Рик: Прогулка в небесах

  Вытер о штаны враз вспотевшие руки.

  - Откуда? - голос предательски дрогнул, поэтому прозвучало это как-то прокурено, с хрипотцой.

  - От верблюда, - значительно ответил Мишаня и разложил все свои тридцать два перед моим изумлённым и очарованным взором. - Оп-па! - и легонько подкинул бутылку вверх.

  - Осторожно! - воскликнул истерично, в волнении присел и протянул руки, будто страхуя, но в страхе понимая, что своими граблями только причёску на заднице от чиряка возводить... Перед глазами два раза перекувыркнулось чудесное слово "Водка" на алом фоне, а потом намертво вклеилось в обе лапищи моего друга - как младенец в руках отца, впервые взявшего ребёнка. Хотя тут больше б подошло такое сравнение: обезьяна с бананом. Причём обезьяна крупная - горилла, самец, при этом постоянно оглядывающаяся - как бы соплеменники не навалились и не отняли.

  - Хух, - Мишаня вытер не успевшую выступить испарину. - Ты чё дёргаешься под руку, вратать хренов?! Щас отпишу одиннадцатиметровый по яйцам в качестве моральной компенсации, и придётся тратить энное количество драгоценной жидкости на растирку генофонда, - сурово и укоризненно покачал головой. - Поделиться, естественно, поделюсь - я же не чудовище какое-нибудь.

  Я слабо улыбнулся, приходя в норму и закрашивая физию в некрепкий каркаде - сам перенервничал не хило.

  - Ладно, фокусник и жонглёр, оставил бы ты свой цирк на Земле, - прокашлял примирительно. - Хотя бы для меня. Колись, как таможню преодолел?

  Мишаня озадаченно почесал репу.

  - А шут его знает, - скривился оправдательно. - Пьяный был, не помню.

  - Вот так всегда, - проворчал я недовольно. - Хорошая отмазка, на все случаи жизни: чуть что - пьяный был. Навешают когда-нибудь на тебя детёв тучу - пьяный ты частенько бываешь, скажут: "Твои, милый". И станешь ты, Мишаня, отцом - героиней, - заметил его потемневшие от испуга зрачки. - Шучу я! Тем более, наука есть такая - генеалогия, в которой то ли по носу, то ли по ушам определяют отцовство. Ты бы лучше тропку контрабандную запомнил или механизм охмуривания таможенников - именно такие фокусы бы пригодились.

  - Ты вначале отсюда выберись, - сказал Мишаня, скручивая крышку у бутылки.

  - Да ладно тебе, - умиротворённо махнул рукой. - Щас хряпнем по чуть-чуть, и всё наладится.

  Мишаня только хмыкнул многозначительно и сделал глоток прямо из горла. Даже не покривившись, почмокал губами и блаженно закатил глаза.

  - Хороша чертовка... - протянул мне. - Очистка, конечно, подгуляла... Но ничего, ничего, - вынес вердикт. - Как говорится, на безголосьи и жопа - соловей, а на безводье и спирт - живая вода.

  Принял в руку тепловатый сосуд с подмигивающей волнительно жидкостью. Не сказать, что сомневался, но за всей этой "небесной" беготнёй я практически забыл о своём призвании, стыдно подумать, даже обходился без своевременных вливаний. Я не боялся, что утерял технику употребления, как не может утратить технику скалолазания верблюд...сравнение вроде не по теме, но ничего, разберёмся... Нет, рука моя не дрожала, как и рука Дантеса в скорбный день для русской классики, но в душе скрёбся такой ма-а-аленький - маленький червячок сомнения, пищащий: "А может не надо? Так всё было чудесно, так... трезво..."

  Я аж вздрогнул. Это что ж червящище, этот змей-антиискусситель предлагал?! Завязать?! Ну уж нет! - резким движением вскинул голову и, будто сигнальный горн, приложил к губам стекло...

  Вот он миг откровения, когда гланды обволакивает нежная муть, горло, не поймёшь, то ли сжимается боязливо, то ли расширяется в отвращении, а в глаза уже настойчиво пробиваются градусы, пищевод шипит, а горячая ртуть насмешливо падает всё ниже и ниже... нет-нет, не настолько низко... а в желудке разворачивается настоящее побоище, практически избиение младенцев - в том случае, если в точке рандеву присутствует пищевая прокладка, а если нет, то спиртосодержащая смесь ведёт себя не иначе, как голодный зверь в клетке - рычит и бросается на стенки.

