побеседовать об этом с самим начальником «Аэрофлота» и спросить, позволяют ли ему во время рейса выпить два стаканчика. Однако, руководство «Аэрофлота» все время находилось в движении. Оно летало, пребывая на недосягаемой высоте. Поэтому спасателям пришлось ограничиться американским «Боингом-747» авиакомпании Delta Telecom.

Не отвлекаясь на паспортный контроль, благо об этом позаботилась УХЛА, они втроем прошли прямо в самолет и сели слева по борту. Маша расположилась у иллюминатора, затем Гризов и ближе всех к проходу сел Забубенный. Жене Григорий сказал, что должен срочно слетать по заданию с новой работы на пару дней в Америку. Вася незримо висел в своей тарелке над аэропортом «Пулково», никак не отражаясь на экранах местных радаров. Поскольку Гризов решил попасть в страну «Х» не привлекая внимания, скоростной «Драндулет-1» остался у Васи в тарелке.

Пассажиры бизнес класса суетились со своим ручным багажом, распихивая его по полкам. На первый взгляд американцев здесь было меньше половины, в основном, судя по выражениям лиц, в Америку летели русские бизнесмены. Гризов заметил, что каким-то странным образом по лицу можно было всегда с точностью определить русский это человек или нет, даже если он упакован по полной программе в импортные шмотки. Взгляд иностранца всегда блуждает где-то между страховкой, очередной выплатой за дом и покупкой мебели в рассрочку. Взгляд соотечественников блуждает только в случае сильно опьянения, во всех остальных случаях он выглядит концентрированно озабоченным.

Кроме того, иностранцы даже ходят по-другому. Они умудряются, находясь в толпе, не задевать друг друга плечами, сколько бы их ни было, и в каком направлении они бы ни двигались. Русские ходят энергичнее. Они сначала выбирают себе цель вдалеке, а затем начинают к ней пробираться строго по прямой, снося все что попадается по пути. На стоны и крики попавших при этом под ноги они не обращают внимания.

Обнаружив, что в самолете так много соотечественников, Гризов даже обрадовался, – будет с кем пообщаться по дороге. Перелет предстоял довольно долгий, – почти восемь часов. Просмотрев всех отечественных обитателей бизнес класса через «Анализатор Сущности» Антон не обнаружил ничего опасного: пара банкиров, несколько текстильных королей, супербанщик, три торговца наркотиками и десять настоящих киллеров, собиравшихся перезимовать в США после удачного выполнения своих миссий на родине.

В ожидании взлета Маша рассматривала унылые пейзажи за бортом, Антон листал какой-то местный журнал, лежавший в сеточке за спинкой впередистоящего сиденья, а Забубенный, как впервые летевший на импортном самолете, с интересом рассматривал внутренности летательного аппарата и периодически задавал вопросы сновавшим по проходу стюардессам. Они понимали Григория без перевода, помогала все та же УХЛА, в которой обнаружились способности переводчика.