Трое из Лукоморья (СИ)

Глава 2

С тех пор прошло три дня. Жизнь текла по своему привычному руслу, спокойная, размеренная, уютная. На второй день под вечер разбушевалась гроза; на третий распогодилось. На четвёртый день я проснулась непривычно рано, около шести часов утра. Вообще-то я сова: мне лучше всего работается ночью; именно в это время суток приливы вдохновения бывают особенно сильны, а в голову приходят самые лучшие идеи. Соответственно ложусь я поздно, зачастую под утро, ну и просыпаюсь уже ближе к полудню. Однако бывают и исключения, когда неведомая сила неожиданно поднимает меня на рассвете, совершенно независимо от того, в какое время я соизволила заснуть. Так вышло и на этот раз. Немного покрутившись в постели и поняв, что возвратиться в объятия сна не удастся, я потянулась — с чувством, до хруста костей — и приступила к обычным утренним делам. Застелила постель, умылась холодной водой, расчесала гребнем непослушные волосы, покормила Мэгги. Потом заварила себе крепкого чаю с земляничными листьями и уселась с чашкой на крыльце.

На востоке медленно поднималось над кронами деревьев заспанное солнце. Птицы кричали непривычно громко, как бывает только по утрам. Есть среди них и любители повопить вечером, перед самым закатом, но таких в наших краях поменьше. Было свежо, к тому же ветер дул с севера. Я зябко поёжилась, жалея о том, что не захватила из дому плед. Покрепче обхватила руками большую горячую чашку и склонила над ней голову, одновременно вдыхая приятный земляничный аромат и согревая лицо поднимающимся кверху паром.

Где-то среди деревьев мелькнул человеческий силуэт. Сперва я подумала, что примерещилось. В следующее мгновение мои глаза полезли на лоб, по-видимому задавшись целью повстречаться с затылком. Через поляну, пригнувшись и тяжело дыша, мне навстречу бежала Дара. Вид у неё был хуже не придумаешь. Начать с того, что девочка вся промокла насквозь — при том, что последние сутки дождь даже не моросил. Мокрые, грязные волосы висели безжизненными космами; тонкие струйки воды стекали с них на обнажённую шею и на одежду. Левая нога девочки была перемазана тиной; на правой красовалась свежая кровоточащая ссадина. А главное, Дара была одета в ночную рубашку, когда-то белую, а сейчас скорее серо-коричневую, плотно облепившую покрытое мурашками тело.

Я бросилась девочке навстречу, и та практически упала в мои объятия. Её сильно трясло; она пыталась что-то объяснить, но звуки никак не складывались в слова, смешиваясь с рыданиями. Я поспешила проводить Дару в дом и усадила на скамью. Хотела приготовить ей что-нибудь успокаивающее, но девочка не соглашалась отпускать мою руку, и я послушно села рядом с ней.

— Тихо, тихо, — мягко сказала я, гладя её по мокрым волосам. — Не пытайся ничего говорить, просто дыши поглубже и постарайся успокоиться.

Я положила ей руку на лоб, и осторожно прижала ладонь к влажной поверхности кожи. Моё дыхание стало ровным и размеренным; я прикрыла глаза, чтобы лучше воспринимать информацию. Воспоминания Дары превратились в связный поток легонько вибрирующих сигналов. Моя рука приняла эти сигналы, пропустила их под кожу, и они потекли по внутренним каналам ко мне в мозг. Следующим этапом мозг завершал процесс, интерпретируя сигналы и превращая их в слова и образы.

Это было похоже на ночной кошмар. Дара спала в своей постели крепким предрассветным сном. Из этого сна её резко выдернула тётя, которая склонилась над девочкой и изо всех сил трясла её за плечи. Дара непонимающе заморгала, тряхнула головой, разгоняя дрёму. Тётя всё время что-то говорила, но прошло какое-то время, прежде чем Даре удалось уловить смысл произносимых слов.

— Беги, Дара, тебе надо бежать! Скорее, скорее! Вставай!

Ничего не понимающая девочка села на постели, и тётя стала поспешно обувать её в стоявшие у кровати лапти.

— Надо торопиться! Здесь солдаты из королевского гарнизона, они пришли за тобой! Говорят, у них приказ самого царя! Они хотят забрать тебя в городскую темницу!

— В какую темницу, с какой стати, за что? — недоумённо бормотала Дара, ожесточённо протирая красные глаза. — Я ничего такого не делала.

