Марьинская Аномалия

– Чтоб я сдох! – сказал дядя Сидор. По-моему, искренне.

– Верно говоришь, Федорыч, – поддержал его прямолинейный Гоша. Тоже, похоже, от всей души.

Теперь количество вооруженных людей явно превысило все пределы, допустимые для приусадебного хозяйства. Во дворе стало тесно.

Повисев над двором и подняв работой лопастей в тучу весь мусор, вертолеты один за другим отошли в сторону и приземлились на поляне за оградой.

Потом в калитку неторопливо вошли трое в штатском, сохраняя, как положено, выправку. Костюмы, галстуки, белые рубашки, начищенные до блеска ботинки. Тот, что постарше, выглядел очень большим начальством. Второй смотрелся по меньшей мере подполковником. Третьим был майор Трошкин. Его парадные костюм и галстук рядом с элегантным руководством смотрелись все-таки провинциально.

Увидев своих командиров, наша Анечка радостно устремилась к ним.

– Ну, все, полный комплект, – негромко сказал я Алеше, – следующим можно ждать премьер-министра.

– Какой страны? – спросил меня просто душный Попов.

– Южной Норвегии, – мстительно ответил я.

Впрочем, на этот раз я ошибся. Премьер-министра мы не дождались. Не успело начальство в штатском принять рапорт и приступить непосредственно к руководству операцией на месте, калитка в очередной раз заскрипела. Во дворе лесника появилось новое действующее лицо. Вернее, фигура.

Увидев ее, я застонал, как от зубной боли. Говорил, предупреждал – все бесполезно.

Зрелище, конечно. Рост метра два с половиной, черная монашеская ряса до пят, лицо скрывает надвинутый на глаза капюшон. На широкой груди – грубое деревянное распятие на бечевке. В руках – дорожный посох, березовая дубина толщиной с руку с кованым наконечником. За плечами, на лямках, берестяная корзина с крышкой. Плетеные сандалии на голых ступнях. Лет семьсот-восемьсот назад в таком наряде можно было появиться в любом приличном обществе. Сейчас это выглядело странно. По меньшей мере.

Конечно, это был Добрыня. Он же агент отдела «Д» службы безопасности «К». Кому еще придет в голову так бездарно вырядиться?

Добрыня прошествовал по двору, хлопая сандалиями и разметая полами рясы пыль и песок. Именно прошествовал, другого слова не подобрать. Степенно и важно, как духовная особа после плотного ужина. Кованый наконечник посоха тяжело впечатывался в землю, оставляя после себя четкие полукруглые следы. Направлялся он к нам с Алешей:

– Развлекаетесь? В солдатиков играете?

Конечно, его появление произвело на всех впечатление.

– Это еще что за чучело? – Пожилой начальник в штатском вопросительно посмотрел на начальника в штатском помоложе. Тот ответил ему недоуменным взглядом и, в свою очередь, вопросительно воззрился на всех присутствующих. Присутствующие тоже были не в курсе.

– Арестовать его, товарищ генерал? – негромко спросил начальник в штатском помоложе.

Зря он это спросил. Думаю, Добрыня его услышал. И, конечно, обиделся. Уж я-то его знаю как облупленного. Он вообще обидчивый. Иначе с чего бы ему становиться в позу посреди двора, стучать об землю березовым посохом и возвещать, чтобы все пошли вон.

И они пошли. Бандиты во главе с дядей Сидором коротким перебежками рванули куда-то в сторону болот, ОМОН отбыл более упорядоченно, построившись предварительно в колонну, спецназ ФСБ во главе с начальством ловко загрузился в свои вертолеты и взмыл над лесом. Даже моя секретарша Анечка, теперь, видимо, уже бывшая, улетела с ними.

Как нашкодившие дети разбежались. Потому что с гипервнушителем не поспоришь. Маленький такой приборчик, а какой эффект. Раз сказано идти – значит, пойдут, а куда и зачем – разберутся по ходу.

– Ты чего прилетел? – спросил я Добрыню.

– Демон Асмагил где-то здесь.

– Веселые дела. А что хочет?

– Редуктор хочет, – сказал Добрыня.

– Редуктор мы уже нашли и отправили, – сказал Алеша.