  - Ху! - выплеснул пламя на Мишаню.

  Тот поморщился и помахал у носа своим экскаваторным ковшом.

  - Теряешь квалификацию, - вынес приговор. Подался ко мне. - А что это была за... - задрал голову вверх и зашевелил пальцами, пытаясь таким образом отыскать необходимое слово, - ...за фигня? Перед тем, как ты бахнул? - уточнил.

  Конечно же намётанный глаз дружбана заметил мимолётное брожение в стане союзника и теперь, дабы не свалиться ещё на ступеньку ниже в его глазах, необходимо было выковырять из головы удобоваримое объяснение. Но что тут выдумывать - Мишаня же видит меня насквозь, особенно печень и почки, нужно речь правду-матку.

  - Понимаешь, ведь у каждого человека есть профилактические слабинки, которые могут нарушать его имидж, и которые он не очень хочет афишировать, - начал я оправдательную речь, прислушиваясь к лёгкому шуму в голове, поэтому не до конца контролируя пируэты языка, и по вытянутому в лошадином недоумении лицу Мишани понял, что то ли подвижный словообразовательный орган набрехал, то ли я увлёкся. - Организм выдал заминку, потому как... Короче, - отчаянно махнул рукой, - иногда человек делает вещи, якобы не совместимые с его образом. К примеру, герой, роняющий скупую мужскую слезу в подушку...

  - Эт точно, - глубокомысленно изрёк Мишаня. - Даже самая красивая женщина ходит в туалет и, очаровательно морща прекрасное лицо, тужится, выдавливая шлаки. И, между прочим, самому утончённому эстету - интеллигенту приходится холёным маникюрным пальчиком, будто поршнем вламываться в вырезанные, словно из белого мрамора, тонкие ноздри, прочищая их.

  - Ну... поручик, - восхищённо протянул я. - Вы в своём репертуаре.

  - Слушай, а ты каким боком к этому герою? - не давая уйти в сторону разговору, хитро прищурившись, поинтересовался Мишаня.

  - Птичку жалко, - огрызнулся я.

  Мишаня укоризненно покачал головой.

  - Эх ты, отмазчик хренов, наваял гору поноса. Аж сам заблудился, - всколыхнул бутылку в руке, добывая радующий сердце плёскот. - Ладно, не будем отвлекаться, - ухмыльнулся, - следующий раз как-нибудь попинаю тебя, ноги повытираю и нос, если будешь себя вести, как девственник у проктолога...

  - Угу, - недовольно поморщился на Мишанины выверты, весьма плоские, нужно сказать, - видимо, от страдающей мигренью фантазии. - Очень смешно. Ха-ха-ха.

  - Вот-вот, - как ни странно согласился тот. - Как там говорится, - прижмурился на поднятый на уровень глаз приз, - если даже муха и Хакинен, она всё равно не успеет, ибо есть такая чудная вещь, как мухобойка... - озадаченно поднял на меня глаза. - Тебе не кажется, Рик, что мы ведём себя, как старпёры какие-то? Вроде и родные алкоголики. Я вон и мухобойку какую-то словесную, совершенно не нужную насочинял, вместо того, чтобы по-военному раз-два, перерывчик небольшой, антрактик: встал - сел - достаточно и пары секунд, чтобы кровь отошла от ягодиц. А мы целую симфонию развели - томами можно входную дверь закладывать... или закладывать - это из другой оперы? - задумался, продолжая греть и так не прохладную жидкость.

  - Это ты развёл, - уточнил я, порываясь вырвать из его цепких рук бутылку, - а я аки Моисей пытаюсь действовать и ищу водицу посреди пустыни... А уж думал и мираж совсем, - это про себя, качая головой и прислушиваясь, как в черепушке бьётся стекло, а неугомонные бельчата начинают крутить динамо.

  - Ню-ню, - Мишаня с сомнением посмотрел на меня, будто пытаясь вложить черты моего лица в некий шаблон и с сожалением понимая, что ничего не выходит: губы явно не дотягивают, волосы нуждаются в плойке и краске - ну и так далее по перечислению. - Иудеюшка ты наш, - и наконец-то, порывисто вздёрнув руку, отхлебнул.

  Одно удовольствие наблюдать за его лицом, искажённым блаженством. Прямо мехи баяна в сомкнутом состоянии, можно перепутать, где глаза, а где губы. Овальное поле горизонтальных морщин. Так и хочется сразу, подпитавшись вдохновенным зрелищем, последовать примеру.