— Уж если им в голову втемяшилось, не имеет значения, делала или нет, — отозвалась тётя, накидывая на плечи девушки первый попавшийся платок. — Торопись! Коля с Алёшей стараются их задержать, но это ненадолго. Туда нельзя, — остановила она метнувшуюся к двери Дару. — Прямо к ним в лапы попадёшь. — Она отдёрнула занавеску и распахнула окно. — Сюда, через огород, и за околицу! Беги к своей ведьме, пусть она тебя спрячет. А там авось всё само уляжется. Ну, давай!

Дара послушалась, забралась на подоконник и соскочила на землю с другой стороны, а затем побежала кратчайшей дорогой к калитке, перепрыгивая через грядки. Из дома донеслись громкие голоса чужаков. За околицей обнаружились два оседланных коня; поводья были перекинуты через низкую яблоневую ветку. Значит, всадников двое, заключила Дара, не замедляя бега. Голоса стали громче, перерастая в крики; оглянувшись, девочка поняла, что солдаты выскочили из дома и теперь бегут следом за ней. Нежные ростки на заботливо прополотых грядках безжалостно сминались тяжёлыми сапогами. Дара припустила ещё быстрее, выскочила на дорогу, ведущую к мельнице, потеряв на бегу цветастый платок. Вернуться за ним она не решилась, и правильно сделала: расстояние между ней и преследователями успело сократиться. Сердце отчаянно колотилось, дыхание нарушилось, но разум сработал ясно: так ей не добежать. Девочка резко повернула направо, сбежала с наезженной дороги и метнулась по направлению к густому ельнику, где проще было затеряться. Похоже, преследователи догадались о её намерениях. Что-то резко просвистело в воздухе у самого её уха, и в двух шагах от девочки в землю врезалась короткая арбалетная стрела. Лишь в этот момент Дара впервые по-настоящему осознала, что происходящее — это не кошмарный сон, а реальность, и ей деяйствительно угрожает опасность. Несколько мгновений спустя она уже находилась среди мягких еловых веток, скатилась вниз по земле и побежала дальше, ловко огибая стволы и перепрыгивая через корни. Здесь она знала каждый камушек, каждую травинку, и потому преимущество было на её стороне. Преследователи тоже это поняли и где-то далеко за спиной послышалась грубая брань.

— Говорил я, надо верхом, а ты заладил "и так догоним"! Вот и догнали! Ищи её теперь свищи!

— Так ведь почти что и догнали!

— За почти жалованье не платят!

— Да куда она денется!

Продолжения перебранки Дара не слышала. Она бежала всё дальше и дальше, не останавливаясь. Возвращаться на дорогу было слишком опасно, и девочка решила пробираться к избушке окольным путём, через болота. Там она точно не столкнётся нос к носу с солдатами; к тому же они никак не смогут преследовать её верхом.

Дальнейшее было и так понятно, и я медленно опустила руку, прерывая тянущийся через неё поток. Дара уже не плакала и, казалось, немного пришла в себя. Правда, её била сильная дрожь, но тут я не считала нужным вмешиваться. Через такую дрожь тело выпускает наружу скопившееся напряжение; лучше всего было дать этому процессу пройти своим чередом. Раз напряжение перешло в тело, значит, душе стало легче, а это главное.

— Я не понимаю, что они от меня хотят, — тихо сказала Дара, поднимая глаза. — Зачем они стреляли, я же ни в чём не виновата! Как можно вот так, ни за что ни про что?

— Можно, ох, как можно, — пробормотала я, а громче сказала: — Сейчас главное успокоиться. Здесь ты в безопасности. Тётя очень правильно поступила, отправив тебя ко мне. Давай-ка ты для начала переоденешься, и заодно мы просушим тебе волосы. А потом заварим крепкого чаю с пустырником, посидим и подумаем, что случилось и почему. Что-то тут и вправду непонятно, но не беда, захотим — разберёмся.

Я нагрела немного воды, передала Даре два полотенца — одно влажное, другое сухое — и принялась рыться в шкафу. Ничего идеально подходящего девочке по размеру не было, но одно платье должно было более или менее сойти. Я протянула его Даре. Пока девочка переодевалась, отжимала волосы и приводила себя в порядок, я заварила чай. Добавила пустырник, немного измельчённых шишек хмеля и чуть-чуть мёда. Такой напиток должен был возыметь хороший успокоительный эффект. А в успокоении Дара без сомнения нуждалась.