Без вооруженных людей двор как-то сразу опустел и поблек. Даже на удивление. Казалось бы, только что кипела во дворе жизнь, щелкали затворы и раздавались отрывистые команды сквозь сжатые зубы. И вот снова тишь, благодать и негромкий мирный фон лесной глухомани.

Добрыню я представил Пал Палычу и Трофиму как своего давнего друга и коллегу. Одновременно – монаха-отшельника не от мира сего. Из отдаленного монастыря. Из очень отдаленного, если точнее. Надо же было как-то оправдать его дурацкий вид.

Трофим значительно посмотрел на меня и церемонно сказал: «Здрасьте вам!» Пал Палыч ничего не сказал, но тоже значительно посмотрел на меня.

– Молока хочешь? Молоко здесь хорошее, – спросил я.

Молока Добрыня не захотел. А зря, между прочим.

– Лично меня Демон уже утомил своими фокусами. Сколько можно за ним гоняться? – сказал он.

– Значит, будем брать, – сказал я.

– Точно, – поддержал Алеша, – как в старые добрые времена. Три богатыря – Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алеша Попович. Нас, между прочим, здесь еще помнят.

– Вас забудешь, – подковырнул его я. – Ты особо-то не разгуливайся. А то получится как тогда. Цирк уехал, а клоуны остались.

– Местная поговорка? – спросил меня Алеша Попов. Так невинно-невинно.

– Ладно, богатыри, хорош порожняка гонять. Как любит выражаться авторитет дядя Сидор, – сказал я. – Надо наконец кончать с этими биолегендами раз и навсегда.

– Я же не спорю, – сказал Добрыня.

– Вот и не спорь.

Мы трое поднялись на высокое крыльцо дома лесника. За забором, на лужайке, паслись три могучих коня. Освобожденные от привычной тяжести богатырской брони, они мирно пощипывали травку. Время от времени горячие кони всхрапывали, встряхивая гривами, и рыли землю широкими, как лопаты, копытами, косясь вокруг огненными глазами. Прямо у крыльца небрежной кучей была складирована остальная богатырская снасть: шлемы, щиты, доспехи, мечи, копья, луки и весь прочий металлолом, что необходим каждому уважающему себя дружиннику.

– Ну, ты даешь, Добрыня, – только и сказал я.

– А что такого?

– Ничего. Ничего такого, что меня удивило бы.

– Да, дела, – глубокомысленно сказал Алеша Попов. Явно у лесника научился.

– Да в чем дело-то, мужики? Я думал, пригодится вам. – Добрыня до сих пор совершенно искренне ничего не понимал.

– Железяки-то зачем приволок?

– Почему железяки? – обиделся Добрыня. – Никакие не железяки. Все по списку, все как положено, как в прошлый раз. Доспехи стеклопластиковые, непробиваемые, модифицированный вариант защитного костюма десантника. Копья антигравитационные, стрелы самонаводящиеся, мечи типа «кладенец Ж-4», энергоупорные, самозатачивающиеся, с ускорением удара до 25. Все по списку.

Тут уже я не выдержал. Ну сколько можно, на самом деле?

Для начала я выругался так, что могучие богатырские кони как один перестали пастись, вскинули головы и насторожили уши.

– Ты чего это? – спросил Добрыня.

– Так, – ответил я. – Просто так. Ради красного словца, чтобы выразить настроение. Ты бы хоть поинтересовался ради приличия, на какую планету и в какую эпоху направляешься.

– Планету я знаю, – сказал Добрыня, – Земля называется. Недоразвитая планета третьей ступени по шкале 2.

– Слаборазвитая, – поправил я. – А в целом отлично, просто восхитительно. Осталось всего ничего – поинтересоваться уровнем развития здешней цивилизации. Хотя бы одеждой и средствами передвижения.

– Некогда мне чепухой заниматься, – буркнул он. – Вечно ты, Паисий, все усложняешь, – глубокомысленно изрек он.

На эту реплику я не нашел, что ответить. Алеша Попов просто захрюкал, как здешний зверь свин. Я его вполне понимаю.

Пока мы так продуктивно общались, лесник Трофим хозяйственно ходил по двору, подбирая, подсовывая и расчищая. Пал Палыч возился с самоваром, значительно поглядывая на нас понимающими глазами. В наш инопланетный разговор они деликатно не вмешивались.